Мы продолжаем рассказывать о живущих в Севастополе фронтовиках, о настоящих творцах Победы. Наша сегодняшняя героиня – представитель Совета ветеранов сухопутных войск Наталья Илларионовна Лысенко, родившаяся 10 апреля 1927 года на Житомирщине, в дружной крестьянской семье.
«Мама у меня с 1929 года была в колхозе звеньевой и перед войной дважды ездила в Москву, на ВДНХ, – вспоминает Наталья Илларионовна. – Провожали её, помню, торжественно, с оркестром. Отец и дядя в Гражданскую воевали в партизанском отряде, затем отец служил в дивизии Щорса. Все эти воспоминания о войне, конечно, на меня повлияли. Ещё в четвёртом классе я писала брату, который учился в военном училище, что хочу в армию (смеётся). Война началась, когда мне исполнилось 14. Накануне мама подняла нас с сестрой рано, чтобы мы сходили в районный центр, до которого было семь километров, и на память сфотографировались. Фотографии мы, конечно, тогда так и не получили. И вдруг через много лет – уже когда ни мамы, ни сестры на свете не было – мне передала их жена парнишки, который со мной учился в одном классе. Я иду по улице, а она увидела меня и закричала, чтобы я подождала. Я подошла, и она вынесла мне эти фотографии. Самого одноклассника уже тоже не было живых, и как они к нему попали, я так и не знаю, – видимо, кто-то передал.
Война до нас докатилась быстро – уже 10 июля возле нашего села был бой. У наших была очень выгодная позиция, и они задержали фашистов на целых трое суток. Но погибло при этом 210 наших солдат. Всё кругом горело, тяжело был очень. До войны жизнь была как яркий день – и вдруг наступила тёмная ночь: не знаешь, что будет завтра и как теперь жить. Помню, как впервые увидела немцев в нашем дворе. Ноги стали будто ватные – остановилась и не знаю, что делать. Понимаю только, что бежать нельзя. К счастью, они на меня внимания не обратили – били кур, собирали всё, что можно было забрать, потом ушли. Так они грабили нас недели две, а потом отбирать стало уже нечего. Нас спасло то, что перед началом войны был очень хороший урожай, а поскольку работала наша семья всегда хорошо и трудодней у нас было много, много было и пшеницы. Её надо было где-то хранить, и, когда началась война, отец сделал в кладовке вторую стенку. Между стенами мы зерно и засыпали, поэтому запас у нас был. А уж с началом войны какой урожай?! Всё прибили танки...
Первые два-три месяца мы жили в постоянном страхе и только потом немного адаптировались. У нас в селе были и немцы, и мадьяры, то есть венгры. Причём вторые оказались даже хуже, жёстче. Мы их очень боялись. Были и свои, которые хуже чужих. Бывший председатель нашего колхоза начал служить немцам. И зная, что люди прячут в скирдах мешочки с зерном, приходил и всё у них забирал. Однажды мы с подругой, которая перед самой войной приехала из Москвы на Украину к родственникам и уже не смогла вернуться, написали несколько листовок и разбросали их по селу. Произошло это так: в конце 1941 года к ним в хату ночью постучался незнакомый человек. Хата на самом краю села, бабушка подумала: открывать или не открывать, но всё-таки открыла. Человек был в военной форме, рассказал, что был контужен, попал в плен, но по дороге к границе сумел сбежать. От него мы узнали, что в Москву немцев не пустили, и сразу воспрянули духом – до этого представления не имели, что происходит, и староста нам говорил совсем другое. Вот мы и написали на каких-то обрывках бумаги: люди, знайте, что Москва стоит и немцев от неё прогнали! Написали и разбросали эти листовки по селу.
Постепенно мы подружились ребятами из другого села, которые были связаны с партизанами. Мы с подругой Катей смотрели, что везут немцы в сторону фронта, считали танки на платформах и передавали эти сведения старшему – сыну бывшего директора школы. Кому он передавал дальше, не знаю. Но однажды он сказал: всё, в воскресенье уходим в лес. И мы начали собираться. Мама, узнав, стала плакать, встала на колени, обняла меня: пусть Миша, брат, идёт, а ты оставайся! Но я всё равно ушла. Не скажу, что из меня получился настоящий партизан, но в засаде сидела. Боялись мы в такие минуты больше бандеровцев, чем немцев: рассказывали, что они партизан, если ловили, буквально резали на куски. А 31 декабря 1943 года мы соединились с частями Красной Армии. Я же мечтала в армии служить, а тут – танковая бригада!».
Так мечта Натальи Илларионовны сбылась – её взяли в медсанчасть санитаром.
«Бои были очень большие – врачи и медсёстры говорили, что такого количества раненых ещё не было. Помню: февраль, оттепель, солнце припекает, сапоги, в которых я пришла в армию, разлезлись. Мне дали огромные валенки – то ли 41-го, то ли 42 размера. И всю оттепель я проходила в этих огромных мокрых валенках, от которых потом на ногах были раны. В медсанвзводе у нас были два хирурга и фельдшер. Помню, как я первый раз присутствовала при операции. Держу за руку раненого комбата, а хирург срезает обгоревшую кожу. Мне казалось, я слышу какой-то скрип, который при этом раздаётся. Так было тяжело, что из глаз покатились слёзы. Хирург поднял на меня глаза, позвал фельдшера. Тот прибежал, встал на моё место, а меня отправил на свежий воздух. Тяжело было, конечно, всё это видеть, да ещё постоянный запах крови, пота... Дня три я есть совершенно не могла, а потом привыкла. В санзводе оставалась до октября 1944 года, а потом меня вызвали в штаб. Прихожу – дают лист бумаги, и начальник штаба начинает мне диктовать. Я написала примерно полстраницы, он посмотрел и говорит: всё, будешь машинисткой. Так я ещё и специальность на фронте приобрела. Печатала день и ночь, поэтому через месяц уже стала машинисткой средней квалификации. Во время боевых операций я всегда находилась с оперативной группой в первом эшелоне, поэтому не раз попадала во всякие передряги. До сих пор плачу, когда вспоминаю погибших. Был, например, такой Толя Павлов – настоящий ас в стрельбе по танкам. Ему ещё 20 лет не было, а он уже был награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны и Красного Знамени. И вот в его танк в одном из боёв попали сразу два снаряда. Башня от танка отлетела, и весь экипаж – на кусочки...».
День Победы Наталья Илларионовна встретила в Праге.
Говоря о войне, Наталья Илларионовна вспоминает не только о смерти, которая ходила рядом, но и о тех испытаниях, которые часто остаются кадром. Во время боёв у человека нет элементарной возможности выспаться, снять сапоги, дать отдых ногам. Особенно тяжело, конечно, приходилось женщинам.
«Сейчас подумаешь: сколько пережито! Постоянно в кирзовых сапогах, в шинели – иногда я так мёрзла! Но чтобы подумать: зачем я всё это терплю, почему дома не осталась, – никогда такого не было... ».
Победу те, кто воевал в Чехословакии, тоже почувствовали не сразу – сослуживцы продолжали гибнуть у них на глазах и после 9 мая: «У нас был старшина, который прошёл всю войну и ни разу не был ранен, а под Прагой погиб. Пятеро детей осталось дома... ».
И последний вопрос, который мы задали Наталье Илларионовне: что она сказала бы сегодня всем севастопольцам. Вот что она ответила.
Мы поздравляем всех фронтовиков с Днём 9 Мая и желаем им всего самого лучшего, что только можно пожелать человеку. Спасибо вам, дорогие, – это ваша Победа!
Ольга Смирнова
Фото и видео автора
Обсуждение (3)
Эхо войны отголосками войны до сих пор можно услышать на территории Севастополя, но участников тех героических событий остается все меньше:-((( Пока они рядом с нами - остается живая связь с легендарным прошлым наших дедов и отцов. Дай бог им здоровья и долгих лет жизни!!!
Наталья Илларионовна - мой первый классный руководитель. Наш пионерский отряд переписывался долго с её однополчанами-танкистами. Дай Бог здоровья этй замечательной женщине!
Счастлива знать Наталью Илларионовну. Эта чудесная женщина преподавала нам труд. Никогда не забуду её теплое "девчёночки"! Светлый, добрый, отважный и красивый человек!!! Дай ей Бог здоровья и долгих лет жизни рядом с дочерьми, внуками и правнуками. С Днём Победы!!!