Крымские медики помимо лечения пациентов и научных исследований по крупицам собирают сведения о своих предшественниках, которые спасали жизни русских воинов в период Крымской войны 1853-56 годов.
В преддверии 170-летия начала Крымской войны ассистент кафедры нормальной анатомии Ордена Трудового Красного Знамени Медицинского института КФУ имени В. И. Вернадского Екатерина Зверева рассказала ForPost о результатах исследований.
Надёжный тыл
Сотрудники кафедры нормальной анатомии мединститута имени С.И. Георгиевского КФУ им. В.И. Вернадского в свободное от лекций и научных изысканий время спешат в государственный архив Крыма. Листая пожелтевшие листы писем и официальных документов, учёные-медики открывают имена коллег, трудившихся в Симферополе почти 200 лет назад.
С Екатериной Зверевой мы беседуем в одном из кабинетов, где сами стены и полукруглые своды дышат историей. Это здание — объект культурного наследия — было построено в 1841 году как больница Богоугодных заведений. Когда через 12 лет разразилась Крымская война, именно здесь образовался один из центров медицинской помощи русской армии.
«Когда начались первые военные сражения, в Симферополь, как тыловой город, стали поступать раненные. Их оказалось так много, что военный госпиталь заполнился буквально за пару дней. Тогда переоборудовать стали гражданские больницы, в том числе наше богоугодное заведение, и частные дома. Всего 70-80 зданий на центральных улицах Симферополя были отданы под лазареты и госпиталя», — уточнила медик.
Жизни пациентов спасали десятки врачей. Пока Екатерине Зверевой удалось установить имена лишь нескольких из них.
Из Москвы в Симферополь
Так, старшим врачом больницы Богоугодных заведений работал Фёдор Фёдорович Брунс, а младшим врачом с ним в паре — Николай Владимирович Плешков.
Выходец из семьи обрусевших немцев Фёдор Брунс был сыном бухгалтера коммерческого банка в Москве. Получив прекрасное образование в Московской медико-хирургической академии, молодой человек был направлен в Таврическую губернию. Сначала он служил особым врачом по ведомству Министерства государственных Имуществ при Ореховском окружном управлении Мелитопольского уезда, с 1845 года — городским врачом в Бердянске. За хорошую службу Брунса произвели сначала в титулярные советники, а позже в коллежские асессоры. В Симферополе москвич оказался за пару лет до начала Крымской войны, в 1851 году.
Фёдор Фёдорович Брунс.
В июне того же года 34-летний специалист занял вакансию старшего врача больницы Богоугодных заведений в столице Таврической губернии. С тех пор до конца жизни его судьба оказалась связана со столицей губернии.
«Сразу же по приезду в губернскую больницу Фёдор Фёдорович начал активную деятельность по приведению в порядок доверенного ему заведения. <…> Бросалась в глаза нехватка самого элементарного — инструментов, лекарств, бинтов, инвентаря. Помещения больницы были тесными, тёмными и плохо проветриваемыми, повсюду царили антисанитария и грязь», — такую информацию приводит сотрудник музея истории Симферополя Алексей Эйлер в материалах научно-практической конференции «Альминские чтения».
Полностью наладить медицинскую помощь в Симферополе Фёдор Брунс не успел: началась Крымская война. Первые дни показали, что город абсолютно не готов к приёму такого огромного количества раненных, ведь, по словам Екатерины Зверевой, население увеличилось в десять раз.
«Не хватало провизии, белья, дров для отопления. Мы установили по документам даже такой факт: чиновники, которые лежали здесь в больнице во время Крымской войны, устроили практически бунт, почему нас так плохо кормят. Здесь высокие своды, и послеоперационные больные замерзали зимой, — рассказала собеседница ForPost. — Врачи того времени вкладывали себя до изнеможения, а бюрократия сводила на нет все их усилия».
Кроме этого, наблюдался транспортный коллапс: повсюду сновали обозы, подвозившие всё новых и новых пострадавших. Медикам в архиве попалось свидетельство о том, что площадь перед зданием нынешней кафедры нормальной анатомии была усеяна буквально горами вещей погибших пациентов и трупами животных.
Экспозиция в коридоре кафедры нормальной анатомии.
Кардинальных сдвигов удалось достичь лишь с приездом в Крым светила столичной медицины Николая Пирогова и его ассистента Сергея Боткина. Благодаря этому, по словам Зверевой, симферопольскую медицину можно условно разделить на два этапа: до приезда Пирогова и после.
«Мы установили, что на дверях нашей больницы висел приказ генерала Адлерберга: строго исполнять требования Пирогова. Что он писал? Отделять инфекционных и гнойных пациентов от остальных, на два часа каждый день проветривать помещения, а в каждой палате форточку держать открытой, чтобы воздух не застаивался. Кроме этого, он запретил применять мази, а только противовоспалительные средства, чтобы не разносить инфекцию. А вместо губок использовать чайнички для промывки ран», — привела примеры учёный.
Читайте по теме: В Крыму хотят вдохнуть новую жизнь в здание приюта музы Тютчева графини Адлерберг
Достоверных сведений о знакомстве Николая Пирогова с Фёдором Брунсом нет, но можно с полной уверенностью предположить, что они встречались, и даже, возможно, вместе оперировали.
За свой труд во время Крымской войны медик был награждён золотой табакеркой с украшениями, серебряной медалью на Георгиевской ленте «За защиту Севастополя» и позже бронзовой медалью на Андреевской ленте «В память минувшей Восточной (Крымской) войны 1853-1856 гг.».
По окончанию боевых действий в Крыму Фёдор Фёдорович вернулся к обычной практике, продолжив работать в госпиталях и больницах Симферополя. Ушёл из жизни выдающий медик в 1896 году в возрасте 90 лет на своём хуторе Марьино Симферопольского уезда, сейчас пригород столицы республики.
Загадочный медик-философ
Правой рукой Фёдора Брунса был младший врач больницы Николай Плешков. Его портрет можем составить со слов его зятя — Арсения Маркевича, выдающегося краеведа, одного из первых преподавателей университета в Симферополе.
«Арсений Иванович признавался, что любовь к истории Крыма ему привил тесть», — рассказала собеседница ForPost.
Из воспоминаний Маркевича мы знаем, что, помимо медицины, Плешков страстно интересовался религией и философией, был глубоко верующим человеком и даже писал критические статьи на авторов, пропагандирующих атеизм.
Из экспозиции кафедры нормальной анатомии.
Свои теоретические труды Николай Плешков подписывал скромно: «Н.П.В».
«Мы нашли произведения по теологии, которые были опубликованы под этим псевдонимом, и сейчас хранятся в библиотеках Белоруссии, Грузии и даже в библиотеке Конгресса США. Труды в каталоге так и подписаны: «Автор неизвестен. Псевдоним Н.П.В.», а из мемуаров Маркевича мы знаем, что это наш симферопольский врач, он, может быть, оперировал прямо в этом кабинете», — окинула взглядом помещение собеседница.
Плешков обладал настолько глубокими знаниями, что в одной из своих публикаций цитировал произведение «Мысли» французского математика, физика, философа и теолога Блеза Паскаля. Отечественные литературоведы считают публикацию под авторством «Н.П.В.» первым печатным переводом Паскаля на русском языке. Узнав об этом, Екатерина Зверева поспешили поделилась с филологами своей находкой: кто же скрывается за загадочным псевдонимом.
В этом здании в годы Крымской войны жили Лев Толстой и Николай Плешков.
Медик-философ не мог не сойтись ещё одной выдающейся личностью, которая оказалась в годы войны в Симферополе, — Львом Николаевичем Толстым, пока молодым артиллеристом, а в будущем великим русским писателем и философом.
«Плешков изначально жил где-то здесь, поскольку врачам давали жильё при больнице. С наплывом раненных он съехал и снял комнату в доме, где так же проживал Толстой. Об их знакомстве есть много свидетельств», — рассказала исследовательница.
В последние годы жизни Николай Плешков квартировался в доме практически напротив больницы, где проработал до выхода на пенсию.
Восстанавливая справедливость
Помимо старшего и младшего врачей, после Крымской войны наград удостоились и фельдшера: Андрушин, Скулов, Ярославский и Гамагин.
Имя Христофора Скулова особенно близко симферопольским учёным, поскольку именно с него и начались их исследования. В фонде крымского архива Екатерине Зверевой как-то попалось письмо, написанное Скуловым в городскую управу через пару десятилетий после войны с просьбой оказать помощь семье, которая остро в ней нуждалась.
«Он писал о том, что в Крымскую войну положил своё здоровье, был награждён, но сейчас живёт в крайней бедности, трое детей и жена переболели тифом. А следующий найденный нами документ — о его похоронах на кладбище. То есть он не дождался этой помощи. Мне кажется, это очень несправедливо. Понятно, что эта война была очень давно, но эти люди ходили по этим же коридорам, что и мы, а их имена забыты», — посетовала собеседница ForPost.
Читайте по теме: Казус истории: как нарком Фрунзе спас крымскую научную школу
Так, несколько лет назад началась архивная работа медиков, которая продолжается до сих пор. Неподъёмная на первый взгляд задача постепенно решается: очень часто нужные свидетельства приходят в руки из очень неожиданных источников.
Передача фотопортрета Брунса сотрудникам кафедры Сергею Куте и Екатерине Зверевой.
К примеру, на этой неделе представители Крымского регионального отделения Международной общественной организации «Императорское Православное Палестинское Общество» передали в дар кафедре дореволюционную фотографию Фёдора Брунса с надписью, сделанной его рукой на оборотной стороне.
Подлинный снимок обнаружил на интернет-аукционе клирик Петро-Павловского собора Симферополя, старший преподаватель Таврической духовной семинарии протоиерей Алексей Астапов. Зная об изысканиях учёных-медиков, он выкупил и подарил находку им.
Пелагея Попова
Фото автора
