Минувший камерный концерт № 3 Севастопольской оперы из цикла «Музыкальные истории» был примечателен тем, что, ожидая услышать, как написано в афише, музыку Давыдова, Чайковского, Рахманинова, Стравинского, а также Баха, Бриттена и Ростроповича, публика получила ещё и неожиданную встречу с творчеством Брандукова, Пятигорского, Казальса и Паганини. Причина тому — главная «виновница торжества» виолончель, которая, утверждаясь в музыкальном мире как сольный инструмент, порождала союзы виолончелистов и композиторов, дававшие совершенно удивительные творческие результаты. Поэтому каждое из произведений, прозвучавших в исполнении Александра Рамма (виолончель) и заслуженного артиста России Александра Гиндина (фортепиано), касалось сразу нескольких имён.
Бывало, что виолончелисты буквально требовали от композиторов сочинить что-то для их инструмента. Случалось, что, вдохновлённые виртуозностью исполнителей, композиторы самостоятельно писали для виолончели, посвящая свои сочинения выдающимся музыкантам. Кстати, и первый, и второй случаи в полной мере справедливы для «гвоздя» второго отделения — концерта Мстислава Ростроповича, который и требовал писать для него, словно мёртвой хваткой вцепляясь в композиторов, и просто вдохновлял.
Ещё одна особенность концерта, на которой хотелось бы остановить внимание читателя, связана с именами музыкантов, не впервые представляемых Севастопольской оперой. Про виртуоза, по-настоящему выдающегося пианиста современности Александра Гиндина скажем отдельно через месяц, когда он почти сольно два часа будет радовать севастопольскую публику.
Кстати, в этот вечер севастопольскую публику было несколько жаль, поскольку принимающая концерт сторона – площадка СЦКИ – не удосужилась обеспечить тишину во время концерта. И так вышло, что в фортепианные и виолончельные звучания иногда врывались звуки шума и топота, доносящиеся из помещений, соседствующих со сценой, которые культурный центр сдаёт различным творческим коллективам и кружкам для репетиций. Но это другая тема...
Пример же Александра Рамма, которого в Севастополе уже встречают как дорого гостя, демонстрирует преемственность традиций русской музыкальной школы. Неслучайно Ростропович в своём письме ещё юному Рамму писал, что музыкант должен быть образованным человеком, развивающим ум и душу. И действительно, Александр Рамм всё время находится в развитии, он не удовлетворяется просто красивой игрой, а всегда ищет глубину, смыслы. А преемственность, о которой сказано выше, — в том, что, подобно Ростроповичу и Бриттену, Александр ищет фундаментальные основания для виолончельных произведений в современности.
Как рассказал автору этих строк Александр Рамм, ещё учась в Московской консерватории, он сдружился с правнуком Тихона Николаевича Хренникова, которого зовут Тихон Хренников — младший. Хренников-младший, как и его великий прадед, стал композитором. И специально для Рамма он написал сюиту для виолончели соло, которую Александр теперь регулярно играет на различных площадках.
Русские сезоны
Первое отделение концерта было полностью из русских имён. Открывал его Карл Юльевич Давыдов — основоположник русской виолончельной школы. Прозвучал его «Романс без слов», соч. 23. Два последующих произведения напрямую связаны с крупнейшим русским виолончелистом Анатолием Брандуковым, который дружил и с Чайковским, и с Рахманиновым. Дружба вылилась в появление Pezzo capriccioso от Чайковского в его честь; Виолончельная соната, ор. 19, Сергея Рахманинова также посвящена ему.
Лето 1887 г. Чайковский провёл в немецком Аахене рядом с умирающим другом — композитором Кондратьевым. Кстати, за год до этого Пётр Ильич путешествовал по Крыму и гостил в Севастополе. И хотя уважаемый музыковед Артём Варгафтик, выступивший в качестве ведущего концерта, намекнул, что факт смертельной болезни друга настолько тяготил Петра Ильича, что он почти не мог работать и за всё лето написал только одну вещь, это верно только отчасти. В действительности, как пишет специалист по Чайковскому Ада Айнбиндер, Пётр Ильич всё время хотел уехать от Кондратьева. Как он сам писал в своих дневниках: «Эгоизм всё громче и громче шепчет мне на ухо — уезжай. Терпению больше нет границ».
Но в Аахене, рядом с больным Кондратьевым, композитор всё-таки поработал. Он завершил оркестровую Сюиту № 4 «Моцартиана» и сочинил пьесу для виолончели с оркестром Pezzo capriccioso. Зимой 1888 г. Чайковский уже был в Праге, а оттуда направился в Париж, где на концерте в салоне Марии Бенардаки, устроенном в честь композитора, впервые прозвучала новая концертная пьеса Pezzo capriccioso (пьеса с причудами), в которой солировал Анатолий Брандуков.
Сейчас Pezzo capriccioso входит в репертуар практически всех концертирующих виолончелистов, а также — в обязательную программу первого тура состязания виолончелистов на Международном конкурсе им. П.И. Чайковского. И, как говорит Артём Варгафтик, который по первой профессии сам — виолончелист, испытание произведением Pezzo capriccioso мало кто достойно проходит.
В исполнении Александра Рамма на примере Pezzo capriccioso было любопытно наблюдать за тем, что для виолончели легко, а что — сложно, что — как бы естественно для этого инструмента, а что — будто бы сверх его возможностей.
Третья, самая медленная часть — Andante — из Виолончельной сонаты, ор. 19, стала настоящим подарком всем, кому небезразлична музыка С.В. Рахманинова, 150-летний юбилей которого в России на государственном уровне отмечали в прошлом году.
Рахманинов написал эту сонату — как посвящение виолончелисту Брандукову — в 1901 г., в переломный момент в жизни композитора. Тогда Рахманинов как бы рождался заново. В том же году, пишет исследователь Д.А. Лысенко, Брандуков впервые на московском концерте исполнил это произведение, в котором, как можно убедиться, лирические тёплые и радостные мелодии виолончели сменяются мелодией фортепиано — и наоборот. И Александр Рамм смог передать это состояние композитора, которое Асафьев называл — «сосредоточенный разворот и скрытая сила».
Завершала первое отделение «Итальянская сюита» И.Ф. Стравинского в пяти частях из балета «Пульчинелла», поставленного для дягилевских Русских сезонов. И здесь, с одной стороны, важно сказать, что сюита была переписана Стравинским для виолончели — как подарок (посвящение) замечательному русскому виолончелисту Григорию Пятигорскому, который, как известно, эмигрировал в США и стал там известен как Грегор Пятигорский.
А с другой — нельзя не упомянуть о лёгкой перекличке «балетной музыки» отчётного концерта с событием завершения строительства здания Академии балета, которое имело место в Севастополе в тот же день, 2 сентября. На этом мероприятии и.о. ректора академии народная артистка России балерина Мария Александрова нашла созвучность профессии артиста балета с характером Севастополя, когда за лёгкостью, как она сказала, скрывается огромная сила духа. И надо признать, что музыка камерного концерта во многом этому созвучию соответствовала.
Наш Ростропович
Русский акцент в списке имён первой части концерта, ещё до его начала, частично создавал завышенные ожидания от музыки, поскольку во втором отделении было больше музыки западной. Но в действительности оказалось, что почти вся она в значительной степени продукт русского влияния и русской культурной традиции. И в этом смысле второе отделение приятно удивило. Это — во-первых.
А во-вторых, если уж интересно изучить, понять, как наши современники Гиндин и особенно Рамм понимают и интерпретируют музыку, то вторая часть прошедших «Музыкальных историй» — была хорошим для этого моментом.
Исключением из мотива «русского следа», пожалуй, стала вариация на одной струне Н. Паганини из оперы Россини «Моисей в Египте» в исполнении виолончели и фортепиано. Её музыканты сыграли для севастопольской публики в качестве подарка, когда основная часть программы себя исчерпала. Но это была перекличка с первым концертом серии «Музыкальные истории», когда это произведение в городе-герое играл великолепный скрипач Равиль Ислямов.
Сначала же во втором отделении Александр Рамм исполнил великую и хорошо знакомую многим прелюдию из сюиты соль мажор для виолончели соло Иоганна Себастьяна Баха, посвятив исполнение ещё одну великому виолончелисту — каталонцу Пабло Казальсу. Казальс прожил долгую творческую жизнь, уйдя в лучший мир в 96 лет и войдя в историю музыки как человек, вернувший в XX веке виолончели право на сольное звучание без сопровождения других инструментов.
И Александр Рамм великолепно продемонстрировал, как это может звучать красиво, когда виолончель остаётся в гордом одиночестве.
Но в то же время три последующих произведения, которые в той или иной мере связаны с именами британца Бенджамина Бриттена и советского, российского гения Мстислава Ростроповича, раскрыли и показали возможности виолончели совершенно с других углов зрения. Это не только красиво, но может быть и очень-очень сложным. Кроме того, одно из открытий вечера, которым наслаждалась севастопольская публика, состояло в том, что Ростропович (и хотя бы за это его стоит подробно изучать) в полном смысле вобрал в себя весь XX век, поскольку почти все крупнейшие композиторы данного периода писали сочинения лично для него. И получается, без Ростроповича культура просто лишилась бы грандиозного музыкального пласта.
Например, во время поездки на фестиваль в Олдборо Ростропович уговорил Бриттена, чтобы тот написал специально для него шесть виолончельных сюит. И, как рассказал Артём Варгафтик, Бриттен якобы даже написал расписку, что выполнит такую просьбу. Прежде чем уйти в мир иной, британский композитор успел написать три из обещанных сюит. И финал третьей из них для виолончели соло, ор. 87, Александр Рамм исполнил для севастопольской публики.
Сюита интересна тем, что в неё Бриттен заложил четыре русские песни из сборника, который когда-то собрал П.И. Чайковский: «Протяжная», «Осень», «Вот сизый орёл», «Заупокойная». Казалось бы, как их соединить? Но в версии для виолончели соло эти четыре песни совершают удивительные вещи со слушателем.
После аплодисментов в награду за исполнение этого прекрасного произведения Артём Варгафтик на радость публике сообщил, что Александр Рамм — один из немногих в мире и единственный в нашей стране музыкант, кроме ушедшего Ростроповича, который постоянно играет и записал все три сольные сюиты Бриттена для виолончели, поскольку считает, что эта великая музыка должна звучать.
Но и это было только предисловием к главному десерту вечера — сонате Бриттена для виолончели и фортепиано, ор. 65, в пяти частях, написанной для Мстислава Ростроповича. Отдельное спасибо хочется сказать устроителям концерта, что сонату исполнили полностью, включая её вторую часть, которая играется без смычка методом пиццикато — щипком. Публика, уже понимая, что многочастные произведения предпочтительные и удобнее как для музыкантов, так и для зрителей слушать без аплодисментов, со своей задачей справилась, хотя, казалось, это не так-то просто, настолько виртуозной была игра Александра Рамма.
И в этом, как в квинтэссенции всего камерного концерта, видится большой вклад российских музыкантов, Севастопольской оперы и нашей публики в дело продвижения и популяризации классической музыки.
Сергей Абрамов
Фото Юлии Блоцкой
