Как бы работало спецубежище в центре Севастополя при ядерной атаке

С начала спецоперации на Украине, и тем более после активизации вражеских беспилотников в самом Севастополе, жители города стали проявлять все больший интерес к подземным укрытиям.

На общественный запрос пришлось отвечать городским властям. В частности, губернатор Севастополя Михаил Развожаев поручил проинспектировать все укрытия на случай угрозы атаки города.

Ранее ForPost вкратце рассказывал, что сегодня представляет собой комплекс подземных укрытий Севастополя.

В этой публикации речь пойдет о выживании в убежище в случае атомного удара по Севастополю.

Музей холодной войны и не только

Если совсем коротко. Расположенный в самом сердце города, внутри Центрального городского холма, спецобъект С-2 строился в разгар холодной войны в период с 1952 по 1957 гг. Его общая площадь – порядка 2300 квадратных метров. Протяженность коридоров примерно 550 метров. Помимо множества вспомогательных помещений для укрываемых, сделаны четыре зала, каждый из которых мог вместить примерно 500 человек, то есть всего порядка 2 тысяч граждан.

«Сегодня это не только музей «Подземный Севастополь» – музей холодной войны, но и действующий объект гражданской обороны, имеющий высшую первую категорию защиты, дающий гарантию того, что укрывавшиеся здесь в середине прошлого века люди не только уцелели бы во время атомного взрыва, но и автономно могли прожить под землей в течение нескольких дней», – сказала ForPost cтарший экскурсовод музея «Подземный Севастополь» Вероника Лесниченко.

Подобных объектов в Севастополе 10, находятся они в разных частях города. Скажем так, сегодня далеко не все пребывают в нормативном состоянии.

«Укрывали бы здесь не всех подряд. Этот объект потому и называется «спецобъект» и был предназначен для укрытия технических специалистов – тех людей, которые восстанавливали бы город после чрезвычайной ситуации – высококвалифицированные инженеры, строители, медицинские работники и так далее. Для обычных людей предусмотрены были планы по эвакуации. Но как бы все это тогда сработало, сказать было сложно», – подчеркнула экскурсовод.

Естественно, строили подобные объекты в условиях строжайшей секретности, поэтому входы в убежища были тщательно замаскированы.

«Этот вход, который перед нами (на площади Суворова), прятали за городской Доской почета, и мало кто знал, что скрывается за портретами героев и героинь труда. А вход, из которого мы выйдем (на Большой Морской), маскировали под подсобное помещение магазинов, в которых продавали разливное пиво», – подчеркнула Вероника Лесниченко.

Работала система эвакуации так.

«Люди, которые были бы укрыты на этом объекте, знали, что находятся в списках для укрываемых. Каждый такой человек в то время ходил на работу с тревожным чемоданчиком. Все они где-то здесь неподалеку работали. При подаче сигнала воздушной тревоги людей заводили в бункер в два потока – два входа. Один поток налево, другой направо», – поясняет собеседница ForPost.

Непосредственно к входу в бункер ведет потерна протяженностью 60 метров. Вход в убежище прикрывают мощные защитные двери сферической формы.

«Гермодверей на объекте немало – по две выгнутых с каждого входа и большое количество плоских. Что собой представляют сферические двери – дверная коробка залита бетоном, дверное полотно из толстой бронированной стали. Сферическая форма двери защищает ее от разрушительной силы ударной волны. Считается, что ударная волна не может продавить такую дверь – она бы ее обтекла и через боковую галерею вышла наружу. Оснащены двери специальными запорными устройствами, для обеспечения герметизации также предусмотрена резиновая прокладка по периметру двери – для более плотного прилегания. Очень тяжелая эта дверь – более 1,5 тонны весит, но справиться с ней можно благодаря специальному подшипниковому механизму», – заверила экскурсовод.

Сбоку от двери еще один подземный коридор, правда, меньшего размера. Его задача вывести людей наружу уже после атомного удара по городу.

«В случае бомбардировок, скорее всего, потерна, через которую мы прошли, была бы разрушена, потому что, вероятно, бомбы были бы сброшены на Севастопольскую бухту – сюда бы пошла ударная волна. Люди должны были оказаться в бункере до взрыва. А выбирались бы они через боковые галереи. Вот как эта. Две такие на объекте. Они узкие, под другим углом к бухте. По инженерным расчетам остались бы неповрежденными», – пояснила Вероника Лесниченко.

Перед входом в бункер установлены ничем не примечательные электронные часы, на которых почему-то время застыло на отметке 23.58.

«Это необычные часы. Это некая метафора – так называемые часы судного дня. Этот проект был придуман в 1947 году американскими учеными, разработчиками первой атомной бомбы. Ученые прекрасно понимали, что выпустили ядерного джина из бутылки, создали невероятно страшное оружие и пытались предупредить мир об опасности. На обложке журнала Чикагского университета – «Бюллетень ученых атомщиков» стали изображать часы с секундной и минутной стрелками, которые немного не доходили до полуночи. Время, оставшееся до полуночи, символизировало напряженность международной обстановки. Сама полночь символизировала ядерный апокалипсис – конец света или, другими словами, судный день, поэтому и часы судного дня. Первоначально время было установлено на отметке 23.53, но уже через два года в 1949 году Советский Союз испытывает свою первую атомную бомбу – стрелки передвигают на 4 минуты вперед – 23.57 на часах», – сказала собеседница ForPost.

Решение о переводе часов принимают ежегодно члены совета по науке и безопасности журнала вместе с приглашенными экспертами, среди которых на сегодняшний день более 10 лауреатов Нобелевской премии. Они оценивают мировые риски и выносят вердикт. За время существования проекта стрелки переводили 25 раз.

«В 1991 году был минимальный показатель – 23.43 показывали часы, когда распался Советский Союз, и закончилась холодная война. Сегодня мы фиксируем исторический максимум – на часах 23 часа 58 минут и 20 секунд. До апокалипсиса условно 100 секунд. Среди причин такого критического положения – не только напряженность международной обстановки, но и климатические изменения, которые контролю сегодня не поддаются, а также информационные войны в киберпространстве», – сказала экскурсовод.

Всего вход в бункер защищают четыре шлюзовые камеры – по две с каждого входа.

«Здесь шлюзовая дверь уже плоская, считается, что разрушительная сила ударной волны будет остановлена сферическими бронедверями», – объяснила Вероника Лесниченко.

В случае атомного удара по городу в убежище разместился бы резервный центр управления городом.

«Здесь смоделированы кабинеты, в которых бы сидели представители и коммунальных служб, которые бы предотвращали коллапс системы городского хозяйства в случае атомного взрыва, и руководство города, по крайней мере, Ленинского района, опустилось бы сюда. В такой секции расположился бы кабинет начальника подземного города, начальника штаба гражданской обороны. Конечно, сегодня это условная историческая стилизация – художественная инсталляция, однако бутафорских экспонатов здесь нет – все предметы собраны из того времени», – заверяет экскурсовод.

Естественно, с собой под землю начальник взял бы и подчиненных. Для них здесь также оборудованы рабочие места.

«Городом в условиях чрезвычайной ситуации управлял бы не один человек. У него были бы помощники – и в такой секции расположился бы настоящий мозговой центр подземного города. Представители всех основных служб инфраструктуры Севастополя находились бы здесь. Представители Севэнерго, Водоканала, теплосетей, почты, милиции. Сюда стекалась бы вся оперативная информация о том, что разрушено на поверхности, что удалось сохранить. Оперативные решения принимались бы отсюда», – подчеркнула Вероника Лесниченко.

Неслучайно в убежище отдельный модуль выделен под узел связи.

«Связь между подземными объектами города планировали осуществлять с помощью телефона. Есть сведения, что еще глубже под нами залегает телефонный кабель. Но никто точно не знает, как бы он себя повел в случае атомного взрыва, и на случай повреждения телефонного кабеля на объекте оборудован еще и узел связи, оснащенный радиостанциями. Сегодня это более поздние модели, но, несмотря на свой раритетный вид, радиостанции полностью рабочие. Электромагнитный импульс, один из поражающих факторов ядерного взрыва, им не страшен, это ламповые станции. Лампы в случае чего меняются. Если прогуляться над бункером на улице Володарского, на центральной горке можно увидеть пять рабочих антенн», – сказала собеседница ForPost.

Медицинскую помощь под землей также никто не отменяет.

«Лазарет бы разместился не здесь на самом деле. Это опять же стилизация художественная. Людям, которые укрыты в бункере, могла потребоваться медицинская помощь. Могла потребоваться помощь и тем, кто поступил с поверхности после взрыва. Медицинский блок оснащен всем необходимым даже для выполнения базовых хирургических операций, начиная от скальпелей, зеркал, пинцетов, заканчивая хирургической пилой. Чуть правее – цилиндрическая металлическая емкость, стерилизатор для обработки инструментов. Вообще все помещение медблока можно было стерилизовать путем подачи горячего воздуха. И уже в стерильных условиях манипуляции хирургические проводить. Многие инструменты в законсервированном виде хранятся с середины прошлого века», – подчеркнула экскурсовод.

Оперативные собрания и общие совещания проводились бы в Красном уголке или Ленинской комнате. Без таких мест в эпоху Советского Союза не обходилось ни одно предприятие, учреждение, учебное заведение и даже противоатомный бункер.

Еще в одном зале подземного укрытия сегодня разместилась экспозиция, посвященная севастопольским спасателям.

«Одним из поражающих факторов ядерного взрыва является радиоактивное заражение воздуха и почвы, и на этом стенде представлены средства индивидуальной защиты органов дыхания – попросту противогазы, начиная от старых советских, заканчивая специализированными, например, с увеличенной рамой летный противогаз, правее – с завязочками для раненного в голову, с большими фильтрами – это противогазы ракетных войск. Для защиты тела, кожи предусмотрены костюмы ОЗК – общевойсковые защитные комплекты прорезиненные. Вот они на манекенах», – сказала Вероника Лесниченко.

Поскольку речь идет об укрытии от ядерного удара, в убежище должна была функционировать химическая лаборатория. Правда, в реальности она также бы располагалась в другом месте.

«В химическую лабораторию доставляли бы образцы грунта, воздуха с поверхности для исследования, состав боевых отравляющих веществ бы изучали, чтобы потом знать, как людям помочь, чем лечить их, уровень радиации бы измеряли. Слышно, как счетчик Гейгера работает – это прибор для измерения уровня радиации – чем чаще щелкает, тем выше радиационный фон. В музее мы включили аудиоэффект, чтобы передать атмосферу этого ужаса, страха, который бы здесь царил в условиях атомного взрыва», – пояснила экскурсовод.

Самое главное место в комплексе – зал для укрываемых. Именно здесь бы находились люди во время ядерной атаки.

Весь зал заполнен двухъярусными кроватями.

«По пять человек сидели бы на нижних полках, по одному спали бы наверху. Мест для сна меньше, чем для сидения – спали бы по очереди по 4–5 часов», – отметила Вероника Лесниченко.

Главный вопрос: чем бы дышали люди после взрыва ядерной бомбы или ракеты?

«Первые 2–3 часа воздух с поверхности после взрыва не забирался бы. На поверхности висело бы основное радиоактивное облако и работали бы системы регенерации. Такие системы рассчитаны на 2–3 часа работы. Воздух проходил бы через регенеративные патронные системы, очищался, кислородом насыщался. К этому моменту  через 2–3 часа основное радиоактивное облако с поверхности должно было уже уйти. Включили бы мощные насосы, стали бы воздух качать с улицы. Понятно, что его нужно было бы тщательно очищать, фильтровать, поэтому на объекте установлена мощная трехступенчатая фильтровентиляционная система», – добавила она.

Макет системы регенерации воздуха в натуральную величину установлен под часами судного дня. Реально же это оборудование стояло бы в специальном отсеке.

«Ближе всего к залу укрываемых находится вентиляторная – стоят мощные вентиляторы синего цвета, их хорошо видно. Вентиляторы можно запускать отдельно для вентиляции воздуха, потому что, если бы 500 человек сидели в зале для укрываемых при закрытых шлюзовых дверях,  вентилировать воздух нужно было бы обязательно, и температура воздуха очень сильно в таких условиях бы поднималась. Поэтому на объекте стоит с левой стороны в вентиляторной бак с артезианской водой. В бункере на глубину почти 40 метров уходит артезианская скважина. Артезианский водоносный горизонт располагается между двумя водоупорными слоями, поэтому поверхностные загрязнения артезианским водам не страшны, в том числе радиоактивные. Вода в бункере оставалась бы чистой», -  подчеркнула собеседник ForPost.

Система очистки воздуха довольно сложная и громоздкая, специальные фильтры и оборудование занимают несколько отдельных помещений.

«Максимально удален от зала для укрываемых отсек грубой очистки воздуха – первая ступень фильтровентиляционной установки. В случае атомного взрыва воздух с поверхности в первую очередь поступал бы сюда и в предфильтрах, пылеуловителях скапливалась бы радиоактивная пыль. Уровень радиации бы очень сильно рос. Горел бы красный свет, предупреждающий об опасности,  о том, что входить сюда без специальной защиты было бы нельзя. Это самое опасное место в плане радиации на объекте. Вся эта система работает как один мощный противогаз», – сказала экскурсовод.

На автономность жизни под землей влияет количество запасов еды, воды. Но в случае ядерной войны первую скрипку в деле автономности все же играет электроэнергия.

«Здесь находится помещение дизельной. Поскольку объект действующий гражданской обороны, а дизельгенератор – это сердце объекта, вход в дизельную запрещен. Дизельгенератор – это то, что обеспечивало бы объекту автономность. Сегодня бункер снабжается электроэнергией из городской электрической сети, но в условиях атомного взрыва автономность объекта обеспечивал бы дизельгенератор. Пока он работал – был бы свет, чистая вода, чистый воздух. Емкость для дизельного топлива рассчитана на 2 тысячи литров. Этого количества бы хватило примерно дней на пять, максимум семь, и то – в режиме жесткой экономии. Людей слишком долго держать под землей никто не собирался», – пояснила Вероника Лесниченко.

Дело в том, что атомный взрыв представляет собой определенное физическое явление, которому присущи свои законы. Уже через 7 часов после взрыва уровень радиации на поверхности снижается примерно в 10 раз, через двое суток примерно в 100 раз, через две недели в тысячу раз – это уже близко к норме. Считается, что примерно дня через три людей уже можно было поднимать на поверхность, конечно, обеспечивая противогазами и защитными костюмами. У каждого человека должен быть с собой индивидуальный дозиметр-накопитель.

После возвращения с поверхности всем участникам экспедиции полагалось пройти специальную проверку. Без этого на территорию спецобъекта попасть было невозможно.

«Ни один человек, побывавший на поверхности после взрыва, не мог попасть в бункер, минуя санитарный пропускник, потому что такие люди могли сами быть источником радиации, опасными для окружающих. Всю зараженную одежду, обувь оставили бы за входом. Там бы в пропускнике людей мыли бы с мылом, обрабатывали дезактивирующими растворами. Врач и химик-дозиметрист обследовали бы людей на предмет радиации и наличия симптомов лучевой болезни. Если все в порядке – человек здоров, выдавали комплекс чистой одежды и отправляли в зал для укрываемых. В ином случае человека в бункер бы просто не пускали – опасно для остальных», – подчеркнула Вероника Лесниченко.

Андрей Киреев

Фото автора