Менталитет севастопольцев сегодня более питерский, чем в самом Санкт-Петербурге – командор 11-й батареи

Что значит быть севастопольцем? Не жителем города, а частичкой этого знакового великого города с непростой судьбой. Ведь чтобы стать севастопольцем, не обязательно родиться здесь. Самые легендарные и почитаемые в Севастополе люди зачастую появились на свет в других местах, но в силу жизненных обстоятельств именно здесь проявили лучшие человеческие качества.

Вот что заставляет человека упрямо и бескомпромиссно отстаивать интересы, историю, традиции города. Пробуем разобраться в этом вопросе с очередным героем «Севастопольского характера» Владимиром Семёновым – создателем народного тактильного музея «11-я береговая батарея», или, как он сам себя называет, – командором.

Пушечный «мяч»

Я родился в Севастополе через 5 лет после окончания войны. Сюда прибыл мой отец в 1947 году, окончив разведшколу в Москве. Мать у меня из Москвы, отец из Ульяновска, но оба стали севастопольцами.

Жил я на улице Огородной, сейчас это улица Харченко — прямо около нашего ж/д вокзала. Эти места известны не только событиями Великой Отечественной войны, но и Первой обороны Севастополя. Поэтому в окрестностях мы очень много артефактов находили на Зелёной горке, ядра Крымской войны катали с горки. Тогда это не редкость была. Меня очень раздражало, что похожий на мяч предмет нельзя ударить ногой.

В то время у меня и появилась идея собирать артефакты и Крымской войны, и Великой отечественной войны. Эти предметы и легли в основу экспозиции, которую я сегодня представляю на 11 береговой батарее.

Получается, мы с детства собирали эти предметы и коллекционировали у себя дома. Очень много металлических артефактов мы сдали на металл, когда были пионерами — была такая тема. Когда появилась возможность собирать всё это дело более осознанно, я на лоджии сделал маленький такой музей, шкафчик поставил медицинский и складировал там находки.

Это и предметы времён и Крымской войны, и Великой Отечественной, и даже попадались вещи, которые ни к одной, ни к другой войне отношения не имеют. Например, наконечники стрел.

Не только в 50-е годы можно было найти вещи в хорошем состоянии, но и позже. Я знаю людей моего возраста — балаклавцы, инкерманцы, которые в школьные годы владели трехлинейной винтовкой, автоматом МП-40.

Милиция к этому относилась плохо. Но мы уходили в балки, стреляли там из этого оружия. Разводили костёр, бросали туда гранаты, патроны и ждали, когда рванёт. Очень интересно было. Не рекомендую повторять наш опыт, особенно с минами минометными, которые даже в руки брать сейчас опасно. Родители находили наши схроны, всё это выкидывали. Но мы опять шли в поля, опять находили все это дело. Такое детство было. Сейчас найти сохранившиеся гранаты, патроны, оружие невозможно.

Подводный флот

Каждый мальчишка, каждый севастополец, хотел и мечтал стать моряком. И не матросом, а офицером. Мой отец был флотским офицером, хотя и носил армейскую форму. Это была контрразведка Черноморского флота. Я ещё не выговаривал букву «Р», но уже знал, что буду моряком. И когда я окончил школу, то, естественно, подал документы в военно-морское училище, прошёл медкомиссию, ну и в конце концов стал офицером. Моя мечта сбылась. Поэтому я прошёл Северный флот, служил в таких гарнизонах, после которых мне теперь везде хорошо в Севастополе.

Я окончил наше Севастопольское военно-морское инженерное училище, которое называется «Голландия», поэтому служил на подводной лодке. На Крайнем Севере есть, в народе её называют «Остров летающих собак», но на самом деле это гарнизон Гремиха.

Но, знаете, я представлял себе флотскую службу немного иначе. Я думал, когда стану офицером, буду стоять на капитанском мостике, смотреть вдаль, видеть чужие страны, но на подводной лодке иллюминаторов нет. Я дважды был на Северном полюсе, но под водой. Штурман объявлял нам по трансляции, что мы проходим Северный полюс, то есть ноль.

Был интересный момент, когда мы испытывали баллистические ракеты. Стреляли, лёжа на дне, что тогда было категорически запрещено всеми техническими документами. Ну, всё-таки мы один раз попробовали. Нам сказали: ребята, никому об этом не рассказывайте. Сейчас лодки стреляют со дна без всяких замечаний. То есть мы были первыми, но об этом нигде не было написано.

Я служил на подводной лодке стратегического значения, поэтому наша задача была спрятаться как можно дальше. Как только акустики слышали цель какую-то на горизонте или где-то еще до горизонта, мы сразу поворачивали в другую сторону и уходили от этой цели. Это могло быть что угодно — сейнер, пассажирский корабль, или охотник за подводными лодками. Уходили мы подо льды. Там мы были в полной безопасности, потому что американцы подо льды не ходили, зная, что в случае чего подо льдами не всплыть.

Лихие

Я закончил службу в 1992 году. То есть как раз был такой перегиб для нашей страны, я имею в виду Советский Союз, распад и так далее. Я ещё получил пенсионное удостоверение Министерства обороны СССР. После военной службы сложно перейти к гражданской. Там у нас был устав вооружённых сил, дисциплинарный устав и прочие уставы. В гражданской жизни такого нет. Перейти от такого коридора, по которому я шёл всю жизнь, к той вольнице, которая была на гражданке, не так просто.

Флот начал разваливаться, были созданы коммерческие структуры, которые начали распродавать имущество армии и флота. Как-то удивительно было, когда офицеры занимались тем, что продавали имущество своих частей. Сложно было въехать в это.

В тот период пришлось поработать и старшим специалистом по продажам в одной фирме, и челноком — ездили в Польшу за товаром, и даже ассистентом на операциях в ветеринарной клинике. Много чего перебрал я, пока жизнь моя не стабилизировалась.

Произошло это, когда я пошёл по линии, которая меня интересовала всегда — туризм. Я закончил курсы экскурсоводов и стал потихоньку осваивал это дело. Со временем создал свою туристическую фирму, и до сих пор занимаемся тем, что показываем Крым таким, какой он есть. И музейная экспозиция на 11 батарее — это как раз элемент или продолжение моей экскурсионной деятельности.

Памятное место

Вы знаете, батареи всегда меня интересовали. Например, 35-я батарея, когда она еще была совсем разрушенной, тогда её интересно было посещать. 19-я батарея в Балаклаве — тоже была интересной. А вот 11-я батарея находится в центре города. В 60-е годы здесь всё сделали, как положено: натянули цепи, поставили пушки с эсминца «Бойкий», заварили двери и ставни, чтобы их можно было сохранить. Сделали памятным местом. Благодаря этому её в 90-е годы их не растащили. Когда я проходил мимо этой батареи, было как-то стыдно видеть, что здесь произошло в украинские времена. Всё было завалено мусором, пушки исписаны и так далее. Я искал какие-то организации, обращался к ветеранам. Убеждал взять это дело под свою опеку, посадить здесь какого-нибудь пенсионера, заплатите ему 400 гривен, например, и пусть он показывает настоящую батарею постройки 1900 года. Но никого это не интересовало, поэтому пришлось взять дело в свои руки.

Подписали договор мы сначала с управлением охраны памятников. А когда вернулись в Родную гавань, подписали договор с департаментом земельных отношений. Взяли батарею в безвозмездное пользование.

Первым делом стали делать приборку, красить, белить всё.

В казематах, которые мы вскрыли постепенно, очистили от мусора всё — три КАМАЗа вывезли хлама. Ну и расположили здесь экспозиции, артефакты, которые я собирал и у друзей выпрашивал. Вот сейчас эти залы наполнены у нас — даже места нет, свободно на стене.

Мы здесь сделали интерактивную экспозицию, то есть все можно трогать руками — автоматы, каски, любые предметы. Идея в том, чтобы быть не только зрителем и слушателем в этом музее, но и участником событий. Я считаю, что таких музеев должно быть больше.

Батарейцы

У нас здесь таких активных штыков пять человек. Изначально было трое, но добавляются ещё. Это Александра Рунова — мой заместитель, экскурсовод. Юрий Панчик с женой Оксаной. Алексей Костасев с женой Ольгой. Это ядро. Многое здесь сделано их руками. Столы, например, электропроводка. Кроме того, многие люди помогают нам эпизодически, приходят сюда на субботники.

Это, например, наше представительство торгово-промышленной палаты. Нам помогает детский дом №1. К праздникам у нас появляются желающие почистить территорию, побелить, покрасить, заодно посетить нашу музейную экспозицию. То есть помощники у нас есть. Но это энтузиасты-общественники. К сожалению, почему-то ни одна государственная организация не проявила такого интереса. И даже когда у нас случилось несчастье, когда нарисовали на орудийной башне кота, пришли представители Севнаследия, посмотрели на это дело, расспросили меня и ушли. Больше я этих товарищей здесь не видел.

Экспонаты

В свое время, еще в украинский период, под руководством нашего известнейшего поисковика Владимира Емельяновича Сергеенко, я имел поисковый отряд «Командор». Мы входили в состав севастопольской поисковой организации «Подвиг». Мы занимались поисковой работой на местах боев, естественно, там мы находили какие-то предметы и ими пополняли нашу экспозицию. Какие-то предметы нам до сих пор приносят поисковики.

А вообще каждый севастополец — хранитель небольшого музея. Потому что у него дома находятся предметы, которые сейчас любой музей с руками бы оторвал. Это элементы формы, награды, какие-то вещи, которые имеют отношение к флоту. Кто-то мне секстант принес, кто-то телефон флотский. Дочь одного из командующих Черноморским флотом Серафима Чурсина принесла мне приемник с дарственной надписью. Сказала, мы готовы передать вам этот предмет в музей. Правнуки или праправнуки всё равно, в конце концов, выкинут его. То есть многие вещи нам приносят, именно чтобы сохранили. Получают наследники квартиру, делают новый ремонт. А эти вещи просто выбрасывают. Я много могу показать таких вещей. Что-то мы покупаем, конечно.

Деньги

Когда мы взяли батарею под свою эгиду, конечно, ремонта требовалось очень много здесь. Потолки, хоть они и бетонные, текли — сталактиты висели до пола, вода стояла в залах. В батарею вложено — ремонт, содержание, экспонаты — порядка 8-10 миллионов рублей. Сейчас надо постоянно поддерживать кондиционирование помещений. Здесь же нет отопления. Батарея не предназначалась для музейных экспозиций. Только на вентиляцию помещений мы ежемесячно тратим 700-800 рублей. Последний ремонт, который мы проводили снаружи, обошёлся в 1 миллион рублей. Деньги мы нашли.

Первым, кто нам помог, был Валерий Шамотий, фонд «Инкерман». Он шёл в депутаты, нашёл нас и говорит: «Что вам сделать перед телевидением?». А нам нужно было крышу закатать. Он: «Сколько это стоит?». Говорю: «Не знаю, наймите фирму, которая этим занимается и оплатите ей». Во сколько это обошлось, я не знаю, но крышу нам сделали.

Еще пример — одна фирма нам башни орудий покрасила, когда нам кота нарисовали. И вот так с миру по нитке мы делаем какие-то вещи.

Я пенсионер, поэтому сами понимаете, не могу вкладывать сюда большие деньги. Что-то мы делаем за свой счёт, что-то нам помогают отдельные севастопольцы, у которых возможностей больше, чем у меня.

Поначалу я верил в то, что у нас в Севастополе найдётся такой инвестор. Даже не конкретно один, а коллективный.

Я прикинул, что когда севастопольцы узнают о нашем музее, помогут нам финансово.

Тогда в Севастополе проживало 450 тысяч человек, сейчас ещё больше. Если бы каждый человек дал по 10 рублей — было бы совсем неплохо. Мы бы смогли восстановить батарею. Но нам ни по 10, ни по рублю не принесли.

Массового как-то не рвутся помогать нам. Бывает приходят важные люди или организации с телевидением. На этом всё. Поэтому как-то, знаете, не верь, не бойся, не проси. Может быть так.

Ненужная форма

Несмотря на то, что музей находится в центре города, посещаемость у нас небольшая. Недавно были люди из Севастополя, рассказали, что узнали о нашем музее, хотя мы существуем с мая 2012 года, когда целый месяц по телевизору рассказывали, как товарищ из Москвы пушки нам изрисовал. Это при том, что на телевидении рассказывают о нас достаточно часто.

Наши главные посетители — школьники. У нас оборудован класс, которые наглядно показывает, как учились ученики Севастополя во время осады города в 1941-1942 годах. Они сидят в классе при керосиновых лампах, слышат звук сирены, пушечные выстрелы. Пишут письма в 1941 год своим прадедушкам, сейчас — участникам СВО. И эти письма мы отправляем на фронт.

Это можно сравнить с уроком химии. Вначале мы читаем учебник — это теория, а затем в лаборатории проводим эксперименты в пробирках — это практика. Наш музей — это тоже практика.

Я обращался в департамент образования, общался с директором. Он сказал мне, что такая форма военно-политической работы нам не нужна. Даже до конца не выслушав меня. Даже не побывал здесь ни разу.

Грант

Ну, грантовый конкурс, это, конечно, сейчас интересная вещь. Там платят за то, за другое, за третье. Но когда я ознакомился с условиями этих грантов, они оказались для нас неподъемными. Потому что, в общем-то, из пяти человек, которые у нас здесь, мало кто потянет этот грант. Там, в общем, такие условия, что нужна и бухгалтерия, и какие-то мероприятия, и план какой-то. Мы не потянем это дело. Поэтому грантами сейчас не занимаемся. Может быть, зря, конечно.

Заброшенный патриотизм

Батарей у нас таких на берегу осталось много. Сейчас они находятся в разном состоянии. Как правило, они запущены. 11-я батарея одно время принадлежала Министерству обороны, здесь даже были военные склады, то есть она находилась под охраной. В 60-е годы это стало своего рода памятным местом. Но самое главное, что здесь обеспечивается охрана не милицией, а теми дверями, которые весят почти тонну, и теми ставнями, которые у нас здесь есть. Без охраны, конечно, здесь был бы бордель и всё. Это болезнь всех батарей. Пример: вот недавно, при нынешнем губернаторе, приводили в порядок 15 батарею в Стрелецкой бухте. Там лично Михаил Развожаев лопатой размахивал, кормили участков субботника макаронами по-флотски. Но я прекрасно понимал, что через три месяца без охраны батарея снова придёт в то же состояние, что и была.

Если бы 35-ю батарею не взяли в частные руки и не поставили там охрану, она была бы в том же состоянии, что и другие. 19-я батарея — потрясающий объект. Но там нужно сделать, я подсчитал, 17 дверей. Каждая дверь стоит, ну, не знаю сейчас сколько она, сколько денег надо вложить только в двери, не считая остального. 10-я батарея рядышком здесь. Два года назад там был большой митинг, когда выступали наши чиновники, солидные люди: «мы сейчас возьмем батарею, приведем в порядок и будет здорово». Но до сих пор батарея в том первоначальном состоянии. Потому что финансирование на это дело не выделяется.

Когда в Севастополь приезжал Владимир Путин, встретился с нашими общественниками на Константиновской батарее. Максим Сердюк (Мишин) выступил с предложением — давайте обратим внимание на наши севастопольские батареи и будем их финансировать. Путин сказал — хорошо, ну и больше никто у нас здесь не сказал «хорошо». Батареи находятся в очень запущенном состоянии и будут находиться в таком состоянии, пока конкретно на батареи не будут выделяться средства. Но у нас средства на Исторический бульвар никак не выделят. Поэтому, думаю, на батареи выделять будут не скоро.

Им нужен хозяин. Вот мы сегодня открывали дверь, ключи у меня в кармане, как у хозяина. Без ключей, без хозяина, привести батареи в порядок нельзя.

Чем объяснить такое отношение, я не знаю. Как-то в городском бюджете деньги на это дело не выделяются. Может, потому что часть батарей действительно уже пришли в такое состояние, что из них ничего нельзя сделать.

Особенные люди

Я много общался с людьми, когда работал экскурсоводом. К нам приезжают со всех концов нашей страны, и они отмечают, что в Севастополе люди другие. Отличаются своим менталитетом в лучшую гуманную сторону. Я начал разбираться, в чем это дело. Наличие у нас здесь базы Черноморского флота оказывает особое влияние на жителей Севастополя. В свое время город был закрытый и практически каждая семья Севастополя была связана с флотом. И разговоры были о флоте. Везде были люди в форме. А после войны офицерские кадры для Севастополя готовили в Ленинграде. А это город воспитанных и образованных людей. Офицеры приезжали сюда с женами, которые часто были выпускницами гуманитарных вузов. Ну и они оставались здесь. Поэтому менталитет в Севастополе сложился определенный.

Например, в Ялте другие люди, в городе занимаются преимущественно обслуживанием туристов, ну и всё вокруг этого вертится. У наших детей дедушки и отцы военные моряки или связанные с флотом люди. У нас с детства на слуху Нахимов, Корнилов. Это были высокая офицерская интеллигенция. Конечно, всё это накладывает отпечаток.

Но при этом мы не хотим как-то выделяться, бахвалиться, противопоставлять себя кому-то. Мы просто такие. Даже приезжают питерцы, говорят, что у вас менталитет старый ленинградский. Что мы больше питерцы, чем современные жители города.

Вот такие мы, севастопольцы.

Подробнее смотрите в нашем видео:

Беседовал Андрей Киреев

Операторы – Дмитрий Еремеев, Дмитрий Ларин

Монтаж - Дмитрий Ларин