Джордж Оруэлл предугадал состояние современного мира

21 января в Великобритании отметили очередную годовщину смерти выдающегося писателя Джорджа Оруэлла, автора двух культовых антиутопий: «1984» и «Скотный двор».

В «День Оруэлла» газета The Guardian провела на своем сайте опрос: «Прав ли был Джордж Оруэлл в своих предсказаниях будущего?», то есть, в первую очередь, сбылись ли в современном мире опасения Оруэлла насчет тоталитаризма, постоянного наблюдения за людьми и деформации языка. 89% опрошенных ответили «Да», сообщает Радио «Свобода».

Конечно, следует сделать поправку и на специфику аудитории газеты, и на склонность людей в анонимных онлайн опросах давать резкие и «эпатирующие» ответы. Но и с этими оговорками результат достаточно красноречив. На современном Западе (при всей условности этого понятия) множество людей считает, что современность все больше напоминает мир «1984» и «Скотного двора».

Комментаторы довольно быстро перешли к сопоставлению 1948-го (года, когда был написан «1984») и 2013-го годов в Британии, делая при этом выводы в духе «При Оруэлле порядок был!» Вот, например, часть комментария, получившего сотни «лайков»:

«1)Состояние демократии – сейчас она находится в реанимации,

2) Огромные объемы государственной слежки за ни в чем не повинными людьми,

3) Криминализация высказывания и мышления,

4) Все большая поляризация экономики (увеличение разрыва между богатыми и бедными),

5) Состояние климата…

А теперь напишите – хоть что-то стало лучше, чем в 1948-м году?»

С энтузиазмом, но без особой уверенности комментатору отвечают: лучше стало положение с правами женщин и меньшинств, с медицинскими технологиями и центральным отоплением, и даже лондонский смог исчез – это свидетельствует о том, что и с климатом не все так плохо.

Сторонников «алармистского» взгляда на вещи, однако, больше, и главные их аргументы – отсутствие реальной демократии, свертывание гражданских свобод, повсеместное наблюдение за публичными пространствами – при помощи видеокамер и за частной жизнью людей – опосредованно (через слежку за их деятельностью в социальных сетях).

А самый частый аргумент – та самая «порча языка» – использование его не просто для достижения политических целей, но для формирования сознания людей – как и завещал в «1984» О'Брайен.

Даже критично настроенные по отношению к Оруэллу комментаторы готовы согласиться с ним в том, что язык современной западной политики и «околополитики» и вправду все больше начинает походить на «новояз» (здесь приводится ряд примеров словоупотребления, – в частности, «успокоить инвесторов», будто эти самые инвесторы – «хрупкие цветочки, страдающие паранойей»).

Большинство комментаторов The Guardian обвиняют в этой и прочих бедах партию тори, американских неоконсерваторов, «мужской шовинистический дискурс» и mainstream media – в то время как сторонники какой-нибудь Tea party в США обвиняют примерно в том же самом – Барака Обаму, «левых либералов», «политкорректность» и… mainstream media.

Это свидетельствует об универсальном характере тоталитаризма – книги Оруэлла виделись разоблачением коммунистической, то есть левой, идеи, а современные, обильно заимствующие у Оруэлла антиутопии вроде V for Vendetta однозначно говорят об опасности именно ультраправых тенденций.

Универсальны и опасения людей за свою свободу и права (другой вопрос, что эти права порой понимаются радикально по-разному). Однако результаты опроса говорят и об объективных проблемах западного, в частности, британского общества, которое само себе ставит достаточно неутешительные диагнозы.

Комментарии под анкетой The Guardian показывает актуальность Оруэлла в современной Британии: и сейчас, как и при жизни писателя, люди видят угрозу для общества в первую очередь в ограничении privacy и информационном насилии. Впрочем, некоторые комментаторы говорят о современной реальности как о «гибриде» миров Оруэлла и Хаксли, отсылая к известной книге Нейла Постмана. В конце концов, участие в реалити-шоу Big Brother в любой из ролей является добровольным….

Вывод, возможно, достаточно неожиданный – Оруэлл для жителей Британии по-прежнему современен. Тем более интересно перечитать его новыми глазами и по-русски, – думая более о настоящем, чем о прошлом.

Для этого имеет смысл обратиться к исследованию современного российского политического языка. В мире Оруэлла именно язык – главный инструмент насилия, даже более мощный, чем классический полицейский аппарат.

Осмысление идей Витгенштейна, визуального искусства Германии и СССР и, наконец, собственный опыт столкновения с языком пропаганды и контрпропаганды привели Оруэлла к неутешительным выводам: «Политический язык – и это относится ко всем политическим партиям, от консерваторов до анархистов, – предназначен для того, чтобы ложь выглядела правдой, убийство – достойным делом, а пустословие звучало солидно». И далее: «В наше время политическая речь и письмо в большой своей части – оправдание тому, чему нет оправдания».

Россия 2013 года подтверждает справедливость этой мысли многочисленными примерами. Это необязательно язык ненависти (примеров которого достаточно даже в русскоязычных хештегах в Твиттере), но и словоупотребление на первый взгляд нейтральное, не связанное с борьбой условного «Путина» с условной «Болотной».

Только настроившись на противодействие современному «новоязу», можно понять, что «оптимизация» означает, как правило, сокращение, а то и уничтожение, «эффективный менеджер» – бюрократа, стремящегося к максимальному свертыванию социальных программ, «принуждение к миру» – масштабную военную операцию, а «защита геополитических интересов» – запрет детям-сиротам уехать к новым родителям в другую страну.

В преддверии «Дня Оруэлла» журнал New Statesman перепечатал рецензию Оруэлла на роман Артура Кестлера «Слепящая тьма» (Darkness at Noon), впервые опубликованную на страницах этого журнала в 1941 году. Из рецензии следует, что книга Кестлера – своеобразное осмысление сталинских процессов над «врагами народа» – стала для Оруэлла одним из импульсов к созданию его собственных антиутопий.

Оруэлл не просто дает оценку процессам («Самое страшное в связи с этими процессами – не то, что они были проведены… а готовность западных интеллектуалов оправдать их») и книге Кестлера. Он подчеркивает, что при тоталитаризме власть преследует человека за самую суть его бытия, то есть, собственно говоря, за то, что он остается человеком: «не за то, что он делает, но за то, кем он является».

Носители тоталитарного сознания не могут представить себе иной формы несогласия с оппонентом, кроме его физического уничтожения. Подобный способ мышления, как указывает Оруэлл, не позволяет его обладателям верить, что некто просто не согласен с политикой Кремля – факт несогласия автоматически означает, что несогласный сам хочет «стать Кремлем», предварительно совершив взрыв на железной дороге и захватив мосты и телеграф – разумеется, на деньги спецслужб «геополитического противника».

Впрочем, если у Кестлера коммунисты действительно верят в свою мрачную утопию, то в мире Оруэлла, как известно, пытка равняется пытке, а власть равняется власти – и ничему иному; тоталитарные методы управления в его мире – всего лишь наиболее эффективное средство удержаться у власти и не преследуют иных целей.

Если же удерживать власть можно, не прибегая к перевоспитанию каждого несогласного в подвалах «Министерства любви», а всего лишь сохраняя контроль над телевизионными «кнопками» – отказ от жестких методов происходит сам собой; дело в минимализации издержек, а отнюдь не в отречении от тезиса о том. что «Свобода – это рабство», а «Незнание – сила».