Степень вовлечённости человека в такие события, как вооружённый конфликт, нельзя замерить простыми методами социологии. В случае войны, статистика часто оказывается ограниченной в своих возможностях по фиксации реальности. Такую позицию в интервью с ForPost на полях XVI Ялтинской международной конференции по международным отношениям «Особенности современных интеграционных процессов на постсоветском пространстве», куда автор этих строк в очередной раз был приглашён для выступления с докладом о российско-белорусских отношениях, высказал главный редактор авторитетного журнала «Международная жизнь» Армен Оганесян.
Напомним: в середине сентября мы писали о новой тенденции «выгорания» и «усталости» людей, которые активно вовлечены в боевые действия на Украине и которых, по оценкам ВЦИОМ (данные на сентябрь 2023 г.), около 15% в стране.
— Конечно можно говорить о том, что наше общество не до конца внутренне мобилизовано. — считает Армен Оганесян. — Далеко не все, конечно, представляют себе степень угрозы нашему существованию, которое во многом зависит от того, как завершится украинский кризис, как завершится СВО.
Но уверяю вас, что значительная часть нашего общества, и особенно те, кто воюет, — и мотивированы, и понимают степень этой угрозы.
Есть обывательский уровень понимания угрозы. Это угроза мне лично, моим близким. Санкции. Подорожание товаров. Когда маленький мир, микрокосмос человека может пострадать.
А есть понимание угрозы существования твоей стране, твоей вере, твоим духовным ценностям. Всему тому, что тебе дорого и чем ты живёшь.
И я думаю, что нет цифр, которые бы показали этот баланс. И мы с вами знаем очень много людей, которые вовлечены в боевые действия, которые обеспечивают эти боевые действия, кто поднимает нашу экономику, кто строит наши Вооружённые Силы с точки зрения материально-технического оснащения, с точки зрения разработки новейшего оружия. Без этой части общества мы бы не только не двигались на поле боя, но и давно бы откатились.
— Какие возможности сегодня есть у дипломатии для разрешения украинского кризиса?
— Дипломатия играет очень большую роль как во время мира, так и во время войны. Но цели, которые достигаются или не достигаются дипломатией, могут быть разные, и они меняются. Сейчас наша дипломатия на высоте. Мы не дали недружественным странам разрушить нашу экономику, не дали загнать Россию в изоляцию. Тенденция к расширению партнёрства с Россией только развивается. Я думаю, что роль дипломатии со временем будет только нарастать, и для этого есть несколько факторов.
Первый — это Глобальный Юг. Но в реальности — это ещё и Север, и Запад, и Восток. Не стоит забывать, что на Западе тоже не все люди поддерживают свои элиты. Мы всё-таки имеем дело с враждебными элитами, а не враждебными народами.
— Совсем недавно глава МИД РФ Сергей Лавров этот тезис в дискурс вернул.
— Это было достаточно легко спрогнозировать, поскольку был опыт советской дипломатии, когда говорили: не народы, а правящие классы. И это правильно, хотя звучит как марксистский подход. Хотя я не разделяю марксистских убеждений, тогда это было совершенно верным. Россия никогда не рассматривала никакой народ как врага.
Яркий пример — Германия, которая в годы войны много горя нам принесла. Все послевоенные планы англосаксов были нацелены на уничтожение Германии как государства, превращение её в картофельное поле. Это был американский проект, который поддерживал британский премьер Черчилль. Когда план по индустриализации Германии лёг на стол Сталину, он его категорически отверг.
— Насколько вероятен сценарий конкуренции Европы и России за шанс быть центром силы и экономическим полюсом?
— Думаю, что в этом смысле конкуренции не будет, поскольку конкурировать можно по каким-то правилам. Конечно это не означает, что у нас не должно быть конкурентоспособных технологий, практик. Мы должны ориентироваться на то, что делают другие в производстве, экономике. Но наша задача должна быть: догнать и перегнать. Вопрос о нашем самостоянии. Наша задача — максимально развивать собственные человеческие силы, фундаментальную и прикладную науку. Сейчас наше государство повернулось лицом к фундаментальной науке. И это залог нашего развития.
Мне нравится выражение Суворова: «Не смотри врагу в глаза, смотри ему на грудь. Тебе туда воткнуть свой штык».
Поэтому я против конкуренции, которая заглядывает в глаза. Но за такую, которая поможет нам понять, что мы должны быть сильными, крепкими и очень устойчивыми в социально-экономической жизни.
— Какая тогда может быть общая цель для постсоветского пространства?
— Думаю, что единой политики выработать сегодня нельзя, потому что у нас нет такой общности, как советский народ. Но есть какие-то региональные закономерно, как в Средней Азии, в Закавказье. Если их проследить, можно найти общую политику. Но в реальности уже многие сами по себе. И нужно выстраивать двусторонние отношения, а региональной политике отводить стратегические задачи. Это транспортные сообщения, коммуникации.
Поэтому я сейчас не за общие подходы, хотя отстаивание русского языка, культурные обмены, как общие подходы, нельзя упускать. Но если говорить о политических, геополитических вопросах, то к каждой стране нужно искать свои подходы.
Сергей Абрамов
