Севастополец добивается, чтобы «память павших» не была пустым звуком

Каждый год в преддверии Дня Победы в Севастополе с почестями хоронят бойцов Великой Отечественной войны, останки которых поисковики находят в течение года. Это всегда событие, а если же удаётся определить имя и фамилию погибшего — исключительное.

В это же время имена тысячи защитников города, давно переставших быть неизвестными, всё ещё не нанесены на их братскую могилу.

В тени большого кладбища

Самый известный мемориал Северной стороны — братское кладбище времён Крымской войны, но к северо-востоку от него находится ещё одно братское захоронение — погибших в 1941–1944 годах. Для кого-то из них это место стало первой официальной могилой, чьи-то останки были здесь перезахоронены.

В учётной карточке (подписана военным комиссаром Севастополя и доступна на созданном Минобороны сайте  «Память народа») захоронение описано так:

«4 братские могилы с вырезанной надписью „Братская могила”, 79 индивидуальных могил с надгробием из серого гранита с нанесёнными именами похороненных».

После гибели линкора «Новороссийск» здесь появился монумент скорбящего воина с опущенным флагом и плитами с именами затонувших тогда сотен человек, ещё позже — реальные и мемориальные могилы моряков, которые в мирное время погибли при исполнении воинского долга. Конечно же, и «Курск», и «Комсомолец»…

Из-за этого многие считают кладбище «новороссийским», однако в перечне объектов культурного наследия оно значится как «Братское кладбище воинов, погибших в боях за Севастополь в 1941–1944 годах. Комплексный памятник».

 В составленном Севнаследием предмете охраны нет его подробного описания — сказано только про монумент с барельефом и памятными досками и про могилы и надгробия, даже без указания количества.

Согласно минобороновской учётной карточке, здесь захоронено неизвестное количество неизвестных бойцов Великой Отечественной войны. Однако на сайте «Память народа», в документах 95-й стрелковой и 40-й кавалерийской дивизий указаны имена и фамилии упокоившихся здесь воинов. 

Это 1067 человек.
Некоторые из этих имён нанесены на те самые 79 гранитных надгробий, но там лишь малая часть их.

Герои Севастополя

Не должно быть так, чтобы солдат считался неизвестным, когда его имя фамилия документально зафиксированы, настаивает Алексей Иванов. Неравнодушный военный пенсионер собирает сведения о 40-й отдельной кавалерийской дивизии.

Это и привело его в 2023 году к кладбищу на Северной стороне.

«Здесь захоронены как минимум девять воинов 40-й дивизии, в том числе — старший лейтенант Иван Фомич Бобриков. Герой Гражданской войны, удостоенный высшей награды того времени — ордена Красного Знамени. Как тогда называли — краснознамёнец», — рассказывает Алексей Иванов.

Заместитель командира 149-го кавалерийского полка Иван Бобриков возглавил полк после гибели подполковника Леонида Георгиевича Калужских 21 декабря 1941 года. 30 декабря он возглавил сводный полк 40-й кавалерийской дивизии.

«31 декабря во время боя за высоту 42,7 командир сводного полка дивизии старший лейтенант Бобриков погиб, полк понёс значительные потери. Но ни его имени, ни имён остальных восьми человек я здесь не нашёл», — говорит Алексей Иванов.

То, что останки этих и ещё более тысячи небезымянных бойцов покоятся именно здесь, подтверждает не только сайт «Память народа», но и изданная в 2001 году «Книга памяти. Братские кладбища и братские могилы воинов армии и флота, погибших в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Она составлена под руководством начальника библиотеки Музея Черноморского флота М.В. Макареева.

Алексей Иванов предлагает создать комиссию, которая систематизирует информацию, сравнит полный список погибших с теми фамилиями, что нанесены на плиты, и доведёт до конца дело увековечения остальных — которых большинство.

Задача со всеми известными

В России существует специальная программа — «Увековечение памяти погибших при защите Отечества на 2019–2024 годы». Финансирует ее Минобороны, а распорядителем средств в Севастополе является департамент городского хозяйства.

Попасть в эту программу было очень важно, ведь действует она только до конца 2024 года. Новостей о её продлении нет, а найти другой источник финансирования — всегда проблема.

Вот только диалог с горхозом у военного пенсионера не сложился. На его лаконичное и аргументированное предложение увековечить имена павших героев в 2023 году он получил развёрнутую историческую справку, отчёт о проделанном на других объектах и надежду на восстановление в 2024 годах двух других братских захоронений. О том, по которому обращались, — одна строчка со смыслом «может быть, когда-нибудь, если…».

Попытка удовлетворить заявителя количеством букв не удалась. Алексей Иванов продолжил писать обращения — и получать ответы того же содержания. Обязательно — с напоминанием о недопустимости самовольных работ, заниматься которыми он и не намеревался.

Летом 2024 года Алексей Иванов решил прибегнуть к содействию депутата Вячеслава Горелова. На одной из научных конференций узнал о проблеме и ForPost.

Редакция написала информационный запрос, а Вячеслав Горелов — депутатский. Он поддержал предложение Алексея Иванова создать комиссию по уточнению списка захороненных воинов на основании данных «Книги памяти…» и подчеркнул:

особенно важно сделать это в преддверии 80-летия Победы, которое будет отмечаться в 2025 году.

Ответ был привычно длинным и малообнадёживающим. К традиционным справкам и непрошеным отчётам добавилось только сообщение о том, что в 2024 году на братском захоронении на Северной стороне всё же «запланированы работы по восстановлению и благоустройство». Вот только это исключительно про «побелить-покрасить», а

«мероприятия по нанесению имён погибших при защите Отечества на мемориальные сооружения воинских захоронений в 2024 году не предусмотрены».

Нужно не только живым

Всегда найдётся какая-то, пусть и небольшая, часть горожан, которая скажет (а если не скажет, то подумает): «Да ладно уже, сколько воды утекло, может, хватит уже тратить на это силы».

Ответом им будут вот эти разномастные доски, явно установленные на мемориальной плите если не самими потомками, то как минимум по их инициативе.

А ещё  — вот эти самодельные  таблички в память о погибших в мирное время. Потерявшие родных  установили их явно без разрешений и согласований. 

Просто этого требовала их душа — а пройти чиновничьи препоны могут не все.

Можно считать это мистицизмом, но о живой памяти просят не только родственники, но и сами погибшие, их души. Вот история, которая уже двадцать лет не выходит из моей головы.

Её рассказала мне сотрудница Музея обороны и освобождения Севастополя, одна из главных составителей Книги Памяти Севастополя Майя Петровна Апошанская. Она призналась — в другом случае эта история показалась бы невероятной и ей самой, но при всём здравомыслии оснований не верить у неё нет.

Это было в посёлке Красный Мак. Один из его жителей (его фамилию и род деятельности я не запомнила) то ли в библиотеке, то ли к каком-то красном уголке до глубокой ночи работал со списком погибших для очередного тома Книги Памяти. Тогда — ещё без компьютера, вручную.

Имена, фамилии, отчества… Дата и место рождения… Дата и место призыва… Название подразделения, место и время гибели… Место захоронения… Награды… Работа очень кропотливая, ошибиться нельзя ни в одной букве или цифре.

Мужчина закончил работу за полночь. Встал, начал собираться домой. И вдруг почувствовал, что кто-то сзади легко, но отчётливо прикоснулся к его плечу. Оглянулся — никого. Растерянный, он почувствовал, что надо вернуться к законченной работе. Сел за стол и с линейкой стал проверять, все ли фамилии правильно он перенёс в окончательный список. И понял: одну — пропустил.

***

Как относиться к этой истории — дело личное. 
В любом случае, веришь ли в сигналы с той стороны или нет —  возможность что-то менять есть только у нас. 
И только здесь. 

Светлана Косинова