В июне 2014 г. мы с друзьями и коллегами из Москвы и Питера приехали в вернувшийся в родную гавань Севастополь на литературную конференцию «Летучий Фрегат», проходившую на мысе Фиолент.

Хорошо помню, как все – и хозяева, и гости - испытывали настоящую эйфорию от того, что ожидавшая своего часа 23 года справедливость наконец-то восторжествовала, какие большие надежды связывались тогда с воссоединением с Россией. Вспоминаю, как смеялись над романом Василия Аксенова «Остров Крым», в котором описывается завоевание процветающего капиталистического Крыма нищим милитаристским СССР (роман был написан в 1979 г.)

Помню, как хотел взять интервью у героя Русской Весны Алексея Михайловича Чалого, но тогда не сложилось - к нему в те дни было невозможно пробиться.

Получилось это лишь в январе 2015 г., когда эйфория сменилась недоумением по поводу действий рекомендованного самим Чалым губернатора Сергея Меняйло, которого севастопольцы уже тогда называли «Невменяйло». Но и тогда Чалый поражал собеседника грандиозными планами, его команда производила впечатление коллектива энтузиастов-единомышленников, и, откровенно говоря, работавшие в ней люди казались куда более компетентными и попросту более умными, чем большинство российских чиновников.

Но было уже ясно, что КПД Заксобрания очень невелик, потому что противостояние группы честных идеалистов и клики прожженных дельцов из окружения губернатора тормозит и блокирует все шаги, направленные на превращение Севастополя в тот «русский Сингапур», о котором мечтал Чалый.

После этой поездки я написал для «Известий» статью «Крымский мечтатель», которая заканчивалась на чересчур оптимистичной ноте: «Хочется верить, что Севастополю предназначено исполнить в русской истории не только роль города бессмертной воинской славы, но и стать ядром процесса новой высокотехнологичной индустриализации страны».

Тогда казалось, что все это дело совсем близкого будущего: и увеличение ВВП Севастополя в 10 раз, и развитие паромного сообщения между Севастополем и Новороссийском, и создание кластера высоких технологий, начиная со специализированных IT-классов в школах и заканчивая производственными площадками…

Но время шло, а ничего из этих планов не реализовывалось.

Весь недюжинный творческий потенциал Законодательного собрания и его председателя растрачивался в упорной позиционной борьбе с губернатором и его людьми по вопросам национализации тех или иных объектов, статуса ООПТ Ласпи, договора аренды территории у горы Гасфорта…

Потом противостояние Чалого и Меняйло обострилось настолько, что этот, казалось бы, частный конфликт превратился в сшибку между законодательной и исполнительной властью – дело в современной России совершенно невиданное. Или, точнее, виданное последний раз в 1999 г. когда Госдума пыталась (безуспешно) объявить импичмент Борису Ельцину.

С тех самых пор мускулистая вертикаль власти сдвинула подобные конфликты в область фантастики.

Закончилось все, как известно, отставкой Чалого в самом конце 2015 г. и последовавшей через семь месяцев отставкой Меняйло «по собственному желанию».

То, что за неделю до отставки губернатора сторонники Алексея Михайловича начали сбор подписей под письмом президенту с просьбой освободить Севастополь от «Невменяйло», наверняка сыграло какую-то роль – но гораздо важнее было то, что в Городе началось движение за проведение референдума по вопросу о выборах главы исполнительной власти.

Этот вариант совершенно не устраивал Москву, поскольку шел вразрез со сложившейся в стране политической традицией – и отставка губернатора была сочтена меньшим злом (хотя и такие уступки для российской политической практики – скорее, исключение, чем правило).

Вместо отправленного в Сибирь Меняйло и.о. губернатора стал молодой и энергичный управленец Дмитрий Овсянников. Как и его предшественник, Овсянников был в Городе «варягом», но – по крайней мере, в начале - выказывал готовность сотрудничать с Законодательным собранием по ключевым вопросам развития Севастополя.

Появилась надежда, что вот теперь-то все, наконец, сдвинется с мертвой точки, и две ветви власти, прекратив конфликтовать, добьются синергии и сумеют превратить Севастополь в «русский Сингапур».

Эта надежда умерла, едва родившись.

Я, вероятно, должен попросить у читателей прощения за столь длинное изложение событий, и без того хорошо им известных. Но я пытаюсь передать ощущения, которые охватывали и меня, и моих коллег, глубоко переживавших все перипетии севастопольской политики.

Наблюдаемые со стороны, они вызывали сначала недоумение, а затем тягостное разочарование – город, который самой историей был предназначен для того, чтобы стать флагманом Русской Весны, тонул в бездонном болоте административных дрязг и конфликтов интересов «хозяйствующих субъектов».

На развитие Севастополя выделяются из федерального бюджета если не огромные, то вполне приличные деньги, но горожане не видели эффекта, который должны были иметь подобные вливания.  На наивный вопрос – «почему так?» - ответом может послужить история про 2 миллиарда из средств ФЦП, перечисленных правительством Города в конце 2017 г. на счет «ОФК-Банка», у которого Центробанк отозвал лицензию через несколько месяцев.

Справедливости ради, надо сказать, что дело не только в сомнительных финансовых схемах, но и в неумении чиновников распорядиться теми средствами, которые при умелом использовании могли бы превратить Севастополь если не во второй Грозный, то, по крайней мере, во второй Владивосток.

До сих пор не утвержден Генплан развития Севастополя, не приняты Правила землепользования и застройки. Все это, разумеется, серьезно тормозит развитие Города: некоторые подвижки все-таки происходят, но куда медленнее и неувереннее, чем ожидалось в революционном 2014. А самое главное – наряду с робкими переменами к лучшему происходят и вполне явные перемены к худшему.

По-прежнему играет важную роль коррупционная составляющая – только если при Сергее Меняйло все делалось практически в открытую и прямолинейно, то нынешняя администрация действует несколько более изощренно.

Правительство Севастополя давно и упорно воюет с городским бизнесом. Закрываются рестораны, магазины, целые торговые центры. Судьба ТЦ «Муссон» стала предметом статьи моего коллеги по цеху Платона Беседина, который со свойственным ему пылом призывает снести «мещанскую экзему» торговых центров с лица всей страны. Правда, оговаривается, что ему жаль людей, которые потеряют работу. А также – совсем крошечная оговорка: «жаль, если все это банальный передел и отжим».

Но ведь в этом-то все и дело.

Даже не севастопольцу достаточно потратить день на изучение статей в различных СМИ, чтобы убедиться – причина закрытия и возможного сноса ТЦ «Муссон» так же далека от сферы эстетики («уродливое пятно на теле Севастополя», выражаясь словами Платона Беседина), как и от сферы пожарной безопасности (в противном случае в Севастополе пришлось бы закрывать больше половины объектов капитального строительства – и разве только в Севастополе?).

Но даже если предположить, что атака на злополучный «Муссон» была спровоцирована трагедией в «Зимней вишне», то неужели провести необходимые для обеспечения пожарной безопасности работы дороже, чем снести все до основания, а затем..?

И главным аргументом в пользу того, что за наездом правительства Севастополя на принадлежащий г-ну Плотке «Муссон» стоит не забота о здоровье и жизни людей, а совершенно конкретные финансово-имущественные интересы, является нынешняя атмосфера в Городе.

Атмосфера, которая вызывает ассоциации ни с чем иным, как с печально известными 90-ми годами.

Среди моих знакомых есть люди, которые вспоминают о 90-х с ностальгией. Преимущественно те, кто родился в самом конце 80-х и для кого это время пришлось на беззаботное детство. Те же, кто постарше, обычно отзываются о периоде с 1991 по 1999 г. безо всякого пиетета. Особенно это касается тех, кто занимался в те годы бизнесом (я, кстати, тоже не избежал этого соблазна – правда, уже во второй половине 90-х, когда «дикий капитализм» в стиле сериала «Бригада» был уже пусть и недавним, но прошлым, а малиновые пиджаки окончательно стали деталью городского фольклора).

Если же отбросить ностальгическую шелуху, то 90-е предстанут во всей своей неприглядной «красе» - время войны всех против всех, время, когда понятие «собственность» трактовалось в зависимости от того, есть ли у «собственника» крыша, и насколько она авторитетна, время, когда человеческая жизнь стоила не дороже пакета акций, а иногда и существенно дешевле, когда прокуроры не считали зазорным париться в бане с воровскими «авторитетами», а «авторитеты» спокойно становились мэрами или числились советниками губернаторов.

Принято считать, что Россия переболела 90-ми и приобрела иммунитет от их повторения.

Но на самом деле 90-е никуда не ушли. Вирус 90-х до сих пор блуждает в кровеносной системе страны, и там, где иммунная защита слабее, прорывает ее и дает рецидивы.



Севастополь оказался менее защищен по тем же причинам, по которым стал колыбелью Русской весны – потому что сохранил в себе элементы давно ушедшего в прошлое СССР.

Самые жуткие коллизии 90-х были связаны как раз с демонтажем (и материальным, и моральным) советских норм, предполагавших совсем другой вектор развития человека. Как и четверть века назад на развалинах Союза, в Севастополе сейчас правят пир жадные «прихватизаторы», стремящиеся дотянуться до каждого лакомого кусочка Города.

Если попробовать посмотреть на ситуацию их глазами – это не слишком приятно, но полезно для понимания проблемы – то Севастополь окажется настоящим Клондайком, последним форпостом той потерянной навсегда страны, где каким-то чудом еще осталось, что приватизировать, купить за копейки, чтобы потом продать втридорога.

В России передел собственности происходил все последние 27 лет, и в основном уже завершился – основные активы контролируются мощными семейными кланами, которые ревниво следят за тем, чтобы на их территорию не вторглись «чужие».

А вот в Севастополе еще осталось, что делить, и местный бизнес не в состоянии составить реальную конкуренцию нахрапистым «варягам», за спиной которых стоят очень серьезные фигуры из верхнего эшелона российской элиты. Тем более, что у «варягов» в руках есть неубиваемый козырь – при малейшей попытке местного бизнеса организовать что-то похожее на сопротивление бюрократии та вызывает призрак «майдана» - что в случае с севастопольцами, начавшими Русскую весну как антитезу майдану выглядит откровенно оскорбительно.

Однако ответив на вопрос «кто виноват?», следовало бы ответить и на второй вечный вопрос русской литературы – «что делать?».

Варианта я вижу три.

Первый – не делать ничего и сдаться на милость победителей.

Смириться с происходящим в Городе переделом собственности и окончательно «лечь» под губернатора и правительство. Этот вариант, немного зная севастопольцев и их характер, я бы назвал наименее реалистичным.

Вариант второй – пойти по российскому пути начала 2000х, то есть по пути укрепления властной вертикали. 90-е с их беспределом и полным пренебрежением к устойчивым нормам удалось преодолеть некоторым ограничением демократических прав и свобод, в частности, отменой выборов губернаторов в 2004 г. Но Севастополь уже проходил это в 2014 г., когда по предложению Чалого губернатором был назначен Сергей Меняйло, и опыт этот следует признать неудачным.

Никто не сможет дать гарантий, что новый назначенец не только будет лучше, но и сможет справиться с комплексом проблем, не дающим Городу развиваться. Можно, разумеется, представить себе некоего сферического Честного Чиновника в вакууме, однако стоит иметь в виду, что нынешний губернатор также хорошо зарекомендовал себя на предыдущих местах работы.

Стало быть, дело не столько в личности самого губернатора, сколько в чем-то другом.

Эти рассуждения приводят нас к третьему варианту. Как ни банально это звучит, рецепт спасения Севастополя от рецидива «лихих 90-х» заключается в усилении элементов гражданского общества – развитии общественных организаций, ассоциаций, проведении гражданских кампаний против непопулярных решений правительства, юридической помощи населению.

Это, безусловно, долгий и трудный путь, на котором не стоит ожидать немедленных результатов и побед.

Большой плюс Севастополя в том, что, в отличие от подавляющего большинства российских регионов, он имеет традицию участия общественных организаций и неформальных лидеров в решении важных городских проблем.

И вот тут, наверное, я впервые могу сказать, что у человека со стороны есть некоторое преимущество перед местными жителями в оценке ситуации. Не-севастополец ясно видит: ни одному российскому городу, кроме, может быть, Москвы, даже мечтать не приходится о том уровне социальной вовлеченности жителей в дела своего региона, который севастопольцы привыкли считать чем-то само собой разумеющимся.

Я вовсе не хочу сказать, что в происходящем в Севастополе конфликте интересов есть одна целиком виноватая сторона («варяги») и другая, сплошь состоящая из невинных жертв («местные»). Жизнь если чему-то и учит, то лишь тому, что у каждого спорящего есть своя правда. Наверняка и в правительстве Севастополя задумываются о том, как сделать жизнь Города лучше, а среди притесняемых этим правительством коммерсантов есть рвачи и хапуги, заботящиеся лишь о своем кошельке.

Но очевидно одно – ситуация в Севастополе сложилась ненормальная. И на руку это может быть лишь тем, кто ненавидит Россию, не может ей простить возвращения Крыма и радуется каждой новой проблеме, возникающей на полуострове.

В связи с этим – одной из задач гражданского общества Севастополя могло бы быть требование проверки финансовой, хозяйственной и бюрократической «элиты» Города на предмет связей с украинскими госструктурами и бизнес-сообществом.

Вполне возможно, что за известной метафорой о «вирусе украинства» скрывается вполне конкретное содержание. Не потому ли в Крыму происходит возрождение «заборостроительства», характерной черты недоброй памяти украинской власти? Да и в Севастополе шлагбаумов и заборов стало куда больше, чем было даже в 2014 г.

Следует быть реалистами.

Нынешняя политическая система России не предполагает наличия на высоких постах фигур, независимых от интересов тех или иных кланов и групп влияния. А большая ценность Севастополя, где в результате перехода из украинской юрисдикции в российскую образовалось широкое поле для нового передела собственности, которую до недавнего времени не контролировал никто из крупных российских игроков, делает почти неизбежным вовлечение губернатора – кто бы он ни был – в процесс такого передела.

Единственным человеком, который, вероятно, мог бы стать главой Севастополя и не погрязнуть в этом процессе, по-прежнему видится мне Алексей Михайлович Чалый, но он уже отказался однажды от власти и вряд ли изменит свое решение.

Именно поэтому наличие независимого от исполнительной власти Заксобрания и – особенно! – сильного и влиятельного гражданского общества, жизненно важно для Севастополя.

Альтернатива, увы – это дурное дежа вю, полное погружение в 90-е годы. Такого будущего (или возвращения в прошлое?) любимому мной городу я не пожелал бы ни за что. 

Кирилл Бенедиктов

фото Виктории Ступиной

Опубликовано по заказу БФ "35-я береговая батарея"