«Мелькнула мысль: «Всё. Сейчас нас раздавит», — это слова одного из немногих выживших с атомной подлодки «Комсомолец», которая 7 апреля 1989 года из-за возникшего пожара затонула в водах Норвежского моря. Из 69 членов экипажа погибли 42 человека.
Оценки причин катастрофы сильно разнятся — командование ВМФ обвинило в несовершенстве конструкции лодки её создателей, а те в свою очередь назвали причиной беды действия экипажа. Что произошло с «Комсомольцем» — в материале «Газеты.Ru».
Аналогов в мире нет
В 1966 году командование ВМФ СССР поставило перед конструкторами задачу создать опытную подводную лодку с повышенной глубиной погружения. Через 17 лет на свет появился единственный образец К-278 проекта 685 «Плавник». Позже подлодку назвали «Комсомолец».
Из-за повышенной глубины погружения материалом прочного и лёгкого корпуса был выбран титановый сплав. Снаружи корпус был облицован резиновым покрытием, повышающим скрытность корабля.
Субмарина обладала уникальными характеристиками и даже установила абсолютный мировой рекорд глубины погружения для подлодок — 1027 метров.
Как рассказал мичман Виктор Слюсаренко, служивший тогда на «Комсомольце» и выживший после аварии, технические характеристики поражали воображение.
«Глубина погружения — более одной тысячи метров (ни одна подлодка в мире не могла опуститься так глубоко), причём в нижней точке погружения её прочнейший титановый корпус «обжимало» огромной массой воды с такой силой, что он уменьшался примерно на полметра. Скорость достигала 55 километров в час, — и это под неимоверно плотным давлением моря. На борту находились две ядерных ракеты для уничтожения кораблей или подлодок возможного агрессора. На такой чудо-лодке служить было интересно, но очень нелегко, напряжённо. Она могла находиться под водой без всплытия 90 суток. 28 февраля 1989 года команда вышла в поход, запланировав вернуться 31 мая. Три месяца мы должны были нести боевую вахту без всплытия», — поделился мичман.
Особенность атомной подводной лодки заключалась в том, что она была фактически «невидимой» — на тех глубинах, на которых она могла действовать, её не могли обнаружить никакими средствами наблюдения.
Кроме того, К-278 могла в подводном положении атаковать корабли и подлодки противника из глубин океана, при этом оставаясь недосягаемой для их снарядов.
На воду лодку спустили в 1983 году, и с 1984-го она была включена в состав Северного флота и эксплуатировалась как опытная подлодка и база для экспериментов в области сверхглубоких погружений.
То есть Советский Союз получил подводную лодку, не имевшую аналогов в мире. Предполагалось, что эксплуатация К-278 позволит накопить опыт для создания целой серии новейших подводных лодок следующего поколения.
Однако в 1989 году произошла трагедия.
Пожар под водой
В феврале подлодка с новым экипажем из 69 человек под руководством капитана 1-го ранга Евгения Ванина отправилась в третье автономное плавание на три месяца.
На борту К-278 находились торпеды и крылатые ракеты с ядерными боеголовками.
«Начало похода складывалось удачно. Как известно, в те годы противостояние между капиталистическим и социалистическим лагерями было довольно напряжённым, и в пограничных морях было много разведывательных и боевых кораблей. Мы обнаружили несколько иностранных подлодок, вели за ними слежение», — рассказал Слюсаренко.
Однако в конце плавания — 7 апреля — на К-278 начался пожар.
Согласно выпискам из вахтенного журнала АПЛ «Комсомолец», тогда подводная лодка двигалась на глубине 380 метров со скоростью восемь узлов (примерно 15 км/ч).
В 11 часов утра прозвучал сигнал тревоги — в 7-м отсеке начался пожар. Старший матрос, находившийся рядом с очагом, не выходил на связь. Как позже выяснилось, он погиб.
«О конкретном факте возникновения пожара мог бы рассказать только тот матрос. Автоматика причин нам не показывала, только сигнализировала о повышении температуры в отсеке. Третья боевая смена, в которую я входил, была на центральном посту. Мы попытались связаться с 7-м отсеком. Оттуда никто не ответил. Дальше пошла уже аварийная тревога, борьба за живучесть корабля.
Нужно отдать должное мичману Владимиру Колотилину из 6-го отсека, который успел доложить, что масло бьёт в щиты, после чего он сразу же погиб. Дело в том, что воздух пошёл из 7-го в 6-й отсек, дальше за счёт распыления масла, попадания его в электрические щиты, начался объёмный пожар.
Сразу же после этого были предприняты действия, чтобы всплыть. Был использован воздух высокого давления. Возгорание пошло в пятом отсеке, в четвёртом заискрился насос», — поделился лейтенант Анатолий Третьяков, находившийся тогда на подлодке.
В 11:16, после сигнала тревоги, командир приказал всплывать.
Тем временем через разрушенный трубопровод горячий воздух из 7-го отсека поступил в сторону главного балласта правого борта. Это образовало крен на левом борту.
«Прозвучал сигнал пожарной тревоги, я прибыл на боевой пост в третьем отсеке, занял своё место. Почти сразу же на корабле вышла из строя связь. Мы не знали, что происходит в корме. В таких условиях очень сложно было принимать решение. Только когда люди вышли из четвёртого, пятого отсеков, они рассказали о сложившейся ситуации», — вспомнил в беседе с РИА Новости член экипажа «Комсомольца» Андрей Степанов.
В итоге на глубине 150 метров сработала аварийная защита атомного реактора, из-за чего корабль начал резко терять ход и пошёл на дно.
Чтобы остановить погружение, Ванин решает продуть цистерны главного балласта. Однако это решение привело к плачевному результату — лодка вспыхнула.
«Вдруг там в одном из агрегатов прорывается клапан, и под давлением горячее масло разбрызгивается во все стороны и затем воспламеняется от высокой температуры. Некоторых моряков сильно обожгло, другие загорелись. Офицер, закрывавший задвижки, оказался в изолированном пространстве и потому не получил ожогов. Он бросился сбивать пламя с товарищей, но вскоре загорелся и сам. Вовремя подоспела спасательная команда, в которой был и я», — рассказал Слюсаренко.
«Через полтора часа борьбы с огнём мы смогли выбраться из отсека, вынести обгоревших товарищей. Вспоминаю об этом потому, что это был первый случай, когда я мог погибнуть, но господь меня спас. Дело в том, что время нахождения в спецкостюме строго ограничено — 40 минут. Я работал всего 10 минут, так что воздуха, по моим подсчётам, оставалось ещё на полчаса. Иду в поражённый отсек. Нахожу человека (у него сгорела не только одежда, но даже кожа!), вскидываю его на плечи и несу.
Обстановка крайне сложная: видимость — не дальше вытянутой руки, концентрация угарного газа — примерно восемь предельных доз. Открыто дышать в отсеке нельзя — это практически мгновенная смерть.
Обстоятельства требовали полной самоотдачи, и я не заметил, как закончился дыхательный патрон. Не могу объяснить, как это произошло, но из отсеков я всё-таки выбежал, почти потеряв сознание».
Часть людей на подлодке погибла не из-за огня, а из-за отравления угарным газом — в дыхательные аппараты личного состава попали продукты горения.
«Аварийная ситуация стала развиваться, в других отсеках отравление угарным газом получили члены экипажа Кулапин и Бондарь. Также отравились ещё четыре человека. Капитан 3-го ранга Анатолий Испенков до последнего был у дизеля, занимаясь энергообеспечиванием корабля. Он погиб, оставшись на подлодке. Остальные люди скончались от переохлаждения», — уточнил Третьяков.
По словам командира реакторного отсека Андрея Махоты, после этого сразу был объявлен общий подъём по кораблю:
«Я оделся, взял портативное дыхательное устройство и побежал в свой четвёртый отсек. Пожара у нас пока не было. Мы загерметизировали все переборки, подготовили средства тушения и стали ждать команду на дальнейшие действия. Но в этот момент по всем отсекам пошли короткие замыкания.
Пропала вся связь, в том числе и аварийная. Средства защиты хранить рядом с реактором нельзя, они набирают радиацию. А индивидуальные рассчитаны только на десять минут.
Самолично покинуть отсек я не имел права. Поэтому я и мичман Валявин укрылись в герметичной аппаратной выгородке над реактором, где не было задымления, и стали дожидаться, когда нам принесут средства защиты из смежных отсеков».
Затем им всё же удалось выбраться, чтобы отдышаться.
В 11:37 был первый раз передан сигнал об аварии, однако из-за разрушений он был принят и расшифрован лишь в 12:19.
На помощь аварийной подлодке вылетели несколько бортов и выдвинулась плавбаза «Алексей Хлобыстов» — в это время моряки продолжали бороться за жизнь. Через какое-то время в подлодку хлынула вода.
На «Комсомольце» было два плота. Предполагалось, что экипаж судна будет эвакуироваться на них. Однако один плот унесло, а второй оказался перевёрнутым.
«Саму команду о покидании корабля я не слышал, потому что находился во втором отсеке. Все ринулись к вертикальному трапу, поднимались на плечах и ягодицах друг друга. Всем сказали выйти на палубу. На палубу можно было выйти через дверь надстройки. Там уже плескалась вода. Пришлось туда прыгнуть, нас накрыла волна. Когда вынырнули, увидели нос корабля, воду, барахтающихся в ней людей», — рассказал Третьяков.
Махота добавил, что он и его сослуживцы залезли на перевёрнутый плот по грудь и так ждали помощи. Часть из них погибла из-за переохлаждения. Другая часть экипажа ждала спасения внутри всплывающей спасательной камеры (ВСК). Она никак не могла отсоединиться от идущей на дно субмарины, и моряки могли погибнуть вместе с «Комсомольцем», но случай не дал этому произойти.
«Мы знали, что лодка и камера рассчитаны на пребывание на глубине до одной тысячи метров. Командир сделал расчёты и сказал, что над нами 1650 метров воды. Такого огромного давления наша камера долго выдержать не могла — море должно было вот-вот раздавить её. Мелькнула мысль: «Всё. Сейчас нас раздавит»
Но, как оказалось, взорвались аккумуляторные батареи. На них попала вода, и началось активное выделение водорода, который и взорвался. Этот взрыв нас и спас», — заявил Слюсаренко.
К сожалению, от перепада давления во время всплытия весь экипаж капсулы погиб. Выжил только Слюсаренко.
Всего в аварии погибли 42 подводника.
«Комсомолец» затонул на глубине 1658 метров и до сих пор лежит на дне.
Оценка причин катастрофы в различных источниках значительно разнится — руководство ВМФ обвиняло в несовершенстве лодки конструкторов и судостроителей, последние, в свою очередь, заявляли о неумелых и порой даже безграмотных действиях экипажа.
9 апреля 1989 года военным прокурором Северного флота было возбуждено дело о катастрофе подводной лодки К-278. Однако в итоге следствие приостановили, а причины гибели подлодки до сих остаются тайной.
Обсуждение (3)
К материалам от "Источника Газета.Ru" надо относиться с изрядной долей критичности. Как человек внимательно изучавший документы расследования этого трагического события хочу внести некоторые коррективы:
"...причём в нижней точке погружения её прочнейший титановый корпус «обжимало» огромной массой воды с такой силой, что он уменьшался примерно на полметра. Скорость достигала 55 километров в час..." - обжатие давлением приводило к уменьшению диаметра прочного корпуса около 10 см, "полметра" привело бы к немедленному разрушению корпуса, а вот скорость превышала 55 км/ч. Мелочь конечно но напрягает.
"Особенность атомной подводной лодки заключалась в том, что она была фактически «невидимой» — на тех глубинах, на которых она могла действовать, её не могли обнаружить никакими средствами наблюдения." - это справедливо только для скоростей малошумного хода и маневрировании с учетом "слоя скачка", на оперативной скорости она обнаруживалась также как и любая другая, но вот поразить ее на такой глубине противнику было действительно нечем ( и это до сих пор так).
"Кроме того, К-278 могла в подводном положении атаковать корабли и подлодки противника из глубин океана, при этом оставаясь недосягаемой для их снарядов." - не знаю что понимает под "снарядами" автор статьи, но с предельной глубины своего погружения и самой лодке атаковать противника было нечем, для этого нужно было всплыть на глубины менее 400м.
"подлодка с новым экипажем из 69 человек под руководством капитана 1-го ранга Евгения Ванина отправилась в третье автономное плавание на три месяца." - это был второй экипаж, особенности вторых посвященные знают.
"На борту К-278 находились торпеды и крылатые ракеты с ядерными боеголовками." - только торпеды.
"В 11 часов утра прозвучал сигнал тревоги — в 7-м отсеке начался пожар. Старший матрос, находившийся рядом с очагом, не выходил на связь. Как позже выяснилось, он погиб." - на самом деле он успел доложить о пожаре но не смог правильно оценить и доложить место и причины.
"В итоге на глубине 150 метров сработала аварийная защита атомного реактора, из-за чего корабль начал резко терять ход и пошёл на дно." - аварийная защита сработала по причине потери основного электропитания из-за аварийных отключений при пожаре, но лодка продолжала всплывать, т.к. имела некоторую положительную плавучесть, хотя из-за потери хода этот процесс замедлился.
"Чтобы остановить погружение, Ванин решает продуть цистерны главного балласта. Однако это решение привело к плачевному результату — лодка вспыхнула." - продувка ЦГБ (цистерн главного балласта) на глубинах более 100 м не эффективна и команда была дана правильно, когда была достигнута именно эта глубина. Причина "вспыхнула" была в том, что к этому моменту кормовая перемычка системы ВВД (воздуха высокого давления) оказалась разгерметизированной (прокладки не выдержали термического воздействия пожара) и сжатый воздух (источник кислорода) раздувал пожар в кормовом отсеке как в плавильном горне из-за чего захлопки нескольких цистерн кормовой группы ЦГБ не закрылись получив повреждение и продувка этих цистерн была невозможна (точнее бессмысленна) и попытка их продуть действительно только приводила к усилению горения в корме и потере запаса ВВД.
"Часть людей на подлодке погибла не из-за огня, а из-за отравления угарным газом — в дыхательные аппараты личного состава попали продукты горения." - разгерметизация системы ВВД привела к поступлению угарных газов в систему ШДА, связанную с ней, которой пользовались операторы на пультах управления, другого источника угарных газов к тому моменту по крайней мере в 3-ем отсеке не было.
"Средства защиты хранить рядом с реактором нельзя, они набирают радиацию. А индивидуальные рассчитаны только на десять минут." - ИСЗ дыхания носятся личным составом постоянно (называется ПДУ-шка) его хватает на 20 минут работы или до 40 минут в покое, аппараты ИДА действительно хранятся только в местах где находится личный состав (боевых постах), что абсолютно логично, а реакторный отсек и его аппаратная выгородка считаются необитаемыми помещениями, но "набрать радиацию" в отношении них это нездоровая легенда.
"Через какое-то время в подлодку хлынула вода." - развивавшийся пожар привел к выгоранию забортных выводов, что вело к затоплению кормовых отсеков и с этого момента лодка была обречена (продуть кормовые ЦГБ невозможно - потеря герметичности, противостоять затоплению отсека некому и нечем) что и закончилось потерей продольной остойчивости.
"На «Комсомольце» было два плота. Предполагалось, что экипаж судна будет эвакуироваться на них. Однако один плот унесло, а второй оказался перевёрнутым." - На лодке была уникальная для того времени система для спасательных плотов хранившийся в специальных контейнерах в рубке ( на всех остальных с этим на порядок хуже) позволявших осуществить их спуск одному человеку без всяких затруднений просто открыв нижний люк контейнера, но экипаж ни разу не занимался практической отработкой этого мероприятия и решение об использовании плотов было принято несвоевременно, когда эти люки оказались уже под водой. плоты пришлось извлекать через верхние загрузочные, это приблизительно как "гланды через задний проход", или даже сложнее, но они смогли их извлечь даже так, вот только обеспечить их правильное раскрытие в такой ситуации и удержание у борта при таком извлечении не смогли. Уже в том же году по всем флотам были проведены специальные тренировки по фактическому спуску плота.
" Другая часть экипажа ждала спасения внутри всплывающей спасательной камеры (ВСК). Она никак не могла отсоединиться от идущей на дно субмарины, и моряки могли погибнуть вместе с «Комсомольцем», но случай не дал этому произойти." - ВСК сработала штатно, но к моменту когда закрыли ее нижний люк, так и не дождавшись возвращения Испенкова, в ней уже было избыточное по сравнению с атмосферным давление и задымление угарными газами, что привело к частичной или полной потери сознания всех находившихся в ней, в результате чего тот, кто после всплытия ВСК на поверхность, очнувшись стал открывать ее верхний люк с помутненным сознанием не выравнял давление и тем погубил и себя и всех остальных кроме одного, которому повезло.
"руководство ВМФ обвиняло в несовершенстве лодки конструкторов и судостроителей, последние, в свою очередь, заявляли о неумелых и порой даже безграмотных действиях экипажа... а причины гибели подлодки до сих остаются тайной" - для тех кому положено знать никакой тайны нет, есть только отдельные технические моменты которые действительно уже видимо никогда не будут прояснены. Что же до проблем со спасением потерпевших аварию подводников, то полноценных выводов в полном объеме сделано не было и авария с "Курском" это подтвердила, хотя там были и другие проблемы вызванные пресловутой перестройкой и развалом союза. А то что промышленность и флот при авариях всегда кивают друг на друга это данность которой никогда не избежать. Да, в экспериментальной ( а лодка была именно такой) технике всегда есть недоработки, компромиссы и непроверенная (неподтвержденная) надежность, что не отменяет требования к личному составу скрупулезно и с повышенным вниманием выполнять все положения эксплуатационных инструкций и руководящих документов, к последним впрочем всегда есть претензии так как они часто противоречат друг другу и отстают от реальности. Вечная память погибшим морякам.
Верещагин,
Спасибо. Было очень интересно читать разъяснения.
Весьма подробный разбор у Верещагина, на мой взгляд требует дополнения по упущенным моментам, и уточнений, по известным и уже описанным ранее фактам.
Первой и главной причиной пожара стал кислород, накопленный в кормовом отсеке. Причиной накопления был неисправный датчик по содержанию углекислого газа в этом отсеке, который выдавал постоянный сигнал о его высоком содержании на машину, которая в автоматическом режиме поддерживает состояние воздуха в отсеке пригодном для дыхания человека. Машина, получая сигнал, вырабатывала кислород и загоняла его в отсек.
Первый экипаж в походе обнаружил, что машина работает не выключаясь. Разобрался почему и об этой неисправности знал, оставил соответствующую запись в журналах. Первым экипажем были приняты меры безопасности, машина запускалась в ручном режиме, а качество воздуха контролировалось переносными приборами. Поэтому при первом экипаже ни какого происшествия при эксплуатации не случилось. По прибытию в базу, были поданы Заявки, в перечне которых указывалось и необходимость ремонта датчика. Однако исправить неисправность не успели.
Корабль был передан второму экипажу, который был предупрежден о неисправности датчика, но в перечне и, вероятно, многочисленности других предупреждений второй экипаж не придал этому должного значения, а скоро и забыл вовсе. На всё описанное выше, уже после аварии, были обнаружены в том числе письменные доказательства.
По расчету конструктора содержание кислорода на момент возникновения пожара, сильно превысило 30%, точную цифру не знает никто. Т.о. атмосфера в отсеке, была сравнима с ситуацией "кислородной печи" для плавки металлов, когда горит даже металл, стоит лишь поднести искру.
Искру, не желая того, поднес вахтенный матрос осматривавший отсек. Он включая для доклада средство связи (Лиственницу), доложил что отсек осмотрен и замечаний нет (зафиксировано сообщение в Центральном посту), выключил тумблер связи. При выключении, скорее всего, проскочила искра в контактах и сразу начался большой "объемный пожар". Матрос практически мгновенно погиб. Считанные секунды прошли с момента доклада, а в центральном посту появился сигнал с системы контрольных датчиков, что температура в отсеке превышает 70 градусов.
Командир, не веря своим глазам, ведь прошел доклад, что все в порядке. Стал вызывать по связи матроса, но бесполезно. Нужно было до подачи ЛОХ (специальный огнегасящий газ), обязательно включить матроса в средства защиты дыхания (ПДУ, ИП, ИДА, ЩДА) и убедиться что он включен и не задохнется. На эти вызовы было потеряно время и по расчету температура достигла отметку горения самого фреона ЛОХ огнегасящей смеси (500-600 гр.С). И подача ЛОХ уже не спасала ситуацию гашением, а добавляла огня.
При использовании спасательных плотиков, отрицательную роль сыграл человеческий фактор. Нужно было освободить стопора и нажать педали, открывающие замки. Плотики под собственным весом сами упали бы из контейнеров в море, а поскольку заранее привязаны веревкой (шкертом) к корпусу рубки, то автоматом запустили надув плотиков, поскольку шкерт в плотике дергает при падении клапан баллона с воздухом. Старший начальник, находившийся в рубке на момент "спуска плотиков", силой своей власти вмешался в работу мичмана, который знал как нужно делать, но не успел сделать правильно.
Старший начальник видел процесс дефектации и осмотров плотиков. Для этого, чтобы их не надувать, плотики вытаскивают через верхние крышки контейнеров хранения, при этом шкерт оказывается не закрепленным к корпусу рубки, клапан воздуха не открывает подачу. Старший начальник полагая, что увиденное им ранее и есть верный способ использования, приказал открыть верхние крышки и вытаскивать через верх. На момент отдачи плотиков рубка находилась еще высоко над водой, крен и дифферент позволяли упасть плотикам из контейнеров под собственным весом и или выпасть в воду если бы их протолкнули вниз ногами. Правильный способ не получился. Мичман не решился спорить с начальством полагая, что тому виднее и есть какой-то неведомый ему смысл в отданной команде.
Неправильный, привел к тому что непривязанные к корпусу плотики, стали надуваться, но улетели далеко от лодки и к ним пришлось добираться вплавь.