Несостоявшийся референдум 1992 года: действительно ли это была альтернатива?

«21 мая Верховный Совет Крыма под нажимом Верховного Совета Украины отменил своё постановление об Акте о государственной самостоятельности Республики Крым и до 10 июня приостановил введение в действие постановления о проведении референдума. Я, как депутат Севастопольского городского Совета и Верховного Совета Крыма, голосовал против подобного демарша, потому что вижу в нём неприкрытое ущемление прав жителей полуострова.

Достаточно вспомнить, что 60 тысяч севастопольцев и почти 250 тысяч крымчан высказались за проведение референдума. Эти люди хотят реализовать своё право. И если сегодня мы вдруг стали ратовать за неукоснительное соблюдение действующего законодательства, если на всех углах трубим о правах человека, то почему же эти права и закон отвергаются в угоду политическим привязанностям?

С уважением относясь к законному праву людей на референдум, я всё же задаю себе вопрос: а нужна ли, закономерна ли вообще для Крыма государственная самостоятельность? Имеет ли она под собой (кроме своекорыстных претензий и ненадёжных тактических решений определённых предпринимательских и политических сил) хоть какое-то основание — историческое, юридическое, психологическое? Ведь Крым никогда не был самостоятельным государственным образованием… два столетия с момента установления на полуострове настоящей государственности Крым принадлежал России, был признанной мировым сообществом её частью.

Он и сегодня мог быть российским, и уверен, что тогда никому и в голову не могло прийти делить нашу землю… никому не удастся заставить русских забыть позорнейший акт 1954 года… Руководство Украины… с недовольством воспринимает попытки русских в Крыму вернуть его своей исторической Родине. Нас обвиняют в шовинизме, призывах к перекраиванию границ, подрыве стабильной политической обстановки на полуострове…

Хочется кому-то или нет, но народ Крыма, а я в этом уверен, реализует своё право на референдум.

Республиканскому движению Крыма, его лидерам, как инициаторам и авторам вынесенного вопроса, нужно будет этот вопрос уточнить, освободить его от двусмысленности… сегодня различные политические группировки предлагают свои варианты вопросов референдума… на мой взгляд, он должен быть сформулирован так: „Вы за выход Республики Крым из состава Украины и воссоединение её с Россией? Да. — Нет”.

Он логичен, потому что большинство подписавшихся за проведение референдума крымчан именно на это рассчитывали, при любом исходе референдума он дал бы ясный ответ о том, чего хочет народ Крыма. Именно народ, а не руководители и парламенты».

Такой материал был опубликован в газете «Слава Севастополя» в июне 1992 года, в дни отмечания 209-й годовщины основания города, за подписью А.Г. Круглова, одного из самых пророссийски настроенных депутатов Севастопольского городского Совета начала 1990-х годов, организатора большого количества пророссийских митингов и пророссийских выступлений в то непростое время эпохи развала Советского Союза, когда Севастополь вместе с Крымом оказались в составе независимой Украины.

В поздравлении севастопольцев с Днём города представителя президента Украины в Севастополе И.Ф. Ермакова (занимал эту должность с марта 1992 года, до этого, с февраля 1991 года, — председатель Севастопольского городского Совета) также отразились ожесточённые дискуссии того времени о статусе территории, но с заметно иным акцентом, чем в статье Круглова. Первый «мэр» города, среди прочего, писал:

«Испытанием для всех нас стал жёсткий экономический кризис, острая политическая напряжённость, наметившаяся национальная разобщённость, которая ничего, кроме беды, не способна принести… Будем крепить дружбу и взаимопонимание между людьми разных национальностей, между гражданскими и военными. Это путь к миру и созиданию».

Тема «дружбы между людьми разных национальностей» в обращении представителя президента Украины в Севастополе к севастопольцам 13 июня 1992 года повторяла один из основных тезисов «Обращения Президента Украины Л.М. Кравчука к народным депутатам всех уровней, политическим силам, населению Республики Крым» от 24 апреля того же 1992 года, где пророссийски настроенные жители Крымского полуострова назывались «шовинистами» (именно к этому тезису украинского руководства, можно полагать, и отсылал А.Г. Круглов в своей статье, цитировавшейся выше).

Итак, Кравчук писал:

«Идёт подготовка к референдуму, который, по мнению его организаторов, должен подвести основу под пересмотр территории Украины, что противоречит её Конституции, Хельсинским соглашениям, Парижской хартии.

И здесь не брезгуют ничем: искажается наша политика, людей пугают национализмом, стремятся „доказать”, что правительство Украины обходит крымские проблемы...

Что же, действительно: право народа на самоопределение — это большое и святое завоевание. Но лишь тогда, когда оно соответствует общепризнанным нормам международного права и реализуется цивилизованными методами…

Как известно, Украина признана мировым сообществом как независимая страна, территория которой, согласно действующей Конституции, включает и Крым…

Никогда не сяду за стол переговоров, если кто-то захочет навязать предметом таких переговоров раздел территории Украины…

Прошу вас понять, что российский шовинизм ничем не лучше украинского национализма… в борьбе за власть разыгрывается именно национальная карта…

Разыгрывая „крымскую карту”, кое-кто стремится поссорить Украину с Россией. Но сделать это никому и никогда не удастся. Наши народы объединяла и объединяет давняя дружба и сотрудничество… Убеждён, что наши отношения с Россией будут строиться… на стремлении украинцев и россиян, людей всех наций, народностей жить в дружбе, помогать друг другу строить новую жизнь».

Все эти заявления политических деятелей эпохи развала Советского Союза имели место в связи с очередной попыткой организации на территории Крымского полуострова референдума о статусе Крыма, а вместе с ним — и Севастополя (о том, насколько правомерным было это объединение, речь пойдёт чуть ниже).

За предыдущий, 1991 год население Крымского полуострова участвовало в трёх референдумах: в январе — в референдуме, получившем название «о статусе Крыма», хотя в действительности речь шла о восстановлении статуса автономной республики (в Севастополе одновременно состоялся референдум о статусе города); в марте — в референдуме, получившем название «о сохранении Союза», хотя в действительности речь шла об «обновлённом Союзе», у которого ещё не было даже названия, не говоря уже о внятном тексте нового союзного договора, так никем никогда и не подписанного; и в декабре — в референдуме о независимости Украины.

Инициатором нового референдума уже в условиях исчезновения Советского Союза было Республиканское движение Крыма во главе с будущим первым президентом Крыма, а на тот момент — народным депутатом крымского Верховного Совета Ю.А. Мешковым. По иронии судьбы и этот референдум в коллективной памяти крымчан и севастопольцев, а также в публицистике остался не тем, чем он был на самом деле.

Общепринятая трактовка данного референдума сводится к тому, что это была попытка возвращения в состав России — попытка, не реализованная в основном по причине отказа самой России во главе с её президентом Б.Н. Ельциным бороться за Крым.

Так, в материале РИА «Новости — Крым» по поводу данного референдума говорится следующее:

«…не было помощи со стороны Ельцина. Крымский политолог Александр Форманчук уверен, что на момент принятия решения Верховным Советом Крыма о референдуме не хватило прямой помощи со стороны России: „К сожалению, тогда ельцинская Россия смотрела на Крым нескольку по-другому, и пыталась искать какие-то контакты, надеясь, что с руководством Украины можно будет искать компромиссы, в том числе и по крымской проблематике. Тогда делёж Черноморского флота начинался, поэтому они пытались увязывать проблемы Крыма с общим комплексом отношений с Украиной”».

Статья сайта News.ru на данную тему и вовсе называется «„Что, воевать с Украиной?”: как Ельцин отдал Крым в 1992 году».

Однако, как следует из статьи А.Г. Круглова в «Славе Севастополя» от 17 июня 1992 года, написанной на пике дискуссий о целесообразности референдума, с цитат из которой начинается данный материал, организаторы референдума весной 1992 года думали отнюдь не о возвращении в состав России, а стремились к независимости Крыма в угоду своим личным политическим и экономическим интересам.

Так чем же должен был стать в действительности тот крымский референдум 1992 года, который в конечном итоге так и не состоялся, и какая роль была в нём отведена Севастополю?

***

Предыстория этого несостоявшегося референдума начинается зимой 1992 года со сбора подписей по инициативе уже упомянутого Республиканского движения Крыма, возникшего осенью 1991 года на волне протеста против объявления Украиной независимости после «августовского путча» незадолго до референдума в подтверждение Акта о независимости.

Как отмечает крымский политический деятель, народный депутат Крымского областного Совета, а затем — и депутат Верховного Совета Крымской АССР, С.А. Ефимов в статье 2006 года «Региональные особенности голосования крымчан на референдумах 1991 года и сбора подписей за проведение общекрымского референдума в 1992 году», первоначально сбор подписей шёл вяло, однако ситуацию изменил приезд в Севастополь так называемых «поездов дружбы» во главе с радикальным украинским националистом, депутатом украинского Верховного Совета С. Хмарой.

К апрелю 1992 года необходимое количество подписей (10% от численности людей, наделённых правом голоса) было собрано — по данным С.А. Ефимова, 246 593 подписей, что составляло 13,39% от количества голосовавших на всеукраинском референдуме о независимости 1 декабря 1991 года (включая Севастополь).

В частности, в Севастополе весной 1992 года поставили подписи под требованием о проведении референдума 60 400 человек, что в процентном соотношении к численности голосовавших по городу-герою на референдуме о независимости Украины (307 024 человека) составляло 19,67% при требовавшемся минимуме в 10%.

Сделаю небольшую ремарку о корректности данных подсчётов.

В связи с проведённым автором этих строк исследованием того, что собой представляло голосование по Севастополю на так называемом «всеукраинском референдуме» 1 декабря 1991 года, процент подписавших требование о проведении общекрымского референдума весной 1992 года в соотношении с общей численностью жителей города должен быть уточнён в сторону увеличения.

Итак, по официальным данным, в списки для голосования на референдуме о независимости Украины 1 декабря 1991 года по городу Севастополю было включено 307 024 человека. И это превышало численность жителей города, наделённых правом голоса, на 24 677 человек, если сравнивать с результатами январского референдума 1991 года о статусе Севастополя (282 347 человек). Так как на январском референдуме 1991 года голосовали только жители города, в отличие от «всеукраинского референдума», показавшего прирост неизвестного происхождения почти на 25 тысяч человек списочного состава, то и количество подписей с требованием общекрымского референдума весной 1992 года по Севастополю корректнее считать от списочного состава референдума января 1991 года, а не от референдума декабря 1991 года.

В этом случае оказывается, что 60 400 севастопольцев, поддержавших своими подписями идею общекрымского референдума в условиях распада СССР, — не 19,67%, а 21,39% от общей численности населения города.

Попутно отмечу, что аналогичным путём должно быть пересчитано в сторону повышения процентное соотношение подписавших требование о проведении общекрымского референдума весной 1992 года уже жителей самого Крыма по всем городам и районам, так как этот процент и в случае с Республикой Крым нужно считать от списочного состава январского референдума 1991 года о восстановлении статуса автономной республики, а не декабрьского референдума того же года о независимости Украины (в целом по Крыму увеличение общего списочного состава во втором случае в сравнении с первым за счёт голосов неизвестного происхождения на текущий момент можно оценить приблизительно в 100 тысяч человек, что составляет около 1,5% от общего числа крымчан, обладавших правом голоса на 1991 год).

Пересчёт принципиально не меняет общей картины, но всё же позволяет в целом корректнее оценить настроения и севастопольцев, и крымчан в отношении пребывания в составе Украины после распада СССР, поскольку один из самых распространённых аргументов, который мне приходилось слышать в связи с референдумами 1991 года от жителей Крымского полуострова, — это тезис о равнодушии населения к политике в условиях катастрофического ухудшения условий жизни. В 1992 году условия жизни вряд ли стали сильно лучше, чем это было годом ранее, тем не менее в Крыму и Севастополе существенная часть населения была готова продолжать бороться за статус территории вне Украины.

Стоит отметить, что подписи севастопольцев (60 400 человек) составляют ровно четверть (24,49%) от общего количества подписей с требованием общекрымского референдума (246 593 человек), при том что доля населения Севастополя в общей численности населения Крымского полуострова составляла порядка 16%.

Говоря другими словами, севастопольцы были больше настроены на изменение статуса территории Крымского полуострова, чем в целом жители Крыма. За исключением Симферополя. По данным, приводимым в статье С.А. Ефимова, в Симферополе за референдум поставили подписи 93 482 человек, что составляло около 34% жителей города, наделённых правом голоса. Объясняя причины столь высокого показателя по Симферополю, автор статьи ссылается на то обстоятельство, что инициатива референдума исходила от Республиканского движения Крыма, действовавшей в основном в городе Симферополе.

Кроме того, «укажем также и на то, что значительные региональные отличия в итоговых показателях сбора подписей отражали не столько мнение населения соответствующих регионов, сколько потенциал организационных возможностей инициаторов сбора подписей. В частности, в Красноперекопском и Первомайском районах им не удалось преодолеть сопротивление местного руководства, настроенного крайне критически к данному начинанию, и зарегистрировать инициативные группы».

В этом случае можно полагать, что высокий процент подписей по Севастополю в сравнении с общекрымским показателем связан с активностью севастопольского отделения Республиканского движения Крыма, появившегося в городе, согласно данным историка И.В. Островской, в феврале 1992 года.

Однако так ли уж севастопольцы были согласны с тем, что предлагало в качестве программы действий Республиканское движение Крыма?

Начнём с формулировки, которую предлагалось вынести на референдум и под которую, собственно, и собирались подписи.

С.А. Ефимов сообщает со ссылкой на ещё одного деятеля той эпохи В.Г. Зарубина, что первоначально планировалось вынести на референдум следующий вопрос:

«Вы за отмену акта 1954 года о передаче Крыма из состава России в состав Украины как препятствующего реализации результатов общекрымского референдума от 20 января 1991 года о создании Крымской республики как субъекта Союза и участника Союзного договора?»

Однако публично было сформулировано нечто весьма отличное, и подписи, насколько можно судить, собирались за проведение референдума по вопросу «Вы за независимую Республику Крым в союзе с другими государствами?».

Как можно заметить, смысл в сравнении с первоначальным вариантом существенно менялся — не упоминалась Россия, не упоминались акты 1954 года о передаче Крыма из состава России Украине, не упоминался так и не подписанный союзными республиками Союзный договор, в условиях весны 1992 года уже, конечно, мифический.

По инициативе руководства Крыма при обсуждении вопроса о референдуме в Верховном Совете в итоге на голосование выносилось два вопроса: «Вы за независимую Республику Крым в союзе с другими государствами?» и «Вы утверждаете Акт о провозглашении государственной самостоятельности Республики Крым?».

Если с первым вопросом всё понятно — предполагалась независимость Крыма, то со вторым вопросом нужно разобраться: может быть, хоть здесь есть какая-то завуалированная отсылка к России?

Итак, речь шла об «Акте о провозглашении государственной самостоятельности Республики Крым» от 5 мая 1992 года. Процитирую его полностью:

«Исходя из необходимости ускорения процесса становления государственности Республики Крым, в связи со сложившейся вокруг Крыма политической ситуацией, выражая огромную тревогу и обеспокоенность возрастанием напряжённости между Украиной и Россией, стремясь стать консолидирующим фактором в их взаимоотношениях, основываясь на волеизъявлении крымчан на референдумах 1991 года, осуществляя Декларацию о государственном суверенитете Крыма, подтверждая приоритет общечеловеческих ценностей, приверженность общепризнанным нормам международного права, разделяя с другими государствами полноту ответственности за возвращение депортированных из Крыма народов,

Верховный Совет Крыма провозглашает создание суверенного государства Республика Крым (выделено мной. — Л.У.).

Республика Крым будет строить свои отношения с другими государствами в соответствии с международным правом, на началах равноправия и взаимовыгодного сотрудничества.

Территория Республики Крым в границах Крымского полуострова является неделимой и неприкосновенной.

Настоящий Акт вступает в силу с момент его утверждения на общекрымском референдуме».

Итак, речь шла не о независимом, а о «суверенном государстве», что в реалиях того времени означало несколько бόльший объём прав в составе существовавших государств в сравнении с областями. Ни одна из союзных республик не вышла из состава СССР на основании собственных «Деклараций о государственном суверенитете» — ни РСФСР, принявшая декларацию о суверенитете 12 июня 1990 года, ни УССР, принявшая свою декларацию о суверенитете 16 июля 1990 года, ни другие союзные республики.

Для выхода из состава существующего государства требовались «Акты о независимости». А такого рода документ в Крыму принят как раз не был.

В Крыму изобрели некую новую формулу — «государственная самостоятельность», однако означало ли это независимость? «Акт» не оговаривал впрямую, находится ли Республика Крым в составе какого-либо государства, из чего могла возникнуть иллюзия, что Крым теперь является независимым.

Однако это не так.

Анализируемый «Акт» ссылался на «Декларацию о государственном суверенитете Крыма». Речь шла о документе, принятом Верховным Советом Крымской АССР 4 сентября 1991 года.

«Декларация о государственном суверенитете Крыма» от 4 сентября 1991 года была несомненной реакцией на объявление Украиной независимости от Советского Союза 24 августа 1991 года, однако в тогдашней крымской «Декларации» не только не было ни слова о независимости Крыма от Украины, а, напротив, прямо было указано, что Крым «стремится создать правовое демократическое государство в составе Украины».

По большому счёту, «Акт о провозглашении государственной самостоятельности Республики Крым» от 5 мая 1992 года лишь повторял основные тезисы «Декларации о государственном суверенитете Крыма» от 4 сентября 1991 года, за исключением новой формулировки — «государственная самостоятельность», смысл которой так или иначе всё равно не сводился к независимости, так как перекрывался ссылкой на «Декларацию», согласно которой Крым был частью Украины.

Таким образом, на «общекрымском референдуме» предлагалось голосовать либо за независимость Крыма (формулировка РДК, первый вопрос бюллетеня), либо за автономию Крыма в составе Украины (формулировка Верховного Совета Крыма, второй вопрос бюллетеня).

О России речи не шло в принципе.

Более того, в Постановлении крымского Верховного Совета, утверждавшем «Акт о провозглашении государственной самостоятельности Республики Крым», тут же, во втором пункте, речь шла об Украине:

«Обратиться к Президенту Украины, Верховному Совету Украины с предложением о заключении двустороннего Договора между Республикой Крым и Украиной».

6 мая, то есть на следующий день после принятия «Акта о государственной самостоятельности» и решения о референдуме, председатель ВС Крыма Н.В. Багров подписал «Обращение к Президенту Украины от Верховного Совета Крыма». В этом обращении речь шла о «Законе Украины о разграничении полномочий между органами государственной власти Украины и Республики Крым» от 29 апреля 1992 года, то есть законе, принятом украинским парламентом за неделю до принятия крымским парламентом «Акта о государственной самостоятельности» и решения о проведении референдума.

В частности, Багров писал Кравчуку:

«Положения Закона „О статусе автономной Республики Крым” существенно отличаются от двустороннего „Соглашения о разграничении полномочий между Украиной и Республикой Крым” и проекта Закона, одобренных Верховным Советом Крыма. Внесённые изменения привели, фактически, к упразднению государственности Крыма, восстановленной Законом Украины от 12 февраля 1991 года и закреплённой в Конституции Украины. Исходя из Конституции Республики Крым о том, что „Республика Крым входит в государство Украина и определяет с ней свои отношения на основе Договора и соглашений”, обращаемся к Вам с предложением продолжить переговорный процесс и заключить Договор между Украиной и Республикой Крым».

Итак, судя по всему, «Акт о провозглашении государственной самостоятельности Республики Крым» от 5 мая 1992 года был принят крымским парламентом в качестве способа давления на руководство Украины в контексте шедших переговоров о разграничении полномочий Украины и Крыма как автономной республики в её составе. Соответственно, решение о референдуме, принятое тем же крымским парламентом того же 5 мая, тоже было составной частью программы по давлению на Киев с той же целью: расширение прав крымской автономии и продолжение переговоров на данную тему.

Стоит отметить, что данная логика руководства Крыма вполне себя оправдала: Верховный Совет Украины согласился пересмотреть собственный Закон о разграничении полномочий между Украиной и входящей в её состав автономии под названием Республика Крым, начался новый этап переговоров, после чего Верховный Совет Крыма 21 мая отменил «Акт о государственной самостоятельности» и наложил мораторий на референдум.

Сразу после этого, 1 июня 1992 года, в Ялте состоялась «консультативная встреча Президиума Верховного Совета Украины и Президиума Верховного Совета Крыма», по итогам которой было выпущено «Заявление», в котором среди прочего говорилось:

«Республика Крым как составная часть Украины должна иметь все политические и правовые условия, позволяющие ей реализовать свой особенный потенциал, вытекающий из её географического положения, иметь открытую для внешних инвестиций экономику… Не претендуя на обладание политической международной правосубъектностью, которая присуща Украине, Крым должен иметь право самостоятельно вступать в отношения с другими государствами в социально-экономической и культурной сферах».

В пресс-конференции по итогам встречи отдельно было озвучено согласие руководства Украины с тем, что советские здравницы должны быть отнесены к ведению Крыма.

Можно предположить, что именно про такого рода экономические интересы писал севастополец А.Г. Круглов в материале «Слава Севастополя», цитировавшемся в начале данной статьи и посвящённом критике позиции и крымского руководства, и руководства Республиканского движения Крыма в отношении темы референдума.

***

При анализе всех этих процессов в Республике Крым возникает вопрос: а при чём здесь Севастополь? Какую роль он играет и играет ли вообще хоть какую-то роль в стремлении Крыма то ли к независимости от Украины, то ли к автономии в составе Украины?

Как мне уже приходилось писать ранее, подчинение Севастополя Крыму возникло в 1991 году вследствие участия города-героя в референдуме 20 января 1991 года о восстановлении Крыму статуса автономной республики, при том что участие Севастополя в том референдуме было совершенно не обязательным и городской Совет тогда под руководством Ю.И. Ступникова вынес на референдум собственный вопрос о «союзно-республиканском статусе» Севастополя.

Однако вскоре после референдума в руководстве Севастопольского горсовета произошли изменения, и новая команда, вместо того чтобы пытаться обсуждать тему статуса города на союзном уровне, решила подчиниться воссозданному Верховному Совету в Крыму. Причём для обоснования этих изменений в документах Севастопольского горсовета и крымского парламента в отношении январского референдума 1991 года о статусе города исчезло слово «союзный», в результате чего оказалось, что население города голосовало будто бы за «сохранение республиканского статуса». Оставалось только решить, какой республике подчиняется Севастополь — Крымской автономной или Украинской.

В итоге на весну 1992 года председатель Севастопольского городского Совета И.Ф. Ермаков одновременно был и заместителем Н.В. Багрова в крымском парламенте, и представителем Президента Украины в Севастополе. Интересно, что перед поездкой на переговоры по флоту, проходившие в это же время в Одессе, руководитель Севастополя, отвечая на вопрос корреспондента, однозначно заявил:

«Линия всей украинской делегации, и моя в том числе, диктуется прежде всего интересами государства Украины, которое мы уполномочены представлять на предстоящих переговорах».

Руководитель Крыма Н.В. Багров также присутствовал на переговорах по Черноморскому флоту в Одессе как представитель украинской делегации, а после возвращения в Крым в одном из интервью заявил: «Севастополь — неотъемлемая часть Крыма».

Собственно, об этом же говорил и «Акт о провозглашении государственной самостоятельности Республики Крым»:

«Территория Республики Крым в границах Крымского полуострова является неделимой и неприкосновенной».

Исходя из данной формулировки, Севастополь однозначно рассматривался как часть крымской автономии, что, впрочем, было зафиксировано ещё в «Декларации о государственном суверенитете Крыма» от 4 сентября 1991 года.

Оппозиционное по отношению к руководству крымского парламента Республиканское движение Крыма точно так же рассматривало Севастополь как часть Крыма. Так, в плакате РДК в адрес севастопольцев говорилось:

«По мере приближения референдума в поддержку независимости Республики Крым обостряется политическая борьба. В Севастополь присылают то стрельцов во главе со скандально известным депутатом С. Хмарой, то ветеранов из недобитой дивизии СС „Галитчина”, то шлют самолёты с омоновцами, чтобы запугать горожан и арестовать командующего флотом И. Касатонова…

Президентом Л. Кравчуком принят противоправный указ о подчинении г. Севастополя Киеву. Тем самым нас пытаются исключить из списков тех, кто будет голосовать за независимость…

Мы требуем… обеспечить приоритет законов Республики Крым на всей её территории над любыми другими законами. Севастопольцы!.. Все как один выступим в поддержку референдума за независимость Крыма в союзе с другими государствами! В этом — ключ к решению всех наших проблем!»

И только пророссийски настроенные жители Севастополя были не согласны с этой конфигурацией, когда городу предлагалось выбирать между Киевом и Крымом (хоть автономным, хоть независимым). Процитирую опять А.Г. Круглова, на митинги которого приходили многие тысячи горожан в 1991–1993 годах, что само по себе свидетельствует о популярности его позиции среди севастопольцев.

В ещё одной статье весны 1992 года под названием «Российское патриотическое сознание в Севастополе» Круглов писал:

«Предложенная РДК формулировка (о независимости Крыма. — Л.У.) неприемлема… потому, что она коварна своей многозначительностью и прикрывает корыстные цели. Не случайно в порыве откровенности активисты РДК несогласных с их формулировкой атакуют и таким аргументом: если бы вы занимались бизнесом, то тоже были бы за независимость Крыма…

Около двух миллионов крымчан жаждут одного: отмены акта 1954 года и воссоединения с Россией!.. Воссоединением Крыма с Россией разрубается и затянувшийся опасно гордиев узел вокруг исконно российского Черноморского флота. Ибо претензии на него Украины на том и основываются, что он якобы находится на её территории и таким образом, как и всё на ней, принадлежит ей. Подстраховывая эту свою позицию и пытаясь усложнить наше воссоединение с Родиной, руководство Украины и его прислужники в Севастополе сделали всё, чтобы главную базу Черноморского флота подчинить центральным украинским властям, украинскому президенту и ввести в городе единоличное правление его наместника...

Всё, словом, за то, чтобы обсудить решение севастопольских руководителей (без согласия городского Совета) о прямом подчинении Севастополя центральной государственной власти Украины и о введении в городе президентского правления, чтобы обратиться к съезду, в Верховный Совет Российской Федерации с предложением отменить своим постановлением несправедливый акт 1954 года и заявить, что, несмотря на него, Севастополь формально и поныне остаётся российским, поскольку до 1954 года был городом республиканского, именно российского, подчинения, специально по нему постановление о передаче его Украине, к счастью, принято не было».

Собственно, именно это и было вскоре сделано российским Верховным Советом: 21 мая 1992 года было принято Постановление о признании акта 1954 года «не имевшим юридической силы с момента принятия», а в отношении Севастополя была образована Комиссия Верховного Совета по российскому статусу Севастополя.

Обращает внимание, что комиссия касалась «российского статуса» только Севастополя, что в условиях всеобщей правовой путаницы того времени в гораздо бόльшей степени, чем несостоявшийся «общекрымский референдум» о независимости Крыма, должно было способствовать выделению проблемы статуса города-героя из всего блока проблем в отношениях России и Украины.

Но что из этого получилось в реальности — отдельная история.

Любовь Ульянова