14 февраля, когда в Европе и в США отмечали День Св. Валентина, на севере Индии, в штате Джамму и Кашмир, террорист-смертник взорвал автомобиль, начиненный 350 кг взрывчатки, рядом с военной колонной, в которой насчитывалось более 2,5 индийских военнослужащих. Вместе со смертником погибло 45 индийских солдат и офицеров. Ответственность за взрыв взяла на себя террористическая группировка «Армия Мухаммеда».

Отношения между Индией и Пакистаном всегда были натянутыми (помните, у Высоцкого: «это смутно мне напоминает индо-пакистанский инцидент»?), случались между ними и войны – последняя закончилась в 1971 г.  С тех пор многое изменилось – в 1974 г. появилось ядерное оружие у Дели, в 1998 г. – у Исламабада. И перспектива большого «горячего» конфликта между двумя странами, казалось, отодвинулась в область политической фантастики.

Пока не наступил февраль 2019 г.

Индия немедленно заявила, что у нее имеются неоспоримые доказательства причастности официального Исламабада к подготовке теракта. В труднодоступных горных районах постоянно тренируются целые армии боевиков, которых «кто-то» снабжает оружием и деньгами. И этот «кто-то» – военные и межведомственная разведка Пакистана.

«Мы требуем от Пакистана прекратить поддержку террористов и террористических группировок, а также демонтировать инфраструктуру, которую террористические организации используют для совершения атак в других странах», - заявило министерство иностранных дел Индии.

Вслед за этим индийский посол в Исламабаде был отозван на родину «для консультаций». На дипломатическом языке это означает высокую готовность к войне.

26 февраля 12 индийских «Миражей 2000» нанесли удар по лагерям подготовки террористов в Балакоте, Музаффарабаде и Чакоти (провинция Хайдар). Если верить заявлениям Дели, было уничтожено около 300 боевиков. В Пакистане немедленно опровергли эту «наглую ложь» - индийские ВВС, по словам пакистанских военных, никакого ущерба стране не нанесли. Тем не менее, бомбардировка была названа «актом агрессии», а вооруженные силы страны приведены в полную боевую готовность.

На следующий день в округе Бадгам в Кашмире потерпел крушение вертолет ВВС Индии. О причинах катастрофы не сообщалось, но скорее всего, он был сбит с земли.

В тот же день в небе над Кашмиром разгорелся настоящий воздушный бой, в котором участвовало 32 самолета. Судя по обрывочным и подчас противоречащим друг другу данным, 24 пакистанских F-16 атаковали индийские военные объекты в районе линии разграничения. Их попытались отогнать 8 индийских истребителей - четыре российских Су-30МКИ, два французских Mirage 2000 и два стареньких советских МИГ-21. Поединок МИГ-21 с куда более новым и навороченным «атакующим соколом», как называют F-16, закончился печально для индийского летчика: его машина была сбита ракетой «воздух-воздух», сам пилот катапультировался и попал в плен к пакистанцам.

Всего в тот день индийцы потеряли два самолета. Для индийской армии, и особенно для ВВС, которые еще в далеком 1988 г. продемонстрировали миру высокую эффективность и достойный уровень подготовки (операция «Кактус» на Мальдивах) это был неожиданный и очень обидный удар.

Индийские военные заявили, что тоже сбили пакистанский F-16, нарушивший воздушное пространство страны, но доказательств не привели (а Исламабад потерю самолета отрицает). Пока все складывается не в пользу Дели, и это в некотором роде сюрприз для военных экспертов и политических аналитиков, которые до недавнего времени считали, что в конфликте Индии и Пакистана преимущество будет на стороне первой.

Именно психологический фактор может сыграть ключевую роль в дальнейшей эскалации напряженности. Сейчас войска обеих стран приведены в полную боевую готовность, прервано железнодорожное сообщение между Индией и Пакистаном, в метро Нью-Дели и Мумбаи объявлен красный уровень террористической опасности. Все это очень напоминает огромный пороховой погреб, к которому подведен подожженный бикфордов шнур.

Индия не может позволить себе потерять лицо и признать, что в конфликте с Пакистаном она оказалась проигравшей стороной. К тому же резервы и военный потенциал Индии действительно гораздо больше, чем у Пакистана: индийские военные могут поддаться соблазну и бросать в топку конфликта все новые и новые «дрова», чтобы сначала выровнять баланс потерь, а затем склонить чашу весов на свою сторону.

Но именно так и начинаются большие войны. И поскольку военный потенциал Пакистана меньше индийского, то рано или поздно Исламабад встанет перед тем же психологическим выбором: признать поражение или использовать козырь высшей масти – ядерное оружие.

Конечно, сейчас еще есть возможность избежать подобного поворота событий. Но вероятность ядерного конфликта в регионе, населенном 2,5 миллиардами человек, выросла за последнюю неделю многократно.

И это далеко не единственная «горячая точка» на карте Азии.

В трех тысячах километрах от Дели, во вьетнамском Ханое, неожиданно быстро завершился разрекламированный саммит с участием американского президента Дональда Трампа и северокорейского лидера Ким Чен Ына. В первый день саммита Трамп сообщил в твиттере что очень доволен встречей и ужином с Ким Чен Ыном. «Продолжим завтра!» - оптимистично написал он.

Но на следующий день между Трампом и Ыном, по-видимому, пробежала черная кошка: по итогам саммита не было сделано совместного заявления, был отменен также и рабочий обед, на котором Трамп и Ын должны были пообщаться в неформальной обстановке. Эксперты пишут, что «азиаты очень четко следуют протоколу, и отмена рабочего обеда практически точно исходит со стороны США».

То, что саммит в Ханое завершился провалом, означает, что были похоронены надежды на урегулирование северокорейской проблемы, возникшие после первой встречи Трампа и Ына в Сингапуре.

Это может вызвать целый шквал последствий: если США и Северной Корее не удалось договориться по-хорошему, обе стороны могут вернуться к жесткому варианту (политике, которая будет основываться на взаимных угрозах и наращивании военных ресурсов). Как полагают аналитики, Трамп, испытывающий серьезные проблемы в отношениях с Конгрессом, может заявить, что он честно испробовал все дипломатические инструменты и «с чистым сердцем» вернуться к риторике «огня и ярости», которая будет благосклонно воспринята ястребами на Капитолийском холме и ура-патриотической частью электората.

Не приходится сомневаться, что в этом случае начнет поднимать ставки и Ким Чен Ын, а значит, мир вскоре снова столкнется с испытаниями северокорейских баллистических ракет, перелетающих через Японские острова. И останется лишь надеяться, что ни одна из этих ракет не упадет по случайности где-нибудь в густонаселенных районах Японии.

Это были, как говорится, плохие новости. А теперь немного о хорошем.

И индо-пакистанский вооруженный конфликт (войной его все-таки пока называть преждевременно) и вновь обострившаяся северокорейская проблема парадоксальным образом играют на руку России. Поскольку в обеих случаях у России есть возможности и инструменты для мирного урегулирования – и необходимо только правильно использовать их, чтобы отвести человечество от опасно близкого края пропасти, и повысить свой авторитет посредника и миротворца.

Что касается Индии и Пакистана, то российское посредничество выглядит здесь более предпочтительным, нежели американское. У России традиционно хорошие отношения с Индией (а президента Путина и премьера Моди объединяют еще и личные симпатии). Что касается Пакистана, то эта страна, бывшая долгое время верным вассалом США, около десяти лет назад «сошел с орбиты» и стал ощутимо тяготеть к Китаю. Сейчас Пакистан рассматривает США как могущественного союзника своего противника – Индии, и в силу этого не испытывает большого доверия к миротворчеству Вашингтона.

Москва, у которой нет такой длинной истории хороших отношений с Исламабадом, как с Дели, тем не менее, выглядит в глазах пакистанских военных и политического руководства более надежным партнером (не в последнюю очередь, из-за близости позиций России и Китая). Возможно, именно поэтому министр иностранных дел РФ Сергей Лавров уже заявил, что Россия готова предоставить переговорную площадку Индии и Пакистану, если, конечно, эти страны выразят такое желание.

В урегулировании северокорейской проблемы роль России – как, впрочем, и Китая – трудно переоценить.

Провал саммита в Ханое показал, что претензии США единолично развязать – а скорее, разрубить – запутанный северокорейский узел – основаны лишь на личной уверенности Дональда Трампа в своих способностях переговорщика. Между тем, для решения одной из самых сложных геополитических проблем современности этого, конечно, недостаточно. Учитывая, какое количество других игроков вовлечено и заинтересовано в разрешении северокорейского вопроса, решить его в рамках «междусобойчика на двоих» не удастся.

О том, что вопросы северокорейского урегулирования нельзя отдавать только на откуп Вашингтона, заявил глава комитета ГД РФ по международным делам Леонид Слуцкий. По его мнению, «необходимо возвращаться к формату шестисторонних переговоров по денуклеаризации Корейского полуострова. Китай, Япония, Южная Корея и Россия могут оказать серьезное влияние на ситуацию».

Сейчас многие эксперты заговорили о том, что единственным выигравшим от провала Ханойского саммита стал китайский лидер Си Цзинь Пин. Однако и Си (как и Трамп) в одиночку не способен справиться с вызовами, которые возникают в связи с кризисом американской политики в отношении Пхеньяна.

Как правильно замечает американист Дмитрий Дробницкий, «не стоит… думать, что Китай находится в очень выгодным положении и может диктовать свою волю. Он не может одновременно получить и торговые преференции, и суверенитет (хотя бы де-факто) над Южно-Китайским морем, и такую будущую Корею, которая ему нравится. Точно так же, как Вашингтон вынужден считаться с Пекином, Пекин, в свою очередь, вынужден считаться с позицией Белого Дома. И запас времени у Поднебесной не бесконечен».

Именно поэтому, на мой взгляд, очень многое будет зависеть от позиции России, которая, в свою очередь, может – и должна – апеллировать к существующим коллективным инструментам решения подобных проблем.

Соглашусь с Леонидом Слуцким, который пишет: «стоит также вновь поднять вопрос по КНДР на площадке СБ ООН. С учетом позитивного настроя Пхеньяна на решение проблемы, исходя из озабоченностей всего мирового сообщества, было бы логично задуматься о подготовке новой резолюции о смягчении санкций против Северной Кореи».

В 1947 г. ученые-ядерщики Чикагского университета придумали виртуальные Часы Судного дня, показывающие, сколько времени отделят человечество от ядерной полуночи. В конце января  2019 г. Часы Судного дня показывали 23.58 – это означало, что до ядерной полуночи остается всего две минуты. Так близко к роковой отметке человечество приблизилось только один раз – в 1953 г., когда СССР и США испытали свои термоядерные бомбы. Но тогда обе сверхдержавы всерьез готовились к большой войне: в Америке появился печально известный план Dropshot, предполагавший массированные ядерные бомбардировки советских городов, а в Советском Союзе разрабатывали ответный удар силами стратегической дальней авиации (причем всерьез рассматривался вариант ядерного удара по тектоническому разлому в Калифорнии в районе Лос-Анджелеса).

Сейчас, когда от тех мрачных событий нас отделяют без малого семьдесят лет, подобная конфронтация представляется почти невозможной. И все же ученые-физики и эксперты по международным отношениям, которые и «переводят» стрелки Часов Судного дня, согласны с тем, что в 2018-2019 гг. мир ближе всего подошел к порогу глобальной ядерной войны.

События последней недели февраля могут приблизить стрелки Часов вплотную к отметке «полночь».  Этого может и не произойти, как не произошло, например, во время Карибского кризиса – тогда эскалация напряженности была слишком стремительной и очень быстро (за месяц) пошла на спад. Но не менее вероятен и другой вариант: кривая эскалации будет постепенно расти, пока не достигнет критических значений.

И если большая война все-таки начнется, то местом, где это случится, станет Азия.

Кирилл Бенедиктов