Экс-командир погибшего флагмана ЧФ рассказал удивительную историю крейсера

Иногда в жизни происходят удивительные случайности и совпадения, которые приводят совершенно разных и незнакомых людей в одну точку. Для этого даже придумали специальную фразу — «сошлись звёзды». Увы, в этот раз поводом для такой встречи послужили трагические события.

14 апреля в районе Севастополя затонул флагман Черноморского флота ракетный крейсер «Москва». Корабль получил серьёзные повреждения корпуса в результате пожара и детонации боеприпасов. По данным Минобороны РФ, 396 членов экипажа были эвакуированы, один человек погиб, ещё 27 пропали без вести.

Получилось так, что в день трагедии в Севастополь из Новосибирска по личным делам приехал второй командир этого корабля Виктор Крикунов.

Как начиналась история легендарного корабля, почему крейсер стал неожиданностью для НАТО, что сказал командиру «Славы» (так назывался корабль до переименования в «Москву») английский эсминец «Шеффилд» у берегов Великобритании и о многом другом рассказал Виктор Алексеевич в интервью ForPost.

— Крейсер «Слава» принят на вооружение 30 января 1983 года. Когда вы первый раз увидели корабль?

— Тут история такая. В июле 1979 года я был назначен командиром гвардейского большого противолодочного корабля «Сообразительный». В это время он стоял в Николаеве на заводе имени 61 коммунара. Я прибыл на завод и принял корабль буквально за две недели до Дня Военно-Морского Флота. И так получилось, что на День ВМФ — 27 июля 1979 года — был назначен спуск ракетного крейсера «Слава» на воду со стапелей. Это была очень торжественная церемония — первый такой крейсер головной спускался на воду. И мы нашим экипажем обеспечивали его спуск — так сказать, рождение корабля. Вот именно тогда впервые я увидел крейсер — его надстройки, очертания, корпус.

— Какие впечатления у вас были в тот момент?

— Конечно, крейсер сразу производил огромное впечатление. Во-первых, это совершенно новый проект, это новая совершенно система оружия. Весь его стремительный облик сразу внушал уважение, и, так сказать, видна была мощь его. Поэтому корабль, конечно, сразу привлекал огромное внимание. Было понятно, что это крейсер нового поколения, третьего поколения с совершенно новыми возможностями, которые были заложены по проекту.

Виктор Крикунов в период командования крейсером "Слава". Источник: Фотохроника ИТАР-ТАСС

— Насколько это был мощный корабль для начала 80-х?

— После его ввода в состав Военно-Морского Флота было понятно, что наш флот получил корабль с очень большими возможностями, с новой техникой. Нам нужны были корабли, которые способны наносить мощный ракетный удар по корабельно-ударным группировкам противника, в первую очередь авианосцам, которые представляли наибольшую угрозу и опасность для нашей станы из-за палубной авиации, которая была готова к нанесению бомбовых (и в том числе ядерных) ударов по территории Советского Союза. Поэтому Северным проектно-конструкторским бюро по заданию Главнокомандующего Военно-Морским Флотом Адмирала Флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова был разработан вот этот проект, у которого действительно были такие возможности. Запад прозвал его убийцей авианосцев неслучайно.

— Когда вы впервые взошли на сам корабль?

— Здесь история уже была немножко другая. Откомандовал «Сообразительным» два года, в январе 1981 года меня назначили командиром большого противолодочного корабля «Комсомолец Украины». Затем, в 1982 году меня направили в Военно-морскую академию. И после её окончания в 1984 году я был назначен командиром ракетного крейсера «Слава». Когда я прибыл на флот, оказалось, что крейсер находится в Средиземном море. Командующий флотом, в то время это был адмирал Алексей Михайлович Калинин, в беседе поставил мне задачу: первая оказия — следовать в Средиземное море и принимать крейсер к командованию.

А до этого меня направили в Николаев, где строился второй и третий корпус такого же проекта, чтобы, как говорится, пощупать железо своими руками. Поэтому я прибыл в Николаев на «Маршал Устинов». На нём я где-то неделю находился, изучал документацию, говорил с инженерами, с рабочими. Изнутри осмотрел этот корабль, побыл в разных помещениях. А затем поступила команда следовать в Средиземное море. Когда мы на пассажирском судне «Кубань» подошли к заливу Саллум (в районе границы Египта и Ливии), то на горизонте увидели очертания крейсера «Слава». Там я впервые увидел его уже на боевой службе.

Я поднялся на борт, зашёл в каюту, встретились с первым командиром — Вадимом Олеговичем Москаленко. Он не ожидал, что я прибуду в Средиземное море. Такая была радостная и короткая встреча, потому что мы знали друг друга по службе в дивизии. И вот там, именно в Средиземном море, мне пришлось принимать корабль, командование, осваивать его, управлять, знакомиться с экипажем и дальше четыре года моей жизни и службы были связаны с крейсером как командира «Славы».

— А какие эмоции испытывает морской офицер, когда его назначают командиром крейсера — одного из самых мощных кораблей флота?

— Всегда считалось почётным на флоте откомандовать крейсером, потому что крейсерская служба даёт закалку любому офицеру, а уж тем более командиру. Это считалось всегда очень почётно для офицера — пройти командование кораблями 2 ранга, потом крейсером. И это давало огромный опыт службы для дальнейшей реализации на других командных должностях. Тем более это был единственный крейсер Советского Союза, которому уделялось тогда очень большое внимание. И это было очень достойное и почётное назначение — командовать таким кораблём.

— Что вам больше всего запомнилось за период службы командиром крейсера?

— Корабль, во-первых, интенсивно нёс боевую службу. Во-вторых, стояла задача освоения новой техники и оружия. Министру обороны об этом докладывали ежемесячно. Кроме того, нашу деятельность контролировало конструкторское бюро. Их тоже интересовало, какие выявляются недостатки, какие поступают предложения. В походе в Средиземном море на крейсере две недели принимал участие Главнокомандующий Военно-Морским Флотом адмирал флота Владимир Николаевич Чернавин. Он очень внимательно спрашивал обо всех достоинствах и недостатках, которые были выявлены в ходе плавания. Как головной крейсер, «Слава» нёсла большую нагрузку с точки зрения выявления всех его положительных, каких-то отрицательных качеств, чтобы использовать это в последующих кораблях.

— Какое внимание к кораблю было со стороны НАТО во время вашей службы?

— Здесь очень много можно рассказывать. Во-первых, когда крейсер был в стадии достройки в Николаеве, были приняты большие очень меры маскировки — по изменению надстроек. Дополнительно были придуманы конструкции, которые изменяли облик корабля. И по данным космической разведки американцы считали, что это строится очередной корабль проекта 1134-Б — большой противолодочный корабль 1 ранга, как «Керчь» и «Очаков». Они не предполагали, что под этим внешним видом скрывается уже принципиально новый корабль, с совершенно новым оружием и новыми боевыми возможностями. Когда крейсер вышел на испытания, в НАТО был шок.

А когда корабль появился в водах Средиземного моря — был колоссальный интерес со стороны НАТО. Когда проходили пролив Босфор, мост буквально был обвешан камерами. Снимали каждый миллиметр корпуса крейсера — надстройки, оружие, антенны. А когда находились в Средиземном море, то за 2,5 месяца нас 932 раза облетали самолёты НАТО. Постоянно находился корабль контрслежения со стороны НАТО — или французский, или итальянский, но в основном американские.

И был ещё такой эпизод, когда шли на Северный флот для совместных учений с атомным крейсером «Киров» и тяжёлым авианесущим крейсером «Киев», там выполняли совместные ракетные стрельбы с использованием комплекса С-300. В районе берегов Англии за кораблём следил английский эсминец УРО «Шеффилд». Он дал такой сигнал командиру «Славы»: «Восхищён. Желаю счастливого плавания». От английского корабля получить такую оценку — это было совершенно неожиданно. Поэтому появление этого крейсера в Средиземном море, конечно, вызывало огромный интерес со стороны НАТО.

— Как вы отнеслись к переименованию «Славы» в «Москву»?

— Каждый, кто служил на «Славе», в душе оставался «славянином» — так называли членов экипажа. Так получилось, что 17 декабря 1990 года крейсер надо было завести в завод имени 61 коммунара, что мы и сделали. Своим ходом зашли в акваторию завода, была очень торжественная встреча — заводчане очень гордились своим кораблём. И крейсер должен был там находиться 1,5 года — пройти модернизацию, устранить недостатки, которые были выявлены в ходе плавания и дальше выполнять боевые задачи в составе кораблей флота. Но произошёл развал Советского Союза — и крейсер застрял там с экипажем почти на 9 лет. И только в 1999 году его удалось отбуксировать в Севастополь, когда достигли договорённости с украинскими властями. В период нахождения крейсера в Николаеве встал критический вопрос, что содержать корабль уже не на что — денег нет. Экипаж постоянно пытались украинские националисты всячески склонить к переприсяганию, но военные моряки отрезали это. В какой-то момент уже даже стали практически рассматривать утилизацию корабля — новейшего крейсера. И тогда мэр российской столицы Юрий Михайлович Лужков предложил поддержать крейсер выделением денег, но с условием, что он будет носить имя «Москва». Такое предложение было принято — в мае 1995 года появился приказ о переименовании корабля, и он стал носить имя «Москва». Московским правительством были выделены соответствующие деньги, благодаря которым удалось сохранить крейсер.

— Насколько я понимаю, в конце 90-х вы уезжаете из Севастополя, переезжаете в Новосибирск. Вы как-то сохраняли связь с кораблём после этого?

— Здесь так сложились обстоятельства, что после службы на крейсере мне пришлось командовать 150-й бригадой ракетных кораблей — с 1989-го по 1994 год. В состав бригады входил в том числе и ракетный крейсер «Слава». Но в конце 1994 года было принято решение о расформировании бригады наряду с другими соединениями флота. И в связи с тем, что я уже достиг по возрасту практически выслуги (через два года мне исполнялось 50 лет), я был уволен в запас.

По семейным обстоятельствам мы все переехали в Новосибирск. Там у меня мать была, там сестра, там все родные собрались. И вот 25 лет я уже живу там. А с кораблём мы постоянно поддерживали связь: приезжали в Севастополь, встречались с экипажем, с офицерами, поддерживали всеми видами связи наши контакты. «Славяне» сейчас где только не живут. К примеру, капитан 1 ранга Борис Галымович Большуканов, был командир боевой части связи, живёт в Казахстане. Капитан 2 ранга Александр Иванович Буравченко, командир боевой части управления, живёт в Рязани. Полковник Сергей Васильевич Мельников, был командир вертолётного отряда крейсера, с которым мы все выходы на боевую службу совершали, сейчас живёт в Улан-Удэ и готовит вертолётчиков для стран Азии и Африки.

И даже в Канаде есть матрос Иванов, который служил на крейсере «Слава» в 1986–1988 годах, и даже оттуда выходит на связь. То есть судьба раскидала «славян» в самые разные города. Но связь поддерживается, все переживают, все волнуются за судьбу корабля и флота.

— Крейсер «Слава», потом «Москва», в 80-х, 90-х годах, как говорится, был «грозой морей», а вот по состоянию на 2022 год — корабль всё-таки морально устаревший.

— Это совершенно объективно, потому что техника есть техника. Есть технический срок эксплуатации, есть определённые нормативы. Конечно, крейсер уже в солидном возрасте. 30 января 2023 года мы планировали юбилейную встречу провести на 40-летие подъёма флага. Планировали, что соберётся первый экипаж, кто, конечно, сможет. Конечно, конкретно о техническом состоянии корабля я не скажу — не знаю. Но совершенно чётко можно предположить, что проблемы серьёзные уже были, и он нуждался в ремонте. Такие вопросы рассматривались, насколько я знаю, в 2019 году, в 2018 году. Планировался ремонт даже на Севере. Потом его отставили, здесь своими силами ремонтировали. То есть такие вопросы, конечно, были. Солидный возраст, конечно. Заложен был в 1976 году, спущен на воду в 1979. Вот считайте, сколько уже лет. То есть он достойно прослужил в составе флота, оставил очень яркий, интересный след службы. И обо всех делах, которые совершал крейсер, очень много можно рассказывать. Это всё вошло в историю флота.

— На момент трагедии вы находились в Севастополе?

— Так получилось, что мы приехали сюда для встречи с нашими друзьями, деловая была ещё часть поездки. Летели до Москвы, а потом поездом. И вот буквально в ту ночь начала поступать вот эта информация. Был шок, даже просто трудно было поверить, что действительно такое произошло. К сожалению, получилось так, что приехали как раз в момент этой трагедии.

— Было какое-то предчувствие, что какая-то беда с кораблём произойдет?

— Нет, такого предчувствия не было, потому что в крейсере, хоть он и возрастной, заложены хорошие боевые возможности: оружие находится в строю, полный экипаж, корабль способен выполнять задачи, которые перед ним стоят. Поэтому даже в голову не приходило, что может такое произойти. Хотя война есть война. И современные виды оружия могут уничтожить, как говорится, любую единицу. Но, по крайней мере, в отношении гвардейского крейсера «Москва» таких мыслей не было даже и близко.

— Что теперь? Что надо сделать по вашему мнению: крейсер стоит поднять, не стоит поднимать, как его надо увековечивать? Какие следующие шаги?

— Я думаю, такое решение будет принимать комиссия, которая будет вести расследование всего этого дела. Так же было с «Курском» — на уровне Министра обороны, Главнокомандующего, правительства. И делать здесь какие-то прогнозы очень сложно, тем более мы не знаем всех деталей, в каком состоянии корабль. Понятно, что на корабле есть топливо, есть боезапас, есть другие вещи, которые подлежат или утилизации, или снятию. Поэтому вопрос, конечно, будет рассматриваться. И решение будет такое приниматься. А что касается его увековечения, то у корабля очень богатая история — и у «Славы», и у гвардейского ракетного крейсера «Москва». Ветераны считали, что из этого крейсера сделают музей. Это был бы прекрасный музей истории флота, который бы служил и воспитанию новых поколений военных моряков, и детей. Но какое будет окончательное решение, покажет будущее.

— Что у вас сейчас на душе в связи с потерей «Москвы»?

— Конечно, тяжесть. Это трагедия, которая ещё не укладывается ни в душе, ни в сердце, ни в голове. Люди, экипаж, корабль — это как живое существо, с которым меня лично судьба связала ещё с 1979 года. Когда я видел, как он сходил со стапелей, не мог подумать, что судьба свяжет с этим крейсером на многие десятилетия — от его рождения и до его ухода из состава флота. В море ушёл — и не вернулся. Трудно с этим смириться.

В истории флота было пять «Слав». Крейсер «Слава» — был пятый корабль. Я думаю, эту славную традицию флот продолжит. Появится новый корабль с названием «Слава» — так же, как и «Москва».

Беседовал Андрей Киреев

Фото: Андрей Киреев, ИТАР-ТАСС.