Британский журнал The Economist вышел с обложкой, содержащей прогнозы на 2024 год. Всё бы ничего, но прогноз зашифрован в символы. Отечественные и зарубежные диванные аналитики немедля растащили «шедевр» по телеграм-каналам. Натурально, с невероятным рвением взрослые люди принялись расшифровывать послание.
Вот лишь небольшая часть измышлений. Точнее так: очень небольшая часть.
«В верхней части — Зеленский и Путин, которые смотрят в глаза друг другу. Зеленского и Путина разделяют песочные часы, где нижняя половина заполнена больше: возможный намёк на то, что время этого конфликта заканчивается. Над головой Путина изображены Трамп и голубь мира. Над Зеленским — девушка и ракеты. Посередине избирательная урна — в 2024 году пройдут выборы в США и России. Это повлияет на будущее мира».
Кто-то договорился до третьей мировой, кто-то — до полного уничтожения России. Словом, «прогнозы» вторые сутки транслируются по системе «кто во что горазд», и конца и края не видать.
В чём секрет такого массового пользовательского интереса к творению, напоминающему больше всего наскальную живопись?
А очень просто: «произведение» целиком состоит из триггерных точек, очень узнаваемых и вызывающих горение в области поясницы символов. Ну и лица политиков, представляющих радикально разные идеологические группы, — всё вместе дало вот такой эффект.
Мне история с гаданием по обложке напомнила один случай, который произошёл со мной на самой заре журналистской карьеры. Автору этой колонки было лет 17, работала я тогда на телевидении корреспондентом. Журналист, которая отвечала в редакции за культуру, заболела, и выпускающий редактор не придумала ничего лучше, чем дать здание мне:
— Там идёт выставка художника-авангардиста шестидесятых. Нужно поехать и снять.
— Но как же я поеду, — говорю, — ведь я ничего не понимаю в живописи!
— Ой, ну сориентируешься по форме, по цвету.
Мы с оператором прибыли на место. Подхожу к картине. А на ней изображено красное пятно, а сверху — чёрное пятно. Думаю, ну надо же, пока не очень понятно. Ни по форме, ни, что характерно, по цвету. Иду к следующему экспонату, а там зелёное пятно, а сверху — синее. Что же, думаю, делать? Выход был найден. Мы встали у одной, самой крупной работы и ловили искусствоведов. Искусствоведы на выставке определялись достаточно легко — по бородам, вытянутым свитерам и надменным лицам. Мы стояли у одной картины и задавали всем один и тот же вопрос. Точнее, с лицом дегенерата, хлопая глазами, я говорила:
— А что тут нарисовано?
Собеседник, как правило, окидывал меня взглядом, полным презрения, и отвечал:
— Вы, правда, не видите? На этой работе раскинулось железнодорожное полотно.
— Журналисты нынче пошли… Вы не разглядели здесь карту звёздного неба?! — отвечал следующий.
Словом, вариантов было ровно столько же, сколько искусствоведов. Сюжет свой я, помню, начала словами: «Это не случайно пролитая на пол краска, а картина известного художника…».
Вот так и с обложкой The Economist — вышло что-то среднее между народными гаданиями в Святки и политической аналитикой коммунально-кухонного уровня. А в целом — кто во что горазд.
При этом авторы не озаботились даже маломальским дизайном — в среднем, обложка выполнена на уровне первых курсов среднестатистического провинциального вуза.
Дело тут не в художественности. Любой политтехнолог скажет: бей по триггерным точкам — и не ошибёшься. Популярность будет обеспечена.
Плюс, человек так устроен, что будет высказывать своё ценное мнение, глядя на любую символику. Недаром, в смутные времена наступает золотой век для гадалок, астрологов, «целителей» и прочих шарлатанов всех мастей.
Словом, журнал мог не заморачиваться и напечатать любой произвольный расклад таро на обложке с заголовком «Прогноз на 2024 год». И портрет Байдена с Путиным. Эффект был бы тот же.
Читайте по теме: Пророчество Лукашенко: приползёт ли Европа к России?
Мария Дегтерева
Обсуждение (1)
У автора спросить не пробовали, что сие обозначает, поэтому такие фантазии и разыгрались.