У берегов Балаклавы разразилась золотая лихорадка

До сих пор охотники за сокровищами находят монеты, перевозимые в трюмах британского парохода «Черный Принц», сообщаеют Вечерние Вести.

Сто пятьдесят четыре года назад, во время Крымской войны, неподалеку от черноморского мыса Айя разыгралась трагедия. На группу английских, американских, французских и турецких кораблей, стоящих на рейде, внезапно обрушился ураган небывалой силы. Гигантские волны срывали суда с якорей и разбивали о прибрежные скалы. Не прошло и часа, как из двадцати семи кораблей двадцать один поглотила пучина. Нашел свое последнее пристанище на дне морском и винтовой пароход «Черный Принц» — гордость Великобритании. С тех самых пор рассказы о баснословных сокровищах, находившихся на борту английского транспорта, будоражат умы кладоискателей.

Двойная сенсация

Буквально сразу же после ужасного кораблекрушения стало известно, что кроме амуниции, обмундирования и медикаментов в железных трюмах «Принца» (эпитет «черный» с легкой руки репортеров приклеился к названию намного позже. — Прим. авт.) находились 30 бочонков золота в английской валюте — награда королевскому войску за будущее взятие Севастополя. Одним из первых об этом поведал комендант Балаклавского порта Леон Хите.
Известие о затонувшем золоте достигло ушей вездесущих репортеров. Лучшие перья редакций, забросив текущие дела, принялись описывать двойную сенсацию — крупнейшее в истории кораблекрушение и самую грандиозную из известных потерю золота.
Причем с каждым новым сообщением утраченная сумма росла как на дрожжах. Так, «Санкт-Петербургские ведомости» известили о потере 300 тысяч долларов, «Русский инвалид», ссылаясь на публикацию корреспондента лондонской «Аугсбургской газеты», увеличил ее до 500 тысяч фунтов стерлингов. Рекорд же остался за журналом «Природа и люди», утверждавшим, что золота затонуло никак не меньше чем на 10 миллионов рублей.

Несметные сокровища, лежащие на глубине всего 60 метров, стали приманкой для множества кладоискательских экспедиций. Только во второй половине XIX века в Балаклаве побывали и сами англичане, и американцы, и немцы, и норвежцы, и французы. Однако охотники за подводными сокровищами покидали Крым несолоно хлебавши. Никому не удавалось не только отыскать золото «Принца», но и обнаружить сам пароход. Казалось, интерес к затонувшему британскому кладу утрачен навсегда…

Экспедиция особого назначения

В 1922 году один из балаклавских ныряльщиков нашел на дне у входа в бухту несколько золотых монет. Страсти по «Принцу» разгорелись с новой силой. На этот раз кладоискательством «заразилась» молодая Республика Советов. Инициатором «золотой идеи» выступил российский инженер Владимир Языков, который с 1908 года безуспешно обивал пороги всевозможных инстанций с предложением организовать работы по подъему английского судна.

В январе 1923 года, не найдя понимания со стороны заместителя председателя Реввоенсовета СССР Эфраима Склянского и комиссара главкома Военно-морских сил Вячеслава Зофа, Языков отправился прямиком в ГПУ (Государственное политическое управление).

Идея инженера показалась чекистам весьма любопытной. Вскоре Языков попал на прием к самому Генриху Ягоде и сумел его заинтересовать. Дальнейшие события разворачивались стремительно. Уже через несколько дней инициативная группа в составе Владимира Языкова и инженера-механика Евгения Даниленко (автора проекта специального глубоководного снаряда) поступила в распоряжение ГПУ и была зачислена на все виды довольствия.

13 марта 1923 года Ягода отдал приказ о создании ЭПРОН (экспедиции подводных работ особого назначения. — Прим. авт.), во главе которой был поставлен опытный кадровый чекист Лев Захаров-Мейер.
 
В первых числах апреля Даниленко завершил работу над проектом глубоководного снаряда, рассчитанного на трех человек и снабженного телефоном, мощным прожектором и механическим манипулятором для захвата и подъема различных предметов. Через десять дней научно-технический отдел выдал заключение о «практической осуществимости спусков и работы в снаряде Даниленко на глубинах до 60–80 саженей».

В сентябре 1923 года эпроновцы приступили к поискам в Балаклавской бухте. За два месяца авральных работ ЭПРОН извлек на поверхность фрагменты корабля, медицинские инструменты, посуду, предметы быта. Достали даже мачту, из которой для заместителя председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии Вячеслава Менжинского изготовили шахматный столик и шахматы. Многие из находок эпроновцев пополнили коллекции местных и центральных музеев. Но вот главный клад так и не дался в руки.

В декабре 1924 года работы было решено прекратить. Поиски гипотетического золота обошлись Советской России в 100 тысяч вполне реальных рублей…

А был ли мальчик?

Так куда же все-таки подевалось золото «Черного Принца»? Может, его и не было вовсе? К слову, эту версию подтверждают обнаруженные недавно в архивах выдержки из двух отчетов английского парламента. Из первого, датированного 1854 годом, следовало, что на запрос по поводу гибели «Принца» некто сэр Грахем подтвердил известие о потере этого парохода, но, перечисляя издержки, докладчик о золоте не упомянул.

Во втором отчете, за 1855 год, имеются показания некоего Джона Вильяма Смита. Вот что он засвидетельствовал: «Я должен был установить, что накладная на шестьдесят тысяч соверенов пришла для комиссариата с этим судном (имеется в виду «Принц». — Прим. авт.). И хотя я не имел специального приказания в отношении распоряжения этими деньгами, тем не менее я взял на себя ответственность выгрузить их утром в воскресенье в Константинополе и, таким образом, спас их. Три дня спустя я имел настоятельное требование на 50 000 фунтов золотом и 3000 серебром, которые пришли благополучно на другом корабле...»

Загадочный лик королевы Виктории

Впрочем, оптимисты подводного поиска непоколебимы. «Это ложный след, — возражают они. — Нас специально уводят в сторону». Что ж, в отсутствии логики их упрекнуть нельзя. Ведь золотые кругляши с профилем королевы Виктории находят у побережья Балаклавы и по сей день. Причем не только опытные профессионалы, но и ныряльщики-энтузиасты обнаруживали монеты. Это спровоцировало новую волну золотой лихорадки в городе.

Вот что рассказал о результатах поиска руководитель очередной экспедиции капитан 1-го ранга запаса Виктор Коржов: «У нас была возможность использовать землесосный снаряд. Прокачивая грунт, поднятый в районе гибели «Принца», через огромное специальное сито, мы ожидали, что оно задержит золотые монеты. И действительно, за три месяца работы мы обнаружили... аж три монеты чеканки 1821 года. Все! Зато воочию убедились в высказанном зарубежной печатью еще в 30-е годы минувшего столетия предположении».

Заключалось оно, по словам Коржова, в том, что, мол, чекисты в двадцатые годы нашли «Принца», тайно вырезали и подняли часть корабля, расположенную в районе мидель-шпангоута, где и находились бочонки с золотом. Вырученные средства пустили на экономическое восстановление страны после иностранной военной интервенции…

«Действительно, обследовав корабль, мы не нашли его средней части. Она словно испарилась. Это единственное стоящее открытие, сделанное нашей экспедицией», — на такой грустной ноте закончил свой рассказ бывший ас-подводник. Что ж, данное предположение звучит вполне убедительно. Ведь мы-то знаем, что советские чекисты были способны на многое.

Хотя имеет право на существование и несколько иная версия. Читатель помнит, что сто пятьдесят четыре года назад, в тот злополучный ноябрьский день, у входа в Балаклавскую бухту в одночасье затонули два десятка кораблей. Причем, разбросанные ураганом в разные стороны, несколько погибших пароходов были практически однотипны с «Принцем». Именно поэтому у крымских кладоискателей бытует мнение, что все предыдущие подводные экспедиции, в том числе и ЭПРОН, как говорится, ныряли вокруг да около. И набитые золотом трюмы «Черного Принца» так и покоятся где-то на дне.

Трудно судить, какая из вышеперечисленных версий выглядит правдоподобнее. Но как бы там ни было, ясно одно — Балаклавская бухта продолжает хранить свою тайну.