Конец эпохи жуликов в культуре

Российские спецслужбы объявили в розыск галериста Марата Гельмана*. Эта новость только выглядит незначительной и частной. На самом деле это событие — важнее и шире, чем может показаться.

Сегодня на наших глазах происходит вот что: закончился век жуликов в культуре. Жуликов, называвших себя адептами современного искусства. И Гельман* был одновременно главным идеологом и символом этой эпохи.

Чем прославился Марат Гельман*?

В 90-е, когда многочисленные андеграундные художники обрели творческую свободу (справедливости ради, там были и настоящие художники, не только прохвосты), когда по центральным каналам выступал Андрей Бартеньев в образе человека-собаки, — Марат Гельман*, предприимчивый молодой человек, «поймал волну» и поставил на поток торговлю «непонятыми шедеврами».

Сработала теория маятника.

Если в 60-е Никита Хрущёв разносил выставку авангардистов под народные аплодисменты, то с начала 90-х стали появляться экспозиции вроде «Седьмому съезду народных депутатов посвящается…». Всё непонятное, всё далёкое от реализма объявилось гениальным. Галереи страны заполнили пятна на стенах и экспозиции из не скажу чего и веток.

И главным идеологом этого «искусства» стал Марат Гельман*.

Процесс, давно стартовавший в подпольной, диссидентской культуре, блестяще, на мой взгляд, описал Сергей Донатович Довлатов буквально в двух фразах:

«Я выслушал сотни, тысячи откликов на мои рассказы. И никогда, ни в единой, самой убогой, самой фантастической петербургской компании меня не объявляли гением. Даже когда объявляли таковыми Горецкого и Харитоненко.

(Поясню. Горецкий — автор романа, представляющего собой девять листов засвеченной фотобумаги. Главное же действующее лицо наиболее зрелого романа Харитоненко — презерватив.)»

Показательно, что написано это в конце 70-х. То есть запрос на такую культуру формировался достаточно долго. И к 90-м окончательно созрел, тут Гельман* пришёлся как нельзя кстати. Демократия расцветала, столичные тусовщики тянулись ко всему «модному и элитарному».

Я множество раз наблюдала эти «закрытые и элитные» сборища вживую. Там принято щуриться и говорить со знанием: о, Джармуш! Причём очевидно, что никто из присутствующих скорее всего фильмы Джармуша в глаза не видел, но точно знает, что им следует восхищаться. О, Поллок! О, авангардисты!

Собственно, на мой взгляд, одна из главных функций совриска — служить маркером избранности для определённой части населения. «О, Уорхолл, вы не понимаете».

К двухтысячным современное искусство окончательно оформилось в некий набор маркеров. И на этой почве взошли и вызрели, как ананасы в оранжерее, все возможные Петры Павленские (с прибитыми к брусчатке тестикулами), тонко чувствующие хипстеры в очках, «Гоголь-центры» и прочее.

Чем безумнее и дальше от понимания обывателя — тем лучше!

Хочется оговориться — я совсем ничего не имею против авангарда, постмодернизма, любого непонятного широкому читателю и зрителю искусства. Пусть цветут все цветы! Но очень странное зрелище, когда именно оно становится центром культурной жизни страны.

Тут главное не скатиться в другую крайность — запретов и порицаний, как было при СССР. Того монстра, которого создал Гельман* и ему подобные, по большому счёту породила риторика — «это непонятно простому человеку». Советская власть отрицала и гнала всё, что лежит вне социальной и реалистической плоскости.

Есть целая работа Ольги Седаковой, она называется «Посредственность как социальная опасность», желающие могут прочесть и не пожалеют. Автор говорит о том, что «простой человек» (как социальный конструкт) подчинил себе культурные процессы.

Я приведу короткий отрывок оттуда:

«У меня была старшая подруга Татьяна Александровна Шевченко, замечательная художница, дочь Александра Шевченко, которого называли «русским Сезанном». Однажды — ей было уже за 70 — состоялась одна из первых её выставок, на окраине Москвы. Татьяна Александровна была человеком ангельской души. Они писала нежнейшие портреты, нежнейшие натюрморты, составленные исключительно из красивых вещей: из цветов, из ракушек — из того, на что нельзя смотреть иначе, как любуясь. Она сама говорила, что ей хочется рисовать человека таким, каким его видят, когда глядят на него любуясь. В результате всё у неё получались на портретах немножко лучше, чем это видно невооружённым взглядом — взглядом, не вооружённым очарованием. Это было не приукрашивание, а высматривание в человеке его лучшего. Она написала и два моих портрета, на которых я несравненно лучше, чем, я бы сказала, на самом деле. Так она видела. Одним словом, упрекнуть её — с точки зрения «современного» искусства — можно было бы разве что в «украшении действительности», в смягчении её драматизма, в странной безмятежности.

И вот мы открыли альбом для отзывов. Я глазам своим не поверила. Страница за страницей — всё то же: «Для кого это всё выставлено? Простой человек этого понять не может. Почему всё такое мрачное? Почему всё в мрачных тонах?» И ведь это были не какие-то агенты, не какие-то инспекторы из ЦК КПСС. Это были обычные люди, которые писали то, что думали».

То есть современная культура существует словно между Сциллой и Харибдой.

С одной стороны — художественно спорный совриск с сонмами адептов и критиков, модных галеристов, хипстеров, «элитных» и «тонких» ценителей.

С другой — «простой человек», который исторически норовит подчинить искусство, большую культуру своему порой крайне ограниченному пониманию. Для него Тарковский — «что-то унылое, не для простого народа», Толстой — «многословный и необязательный».

Сейчас верх берёт «простой человек». Вероятнее всего потому, что страна «переела» совриска.

Но очень хочется, чтобы в искусстве остался не только условный Прилепин, крайне патриотичный и каждому доступный, но художественно не более ценный, чем девять листов засвеченной фотобумаги из романа Горецкого, на мой взгляд.

В конце концов, почти ни один классик не был понят при жизни, это классику, по большому счёту, и отличает — она пишется для потомков, а не для современников.

Но хотя бы откровенных жуликов из культуры выгнали. И то — неплохо.

Читайте по теме: Новая культурная элита: кто все эти люди

Мария Дегтерева

*Внесён Минюстом РФ в реестр СМИ, признанных иностранными агентами