В этот день 2 февраля 1914 года в Симферополе родился один из самых ярких и самобытных художников Крыма Яков Басов. На что вдохновляли мастера полуостров, его природа и люди, узнавал ForPost.
Перекрёсток всех дорог
Яков Басов появился на свет в семье столяра и домохозяйки. Несмотря на то, что родители мало внимания уделяли воспитанию сыновей, художник позже с теплотой вспоминал детские годы.
«Мы, дети, жили своим миром, интересами улицы, двора, игр. Вряд ли родители обращали внимание на то, что мы делали. Главное: чтобы мы, я и брат, были честными, “хорошими” детьми», — так писал Басов в автобиографии «Творчество — это судьба».
Центральным местом Симферополя в начале XX века считался базар. Сюда ходила за продуктами мать, здесь же выбирал материал для работы отец. Для будущего художника торговые ряды были пёстрым концентратом лиц и образов.
«Это неповторимый прекрасный мир — перекрёсток всех дорог Крыма, его садов, горных виноградников, лесов, диких орехов, кизила, яблок, груш. Его разных берегов Чёрного моря: из Керчи — судаки и камбалы, из Феодосии — барабулька, кефаль, из Севастополя — крупная рыба: белуга, петухи, лобан. <...> Соответственно, разные люди, разные повадки, разные лошади и даже ослики и верблюды», — таким запомнился базар его детства.
Увиденное мальчик стал пробовать перенести на бумагу. Эти детские этюды как-то попались на глаза знакомому отца. Тот посоветовал Басову-старшему отдать сына в обучение к жившему неподалёку художнику.
Яков так хотел рисовать, что пошёл к мастеру сам. На территории большого двора у дома художника, в тени деревьев и кустов сидели мальчики и девочки с досками и бумагой — дети рисовали с натуры кувшин и лук. Когда вышел их преподаватель, Басов-младший, осмелев, подошёл и попросился в ученики.
Академик живописи, действительный член Императорской Академии художеств Николай Самокиш, а это был именно он, с лёгкостью согласился, установив стоимость одного урока в три рубля.
Узнав об этом, отец Басова испугался, что занятия такие дешёвые, поэтому параллельно стал учить сына работать рубанком и пилой: если не выгорит с живописью, будет чем ещё на хлеб заработать. Впрочем, это оказалось лишним — мальчик оказался прирождённым художником, который не мыслил себя никем другим.
С широко раскрытыми глазами
Яков стал прилежно посещать занятия, но техника рисования карандашом восторга у него не вызывала. Вдохновение пришло, когда от чёрно-белых натюрмортов перешли к работе с красками. Улучшение качества работы ученика отметил и Самокиш, отпустив мальчика в свободное плавание. С этого, по признанию Басова, начались самые счастливые дни его юности.
«Счастье было в том, что мир открылся в красках, в голубом небе, солнце. С какой охотой я с утра уходил в город, в улицы, переулки, дворы и писал до самого вечера, лишь бы больше, лишь бы ярче — а потом обязательно к Нему — единственному! Я чувствовал, мой приход с новыми работами его радовал и работы вызывали в нём улыбку и восторг», — так отзывался о Николае Самокише благодарный ученик.
По воспоминаниям Басова, в поисках яркой фактуры он запросто мог попросить нищего на час замереть в одной позе, позируя для него. Так, однажды оказавшись в цыганской слободке, Яков «захлебнулся от счастья»: женщины в лохмотьях, голые ребятишки, блестящая на солнце медными боками утварь сразу же стали героями его новых работ.
На выставке работ Якова Басова в библиотеке имени Франко в Симферополе.
Творчество спасло молодого художника, детство и юность которого проходили в один из самых трагичных периодов истории России.
«Конец первой мировой войны, революция, бесчисленная смена власти в Крыму, в Симферополе. Стрельба, расстрелы, обыски, насилие, голод, растерянность людей. <...> Приход Красной армии, уход Красной армии. Мы, дети, среди этого хаоса со всеми ужасающими впечатлениями, поиск хлеба, патронов, трофеев среди слёз и игр», — так сухо описывал реалии тех дней художник.
Николай Самокиш, чтобы помочь молодому таланту не сгинуть в голодном Крыму, в 1931 году направил Якова Басова в Ленинград со словами: «Делать у меня тебе нечего — поезжай в Ленинград в Кардовскому, — но, главное, смотри музеи, там ты научишься больше». По пути в столицу нового государства крымчанин трое суток простоял в тамбуре вагона — не потому, что мест в поезде не было, боялся пропустить интересный пейзаж.
Позже, вспоминая молодость, художник написал, что он пришёл в мир с широко раскрытыми глазами.
«Всё, что я видел, было не результатом моей энциклопедической жадности, а скорее, глубоким удивлением перед чудом всего живого», — так Яков Александрович объяснял свои ощущения.
С перерывами крымский живописец учился в Академии художеств в Ленинграде до Великой Отечественной войны. В 1941 году ушёл на фронт, а после демобилизации в 1946 году вернулся в родной Симферополь. Военные годы никак не отразились в творчестве Басова: не сделал ни одного мазка, считая кощунством писать, когда идёт война, а другой живописи, кроме солнечной, он не представлял.
Переехав в Крым, Яков Александрович выбрал своим местом жительства не Симферополь, а Алупку. Именно в этом южнобережном городке он прожил следующие полвека.
К слову, здесь же находится знаменитая «дача» другого русского живописца Архипа Куиджи.
Природа Крыма
В послевоенные годы источником вдохновения творческой натуры Якова Басова стал не шумный рынок и улицы большого города с его неугомонными и торопливыми жителями, а безмятежное спокойствие природы и небольшие городки и посёлки Крыма.
«Любя жизнь, любя человека, я невольно потянулся к тому, что может его волновать. И понял, что пейзаж настолько близок человеку, что иногда он не ощущает сам этой близости, — так художник объяснял свой выбор. — Для меня, пейзажиста, самое главное — найти в природе те непрерывно меняющиеся состояния, характеризующие её гармонию, её сущность, способность душевно возвысить человека. В своих работах я избегаю локальных цветов, выкраски. У меня цвет — освещение, воздух, тональность».
Яков Александрович в поисках новых ракурсов и освещения не сидел в мастерской, а активно покорял Крымский полуостров. Практически каждый уголок дарил ему повод взяться за кисти и краски.
«Итак, за работу! В Белогорск за небом, за синими далями, садовыми долинами, в сердце Крыма. Тополиные симфонии! <…> Эти пейзажи я видел давно, более тридцати лет назад. Тогда они захватили дух. Видел и в прошлом году, и позапрошлом, а такими, как хочу написать, вижу впервые. Внутренне собранные, сочные и одержимые в цвете и, главное, во всём величии природы. Это — земля Крыма», — написал Басов в мемуарах.
Покоряя горные вершины, художник по-новому открывал родной полуостров. Так, по его словам, побывав на Мангуп-Кале, он захотел «возвеличить Крым», хотя раньше долины и перевалы выглядели для него камерно.
Тактическое решение
Читая мемуары Якова Александровича, невольно поражаешься, насколько искренне он был влюблен в природу Крыма и мог неподдельно ей восхищаться. Так, однажды возвращаясь из Севастополя на автобусе домой в Алупку, он поразился окружающей его красоте моря и скал, хотя за день до этого здесь проходил.
Природа Крыма — главный герой живописи Басова.
«Я старался посмотреть с этой дороги Оползневое, Кикенеиз. Южный берег Крыма интереснее, чем вчера и позавчера, когда я там был. Здесь забуревшие склоны, перекаты, перевалы замёрзших виноградников, а сами скалы на заднем плане были освещены солнцем», — поделился мастер в мемуарах промелькнувшим за окном автобуса образом ЮБК.
В зрелом возрасте Яков Александрович с масла перешёл на акварель. По его признанию, это была не новая техника, не поиск новых свойств бумаги и красок, а «новое и острое тактическое решение образа».
Независимо от техники, в которой исполнена та или иная картина Якова Басова, его творческое наследие всегда находит горячий отклик у посетителей выставок и музеев: люди находят на его полотнах свои любимые уголки Крыма или отблеск счастливых детских воспоминаний.
«Это не иллюстрация к человеческим переживаниям, настроениям и чувствам <…>. Но природа не изображается Басовым в качестве повествовательного феномена, которым любуется художник и хочет внушить зрителю такое же чувство сентиментального восторга. Нет и ещё раз нет! Басов рисует бесконечно разнообразные лики северной и южной природы, которая сама в себе заключает сложный и таинственный мир жизни», — так охарактеризовал работы художника исследователь его творчества Виталий Голубев в одной из своих статей.
По словам коллекционера живописи, природа в акварелях Якова Александровича «раздвигает рамки листа».
Мастер, мэтр, маэстро, мудрец
В памяти друзей и знакомых художник остался таким же жизнелюбивым и радостным, как и его живопись.
«Басов — личность замечательная: человек высокой духовной культуры, обширных знаний, интеллигент и жизнелюб. Он и внешне — настоящий художник, артист, мастер, мэтр, маэстро, мудрец. И в то же время — живой, весёлый человек, остроумный собеседник, гостеприимный хозяин, чуткий, заботливый друг. Он как-то по-детски огорчается, если видит хмурое, грустное лицо», — таким запомнила Якова Александровича искусствовед Галина Печаткина.
Исследовательница добавила, что когда кто-то из близких художника попадал в беду, то он и его супруга Ирина Навротская всегда искренне пытались помочь человеку.
Яков Басов и его жена Ирина. Фото страницы книги Г. Печаткиной «Лики Тавриды».
Их дом в Алупке хранил дух старой Алупки и, пожалуй, шире — Южного берега Крыма. Как вспоминала Галина Печаткина, внутри пахло печкой, морем, дровами и кипарисом. Простота быта здесь гармонично сочеталась с роскошью природы: морем и горами.
Кстати, таким же жизнерадостным художником многие исследователи запомнили ялтинскую «коллегу» Басова — Анну Олейник, которая ушла из жизни весной 2022 года.
Якова Александровича нет с нами уже 20 лет: его сердце перестало биться на 91-м году жизни. За пять лет до своего ухода Басов сделал широкий жест, подарив практически всем крымским музеям свои многочисленные работы. В этом году Крым отмечает юбилей талантливого земляка — 110 лет со дня рождения.
Пелагея Попова
Фото автора
Обсуждение (1)
Сейчас, само солнце, лес и море за высокими заборами с колючей проволокой: https://dzen.ru/a/XsfRnGnhm2c98Hgq Так и живём мы все не видя света, среди заборов и запретов, за частоколом строгих правил пытаясь как-то всё исправить, - "было наше - стало ваше".