«Русская весна» Севастополя, Крыма и Донбасса: общее и различное

К 10-летию событий февраля — марта 2014 года много всего было сказано, как на общегосударственном, так и на экспертном уровне.

При этом на экспертном уровне постоянно звучал один тезис, давно присутствующий в медийном поле, который разделяют авторы самых разных, зачастую — противоположных, позиций, в силу чего концентрировано звучавший на многих площадках и ресурсах.

Тезис состоит в том, что «Русская весна» 2014 года, то есть события, связанные конкретно с пророссийскими митингами в Севастополе (в Крыму аналогичные события получили название «Крымской весны») в условиях государственного переворота на Украине и победы Майдана, закончившиеся проведением референдумов и вхождением этих территорий в состав России, были либо предпосылкой, либо составной частью событий на Донбассе, и с точки зрения логики исторического процесса 2022 год стал неоправданно отложенным 2014-м годом для этих территорий, и во многом в силу именно этой отложенности — настолько силовым.

Этот тезис означает, что предпосылки, причины и содержание самого исторического процесса для Крыма, Севастополя, ДНР и ЛНР — одинаковы. Говоря другими словами, Крым и Севастополь были такой же частью Украины, с общей идентичностью, как и Донбасс с Новороссией.

Например, известный военный журналист Владислав Шурыгин 25 февраля 2024 года написал в своем ТГ-канале «Рамзай»:

«Десять лет назад, в ночь на 25 февраля 2014 года, скрываясь от переворота и расправы, законный президент Виктор Янукович прибыл в Москву. Собственно, этот его побег и запустил ту цепь событий, которая, в итоге, привела к нынешней войне. Но на этом пути нами были допущены грубейшие просчёты и провалы, сделавшие эту войну неизбежной. И первый из них — вывод Януковича из политической игры… в момент побега Янукович был и оставался законно-избранным президентом Украины и пока он был таковым, победивший майдан в Киеве был незаконным путчем, не имевшим никакой легитимности! Элементарная логика подсказывала, что Януковича в этом качестве необходимо было сохранять "хоть тушкой, хоть чучелом", более того, поддерживать всеми имеющимися силами, вернув на контролируемую нами территорию Украины… Необходимо было сразу "колоть" Украину на "майданную", прозападную, "бандеровскую" и "антимайданную", пророссийскую. Создавать второй (а точнее — первый!) центр власти в Харькове или Симферополе. Но вместо этого в Кремле решили пойти другим путём — смахнуть с политической доски безвольного Януковича и попытаться "договориться" с новыми хозяевами Украины… Даже о присоединении Крыма к России тогда в Москве никто не говорил… Москва полностью отстранилась от какого-либо участия во внутриукраинской сваре, предоставив бандеровско-майданной банде всего за месяц беспрепятственно зачистить Украину и взять её под свой полный контроль, спохватившись только тогда, когда "поезда дружбы" с бандеровцами уже направились на зачистку Крыма. Тогда в Кремле, наконец, стали понимать, что случилось и бросились спасать то, что ещё можно было спасти — поддержали самооборону Крыма и обращение крымчан к России. Тогда это было представлено как наша огромная геополитическая победа — возвращение Крыма в родную гавань. Но специалисты отлично понимали, что это была победа на фоне глобальной катастрофы — потери всей Украины».

Из этого утверждения — «взятие Крыма» было результатом стратегического просчета Кремля, отказавшегося «работать» на всю Украину, — получается, что Крым был такой же частью Украины с такой же предысторией попадания в состав Украины, как Юго-Восток Украины. Собственно, Крым из этой перспективы — такая же часть Юго-Востока Украины, как и Донбасс с Новороссией.

Важно понимать, что точно такой же тезис присутствует и в абсолютно проукраинской Википедии, в которой статья о событиях 2014 года называется «Протесты на Юго-Востоке Украины в 2014 году, также известные как Русская весна». Не буду давать гиперссылку на эту страницу Википедии, желающие могут найти сами и убедиться, что материал не только так называется, но и начинается с изложения событий февраля-марта 2014 года в Севастополе и Крыму (попутно отмечу, что в духе Википедии эти события именуются сугубо «российской оккупацией территории Украины», выстраивая нарратив, который, например, вообще не упоминает «митинг народной воли» в Севастополе, зато опирается на некие высказывания «об оккупации Крыма» Игоря Стрелкова, которого вообще не было в Севастополе в тот момент, а гиперссылки его высказываний не работают, то есть являются в прямом смысле этого слова фейком).

Не менее важно понимать: тезис о том, что с Севастополя и Крыма в 2014 году началось разрушение Украины, на сегодня присутствует не только у проукраинских противников России, настаивающих на «Украине в границах 1991 года», но и у так называемых российских «ультрапатриотов» (наиболее ярким представителем которых является Александр Дугин), то есть той группы публицистов, философов и экспертов, которые с большей или меньшей степенью радикальности стоят на позиции необходимости уничтожения Украины как таковой.

Тот спектр российского общественного мнения, который с 2014 года по понятным причинам «болел» за ДНР и ЛНР, в общем, тоже отводит «Русской весне» Севастополя и Крыма роль «спускового крючка» для военных действий на Донбассе и в Новороссии.

Например, известные консервативный публицист Егор Холмогоров и военный журналист и писатель Евгений Норин — авторы популярного ресурса «Readovka», так или иначе оба считают, что февраль 2014 года в Крыму и Севастополе — общая составная часть распада Украины, вставшей на путь антироссийскости.

Так, Е. Норин в 2023 году писал в статье «Как началась война в Донбассе»:

«Непосредственными детонаторами послужили два ключевых события. Первое — это победа Майдана в Киеве. Именно Майдан, а не Славянск, был действительно первым актом войны. Дончане задавали очевидный вопрос: отчего вооруженное восстание против властей в Киеве — это революция и выражение народного гнева, а вооруженное восстание против тех, кто только что сам совершил переворот — это гнусный сепаратизм? Ответы в духе «потому что в Киеве народ, а вы — проплаченные "титушки"», или «потому что в Киеве у восстания были правильные, хорошие цели, а у вас — неправильные и скверные», воспринимались, естественно, как неубедительная демагогия. Вторым фактором было присоединение Россией Крыма. Россия заявила о себе, показала способность и готовность защищать своих, поэтому и в Донецке, и Луганске ринулись той же дорогой».

Другой пример. Сайт «Русская весна», возникший в марте 2014 года, посвящен истории сопротивления Украине «восставшего Донбасса», а отнюдь не событиям февраля — марта того года в Севастополе, как могли бы подумать севастопольцы, которые тот период жизни своего города называют «Русской весной».

С термином «Русская весна» вообще не простая история.

Если в Севастополе «Русская весна» — это главное определение для события, начиная от «митинга народной воли» 23 февраля 2014 года до референдума 16 марта того же года, то в Крыму те же события — пророссийские выступления жителей Автономной республики Крым в условиях государственного переворота в Киеве — получили название «Крымской весны».

Вместе с тем на Донбассе происходившее весной 2014 года получило, как и в Севастополе, название «Русской весны», при этом само понятие подразумевало не «бескровное возвращение в родную гавань», то есть в Россию, как это было на территории Крымского полуострова, а, напротив, восстания, быстро перетекшего в боевые действия, кровавую АТО со стороны Украины, неработающие Минские соглашения и регулярные обстрелы ДНР и ЛНР следующие 8 лет.

Интересно, что постоянно критикующий «ультрапатриотов» мой бывший коллега по сайту «Русская идея» Борис Межуев также, как и его идейные оппоненты, с началом СВО стал рассматривать события «Русской весны» 2014 года в Севастополе и Крыму как прямую причину СВО и, в рамках популяризации концепции любимого им философа и геополитика Вадима Цымбурского о России-острове, которую окружают лимитрофы, приравнял события в Крыму и на Донбассе.

Так, в статье к 10-летию событий 2014 года в Севастополе и Крыму «Оглядываясь на «Русскую весну». Цивилизационный реализм: почему Москва не должна была испытывать иллюзий в отношении причастности к Европе», опубликованной в журнале «Россия в глобальной политике» в январе текущего года, Б. Межуев писал:

«Украина — лимитрофное, промежуточное государство, обречённое на вечные колебания между Россией и Европой и не способное на полную интеграцию ни с той, ни с другой цивилизацией… Концепция «острова Россия» убедительно описывала в своих терминах события, что произошли в Крыму и на Донбассе зимой-весной 2014 года».

Среди прочего, автор связал рождение столь популярного сегодня цивилизационного дискурса, используемого как концептуальное обоснование для противостояния с Западом, с выступлениями Алексея Чалого ноября 2013 года, отметив, что тогда будущий «народный мэр» Севастополя характеризовал русскую идентичность как «цивилизационный выбор» для севастопольцев:

«К понятию «цивилизация» в 2013 г. стали обращаться активисты русского движения в Крыму и Севастополе. Алексей Чалый, будущий народный мэр Севастополя, а до этого вдохновитель и организатор севастопольского движения «Республика», отвечая на вопрос о причинах неприятия жителями города затеянной Януковичем евроинтеграции (которая должна была начаться с подписания документа о Евроассоциации в Вильнюсе в ноябре 2013 г.), говорил, что это привело бы к отрыву севастопольцев от русской цивилизации, тогда как город никогда — даже во время злополучного референдума о независимости УССР 1 декабря 1991 г. — не давал на это согласия» .

Итак, экспертная, интеллектуальная и научная российские среды, которые в целом можно охарактеризовать как патриотические, но которые оценивают СВО по-разному, вплоть до непримиримых противоречий, едины в следующем тезисе: события в Севастополе и в Крыму в 2014 году и события 2014 года в Донбассе имеют одни и те же причины, аналогичное содержание и являются, в свою очередь, в равной мере причиной СВО.

А, значит, предпосылки, причины и содержание самого исторического процесса для Крыма, Севастополя, ДНР и ЛНР — одинаковы.

Но это не так.

В действительности, речь идет о разных идентичностях, сложившихся в результате разных историй. У этих территорий разная логика исторического процесса. И та, и другая — пророссийская. Но — разная. Соответственно, разными — по исторически-объективным, а не по личностно-субъективным — причинам получились истории вхождения этих территорий в состав современной России.

В Севастополе и Крыму основой процесса была абсолютно русская идентичность (сейчас не буду вдаваться в вопрос, насколько эта идентичность этническая или гражданская).

В годы так называемой «коренизации», имевшей место в СССР в 1920 — 1930-е годы, Крымский полуостров входил в состав РСФСР (поэтому там под коренизацией понималось распространение крымско-татарского элемента в образовании и органах управления), в то время как территории Донбасса не просто попали под украинизацию-коренизацию, но во многом были центром того процесса, ведь Западная Украина до 1939 года была частью Польши, соответственно, этот процесс не переживала вовсе. Поэтому на Донбассе возникла смешанная русско-украинская идентичность. Эта идентичность была вполне пророссийской, поэтому, когда СССР затрещал по швам, на Донбассе очень активно отстаивали необходимость сохранения дружественных связей с Россией.

Далее. Как я обнаружила недавно, Донецк стал центром совещания 9 областей Юго-Востока Украины незадолго до распада СССР. На этом совещании были выработаны два четких условиях сохранения территориальной целостности Украины в условиях обретения ей независимости от Советского Союза и «мирного неба над головой» для Украины как таковой: два государственных языка (русский и украинский) и федеративное (а не унитарное) государственное устройство. То есть юго-восток УССР в условиях распада СССР мыслил себя не частью России, а частью — если не флагманом — «русско-украинского братства», пусть эта конструкция (смешанная русско-украинская идентичность пророссийского толка) и была искусственно создана в советское время. 

Здесь не было непрекращающихся пророссийских митингов, как было в Севастополе и в Крыму сразу же после объявления Украиной своей независимости 24 августа 1991 года с требованиями «возвращения в состав России» (и отмены «неконституционных актов 1954 года», которыми Крым был передан в состав Украинской ССР).

На Донбассе совсем по-другому, чем в Севастополе и Крыму, проголосовали на референдуме о независимости Украины 1 декабря 1991 года: как показало мое исследование годичной давности, если жители Крымского полуострова реально отказались выходить из состава СССР вместе с Украиной, то на Донбассе цифры «за» независимость Украины вполне убедительны. 

На Донбассе не было масштабного движения за проведение референдума о самоопределении территорий, как было в Крыму сразу после развала СССР, в 1992 году, не было моратория на проведение референдума, продавленного Киевом. 

Зато здесь был другой референдум — которому на днях, 27 марта 2024 года, исполнилось ровно 30 лет — о необходимости второго государственного языка, русского, наравне с украинским, и введения федеративного государственного устройства (данный вопрос задавался только жителям Донецкой области, без Луганской). 

«За» проголосовало около 90 % жителей при явке свыше 80 %. Обращает внимание, что вопросы, вынесенные на референдум в Донецке и Луганске, — это были именно те требования, которые в октябре 1990 года были зафиксированы в качестве основных в «Обращении к Верховному Совету Украины Совещания представителей 9 регионов Юго-Востока Украины».

Стоит отметить, что представителей Севастополя вообще не было на этом совещании (то есть он не относился к Юго-Востоку Украины, по мнению организаторов Совещания), а представители от Крыма были приглашены отдельной делегацией, без права подписи «Обращения». При этом Верховный Совет Крымской АССР выпустил в ноябре 1991 года специальное «Постановление» с поддержкой «областей Юго-Востока Украины».

Если в отношении статуса Севастополя в 1992 году была создана целая российская парламентская комиссия, которая вместе с вопросом о статусе Севастополя стала рассматривать и вопрос о статусе Крыма в контексте «неконституционных актов 1954 года», то в случае с Юго-Востоком Украины такая тема в России начала 1990-х годов не поднималась — по понятным, в силу сказанного выше, причинам.

На этих территориях не появилось на протяжении 1990 — 2000-х годов огромного количества русских, пророссийских организаций, не было непрерывных пророссийских акций, имевших место в Севастополе и Крыму всё постсоветское время с большей или меньшей степени интенсивностью. 

Не нужно отдельно говорить, что это было неотъемлемой частью жизни Крыма и Севастополя все 30 с лишним лет «украинского» периода. Явление было настолько масштабным, что стало предметом анализа нескольких диссертаций, не говоря уже о большом количестве научных (а не только публицистических) статей.

В целом именно поэтому события «Русской весны» 2014 года и стали потрясающим примером бескровного «возвращения в родную гавань» Севастополя и Крыма, при всём понимании, что без решения руководства России поддержать пророссийское народное движение севастопольцев и крымчан не имело бы шансов выиграть противостояние с «майданной» Украиной.

Итак, для Севастополя и Крыма «Русская весна» 2014 года — это результат, следствие, законченный процесс, вполне вытекающий из предшествующей истории этих территорий. 

На Донбассе была другая предыстория, при этом было не менее принципиальное несогласие со всем тем, что представлял собой Майдан, выраженное ещё в 1991 году (причём несогласие было выражено всем Юго-Востоком УССР), но, по большому счёту, никак не институционализированное за постсоветский период. 

Для юго-востока тогдашней Украины Майдан стал символом обрушения той «братской» русско-украинской идентичности, которая была свойственна населению этих территорий большую часть постсоветского периода. Здесь «Русская весна» означала точку в этом братстве, невозможность принять за государственную идентичность украински-«западенский» вариант.

Поэтому «Русская весна» для жителей Крымского полуострова, была итогом их пророссийской борьбы предшествующего периода, «Русская весна» для Донбасса стала началом пророссийской борьбы.

К 5-летию «Русской весны» в Севастополе и Крыму я написала текст «Пусть русская весна останется весною» для сайта «Русская Idea», главным редактором которого я тогда была. Тогда я ещё не знала подробностей событий начала 1990-х годов, исследованием которых занялась позже, и, естественно, текст писался до начала СВО, но уже тогда я имела ввиду, в том числе, и это: не нужно сравнивать Севастополь, Крым и Донбасс, у этих территорий по объективным причинам не могло быть одинакового пути в Россию.

Любовь Ульянова