От немецкой оккупации через службу в ВМФ до побед в регатах — история севастопольца Александра Россинского

В конце июля 90-летний юбилей отметил капитан 1 ранга в отставке и знаковая фигура парусного спорта Севастополя Александр Георгиевич Россинский.

За время службы офицеру ВМФ приходилось неоднократно спасать человеческие жизни, за что он был награждён боевым орденом в мирное время. После завершения военной карьеры он посвятил свою жизнь воспитанию молодого поколения яхтсменов.

«Александр Георгиевич много лет работал в 57-м яхт-клубе Черноморского флота, организовал школу яхтенных рулевых, в которой проходили подготовку новички и повышали квалификацию действующие спортсмены. Сам он опытный капитан, который завоёвывал победы, в том числе на международных соревнованиях», – сказал о нём вице-президент федерации парусного спорта Севастополя Игорь Петров.

В интервью ForPost Александр Россинский рассказал о пережитой в детстве немецкой оккупации, ярких моментах флотской службы, когда-то абсолютно белом Севастополе и безграничной любви к морю.

Море

«Я родился 28 июля 1934 года в Геническе. Море было рядом, поэтому с детства мы с мальчишками кувыркались там, ныряли с моста, который на Арабатскую стрелку шёл. Я море люблю с детства, морскую романтику», – сказал Александр Россинский.

Жизнь на море –  залог детского счастья, которое, казалось бы, едва ли что-то может омрачить. Но чёрное пятно на воспоминания о том периоде наложила война. Юному Александру Россинскому пришлось пережить ужасы немецкой оккупации.

«Когда в Геническ вошли первые немцы, к нам в дом зашёл эсэсовец – в руках автомат, засученные рукава. Все домашние аж прижались  друг к другу. Вместе с нами в доме был Маграм с женой. Это был директор больницы, где моя бабушка работала кастеляншей. Когда немцы подходили к городу, он попросился к нам домой. У него ещё жена была больная, лежачая.

Немец осмотрел дом, взял патефон, пластинки. И на выходе вдруг спрашивает у Маграма – юдэн (еврей)? Мама потом мне рассказывала, что он у них интересовался, почему они остались, и что им надо немедленно уходить. А потом всех евреев собрали и расстреляли за городом. Там около тысячи евреев было», – вспоминает собеседник ForPost.

Хорошо помнит Александр Россинский и о казнях советских военнопленных и подпольщиков.

«По дороге из порта выходит группа – два матроса, перевязанные, окровавленные, в тельняшках. Женщины бросились к ним, стали в руки еду совать. Они в ответ: „Мамаши, отнесите другим, нам уже не надо”. Они знали, что их ведут на расстрел. А потом они вдруг запели: „Широка страна моя родная”. Это мне запомнилось на всю жизнь, такое мужество иметь. И я так жалею, что никак не мог добраться до Геническа и раскопать эту историю: что это были за матросы, откуда? Также я видел повешенных в сквере подпольщиков», – сказал он.

Пацанва

«А мы что? Мы ничего не боялись. Пацанва – это страшный народ. Мы лазили и в том рву, где матросов расстреляли, – там рука торчала, тельняшка и прочее…

В порту немцы организовали склад боезапаса. И вот мы, пацанва 7–8 лет, сидели — с горки наблюдали, как там идут работы по разгрузке и погрузке этого боезапаса на машины. И когда видели, что какой-то ящик остался открытым, мы тут же это дело усекали и, как только темнело, лезли через железнодорожные пути и за пазуху складывали шёлковые мешочки с порохом. Два немца с одного и другого торца охраняли территорию. Если бы увидели нас – стреляли бы без разбора. Но потом нас всё же застукали. Поймали одного мальчишку. Мы, когда узнали это, стали выбрасывать мешочки в гальюн. Если бы тогда туда бросить спичку, взлетело бы всё. Нас вызвали на допрос. У бабушки спрашивали: „Вы вот это – мешочки – видели?”. Она говорит: «Да, видела и выбрасывала их в сортир». Нас спасло только то, что переводчицей была русская немка – Кнельц. Я запомнил её. Она два раза нас спасала. Второй раз – когда кто-то донёс, что наши женщины 1 мая пели песню „Утро красит нежным светом”», – подчеркнул ребёнок войны.

Любовь к морю и недавняя война определили выбор молодого человека – Военно-Морской Флот. И в 1952 году Александр Россинский поступил в Нахимовское училище в Севастополе.

«Севастополь – 1952 год. Его ещё выстраивали. Но уже тогда было ясно, что это морской город, город, который прошёл все испытания, которым гордились мы и который будет русским городом. Поступил я на факультет артиллерии, потом ракетного оружия.

В то время Севастополь мне запомнился абсолютно белым городом. Сейчас этого нет. Особенно летом, когда матросы надевали белую форму, офицеры все только в белом. Выходишь на Нахимова – аж слепит», – сказал собеседник ForPost.

Застал курсант и одну из самых страшных трагедий Севастополя – гибель линкора «Новороссийск».

«С „Новороссийска” наш класс снялся буквально на рейде. Подошёл буксир, и отправили нас в училище. А корабль зашёл в бухту и взорвался. Много было курсантов там из других училищ, институтов – проходили практику морскую. Страшное время было тогда. Такой траур был в Севастополе. Город замолк, люди стояли на набережных, всё ждали, когда и чем всё это закончится», – вспоминает трагедию ветеран.

SOS

После выпуска из училища Александр Россинский проходил службу на разных флотах ВМФ СССР. И за время службы ему нередко приходилось спасать человеческие жизни.

«Когда проходил практику на Балтике, ночью вдруг тревогу играют, меня как мичмана, будущего офицера, посадили в шлюпку с матросами-гребцами и говорят: „Идти надо в акваторию Лиепаи. Там тебе скажут, что делать”. Оказывается, у буксира заглох двигатель, и его выбросило на камни у мола. На нём 16 человек – полуголые, в чём ночью успели выскочить на мостик, в том и были.

На выход мы не пошли, до нас одна шлюпка перевернулась. С мола подали бросательный, по нему передали ходовой конец хороший, закрепили. По этому концу матросик пролез на буксир, штормтрап туда подали, затем ещё. Надо обтянуть, но как? Хорошо были ещё матросы – стали по пояс в ледяной воде и так обтягивали. Затем натянули ещё верёвки, чтобы люди держались, и всех их вытянули на мол. И потом я на шлюпке в несколько заходов перевёл их на тральщик», – добавил офицер.

В 1962 году офицеру довелось поучаствовать в передаче ВМС Индонезии крейсера проекта 68-бис «Орджоникидзе». И во время перехода в Индийском океане Александру Россинскому пришлось вновь спасать людей – двум офицерам во время шторма перебило ноги лопнувшим тросом.

«На переходе в Индонезию в Индийском океане проходила заправка кораблей. Был шторм, крейсер, как спичечный коробок, бросало. Вызывают меня на мостик: „Капитан-лейтенант, вы командир шлюпки? У вас команда подготовлена? Катер мы спустить не можем в таких условиях, баркас тем более, только шлюпку”. Я говорю: „На шлюпке-то можно, но осторожно”.

Сложность какая была – когда опускаешь шлюпку, надо отдать гаки, если не успел – все в воде окажутся. А мы перед этим насмотрелись на тигровых акул, ловили их с борта крейсера. И вот спустили нас, и я говорю: „Ребята, видели акул? Поэтому держим шлюпку так, как надо”. Подходим к СКР – то видим его работающий винт, то его палубу – так кидает. Океанская зыбь – это страшное дело. Подойти невозможно.

А что там произошло – лопнул трос и перебил ноги двум офицерам. Их надо было забрать на крейсер, там какой-никакой был медицинский отсек, хирург.

Тогда я кричу: „Обвязывайте его [раненого офицера] спасательными жилетами, и, когда мы будем подходить, вы его бросаете к нам в шлюпку”. И вот мы подбираемся, подбираемся на волне, и они дружно бросают нам пациента, ребята хватают его – мы идём к крейсеру. Подходим к кораблю, они трап поставили – он то полностью в воде, то поднимается сильно вверх. Ну, подойдёшь туда – стукнет нас по борту, и все улетели. Кричу: „Давайте бросательные”. И только так мы его доставили. Потом за вторым пошли по такой же схеме. Позже отправили их на лечение в Москву», – рассказал он.

Орден

В 1965 году Александра Россинского привлекли к разминированию акватории в районе Керчи. Со времён войны в водах на Керченском полуострове осталось множество неразорвавшихся мин, авиабомб и других боеприпасов. Работа эта была сложной и опасной. За успешное выполнение задачи офицер в мирное время был награждён орденом Красной Звезды.

«Обучался подрывному делу, я же не был специалистом, в Сухарной балке. Занятия проводил майор – у него не было руки и всё лицо изуродовано. Он сказал, что его оставили служить здесь, чтобы наглядно продемонстрировать, чем может кончиться всякая оплошность в этом деле.

В чём сложность разминирования – вот стреляный снаряд, на медном пояске видны прорези, которые образуются от каналов ствола при выходе. Он уже взвёлся, но почему-то не взорвался. Причины могут быть разные. Потом даже мышка пробежала – и взрыв.

Боезапас, который лежит долго в воде, тем более солёной, на нём образуются так называемые пикраты, которые действуют не хуже, чем пироксилин, то есть взрывчатое вещество.

И вот во время разминирования было несколько историй. Нашли ящик с запалами, всё это дело за годы спеклось. Я, как археологи, начал щёточкой их чистить. Один вытащил, второй, один не выходит. Взял кабельный шнур, привязал его туда, взял затягу. Как рвануло это всё, меня засыпало песком полностью. Женщины сбежались, слышу: „Ой, какой же молоденький был”. И тут я появляюсь. Потом мне пришлось разминировать и уничтожать боеприпасы и в Темрюке, и в Новороссийске.

Порядка 13 тысяч взрывоопасных предметов авиабомб, мин, гранат мы уничтожили.

Конечно, это большая работа. Я тогда был всего лишь капитан-лейтенантом. Все удивляются, как в таком звании получил орден такой – Красной Звезды», – рассказал ветеран.

Море навсегда

После завершения службы Александр Россинский не только не смог «завязать» с морем, но и стал с ним общаться куда больше и ближе – в качестве капитана парусной яхты.

«Когда я уволился в запас, – куда пойти? Меня приглашали в детскую флотилию, в учебный центр. Чуть было один пароход не принял – сидим в командирской каюте, вот уже акты подписывать, вдруг смотрю – у него потёк, смотрю – тараканчик побежал, – думаю, зачем мне это нужно. И потом я пришёл в яхт-клуб, мне дали яхту, короче говоря, стал я капитаном яхты „Вега”, потом „Юнона”. Неоднократно становились чемпионами Кубка Крыма. Шесть или семь раз ходил в Болгарию на международные соревнования, там тоже были призёрами. Ходили и в Стамбул», – подчеркнул собеседник ForPost.

Александр Россинский участвовал в регатах до 70 лет, но даже после завершения спортивной карьеры он выходил в море на яхте еще около 10 лет.

Беседовал Андрей Киреев