Многие столетия отечественные литераторы посещают Крым по разным причинам. Оздоровление, отдых, работа — по какому бы поводу сюда ни ехали люди творчества, каждый из них влюблялся в здешние края. Не стала исключением и советская поэтесса Юлия Друнина. К 101-й годовщине со дня рождения писательницы ForPost узнал, как женщина, мыслями навсегда оставшаяся на войне, и Крым с его послевоенными ранами нашли друг друга.
Пограничники и конь
Юлия Друнина впервые приехала в Крым в пятидесятые годы прошлого века. Тогда у молодой женщины, едва перешагнувшей порог тридцатилетия, за плечами уже были и военная служба на фронте, горечь утрат, полуголодные безденежные годы, которые она пережила вместе с мужем Николаем Старшиновым и маленькой дочерью Леной.
По воспоминаниям супруга, жену всегда тянуло в места, где можно почувствовать фронтовой дух, вспомнить о днях, проведённых на передовой с санитарной сумкой. И хотя Юлия Друнина участвовала в сражениях на Псковщине, в Беларуси и Прибалтике, по какой-то причине полуостров на юге страны напоминал ей о столь важных моментах прошлого.
«Юля очень любила Коктебель, море, горы. Она десятки раз поднималась на Карадаг, пока он не был зашаркан. Она ходила в Старый Крым — а это в один конец 25 километров — и, конечно, партизанскими тропами!» — написал о поэтессе Николай Старшинов в книге «Планета Юлия Друнина».
Для поэтессы война закончилась в ноябре 1944 года. Тогда, после серьёзной контузии, девушку признали негодной к несению службы и отправили в тыл. Но большинству близких знакомых и друзей Юлии Друниной казалось, что мыслями она навсегда осталась на передовой. Об этом же говорили её стихи: даже в любовных или пейзажных темах вдруг всплывали сапоги, портянки и окопы.
В своей книге, посвящённой бывшей жене, на одном ярком примере эту тему осветил писатель Николай Старшинов. По словам мужчины, оказываясь в горах, супруга искала случай позаниматься своей любимой верховой ездой. Так, в Коктебеле она всегда выпрашивала у пограничников лошадь, чтобы поскакать на ней хотя бы час. Если же возникали трудности, то обычно не питавшая любви к публичным выступлениям Друнина была готова выступить перед пограничниками.
Зато уже оседлав коня, она будто вновь оказывалась в родной стихии.
«— Рысью марш! — рванулись с места кони.
Вот летит карьером наш отряд.
“Ну, а всё же юность не догонишь!” —
Звонко мне подковы говорят. Всех обходит школьница-девчонка,
Ветер треплет озорную прядь.
Мне подковы повторяют звонко:
«Всё напрасно — юность не догнать!» Не догнать? В седло врастаю крепче,
Хлыст и шпоры мокрому коню.
И кричу в степной бескрайний вечер:
“Догоню! Ей-богу, догоню!”»
Интересно, что со временем пристрастие матери к верховой езде передалось и дочери Лене. Повзрослев, девочка окончила Ветеринарную академию, получила звание кандидата в мастера конного спорта и долгие годы работала на ипподроме зоотехником.
Общие травмы
Израненный за время Великой Отечественной войны Крым стал для Юлии Друниной живым напоминанием о том, через что прошла она сама.
Совсем юная, летом 1941 года писательница оказалась в гуще событий случайно. Будучи ещё санитаркой дружины Красного Креста, она поехала под Можайск сооружать оборонительные укрепления, но отстала от своего отряда во время авиаудара. Девушку подобрали бойцы пехоты, вместе с которыми ей не повезло попасть во вражеское окружение. Целых 13 дней группа выбиралась по тылам противника, выжить удалось лишь немногим.
«Боевое крещение» стало лишь первым серьёзным потрясением за следующие три года. В начале 1942-го отец поэтессы умер у неё на руках, а в 1943-м Юлия Друнина чудом пережила ранение, которое чуть не стало для неё смертельным — осколок снаряда вошёл в шею девушки и остановился в считанных миллиметрах от сонной артерии.
Вероятно, таким же — потерявшим свой былой цвет в пыли сражений — виделся писательнице и Крым.
«Куры, яблони, белые хаты —
Старый Крым на деревню похож.
Неужели он звался Солхатом
И ввергал неприятеля в дрожь?
<…>
Куры, вишни, славянские лица,
Скромность белых украинских хат.
Где ж ты, ханов надменных столица —
Неприступный и пышный Солхат?», — фрагменты стихотворения «Старый Крым» Юлии Друниной.
Другими глазами
Второй муж Юлии Друниной, режиссёр и сценарист Алексей Каплер, смог открыть перед поэтессой совсем другой Крым. Он тоже горячо любил полуостров, но скорее восхищался им, чем искал в нём родственные для себя травмы. Хотя, стоит отметить, почва для поисков была: в своё время за роман с дочерью Сталина Светланой деятель искусства поплатился десятью годами свободы.
«Как вы представляете себе рай, читатель? Я его видел собственными глазами. Это был уголок на гористом крымском берегу. Вы смотрели вниз, и вас ослепляла синева моря и синева неба, вас опьянял воздух, в котором смешивались запахи леса, моря, степей, лежащих за горами. Оглянувшись, вы видели на фоне небесной сини могучие сосны и полянку неповторимой красоты», — описал Крым сценарист в своей повести «Ласточкино гнездо».
Друнина и Каплер познакомились в 1954 году на сценарных курсах при Союзе кинематографистов и полюбили друг друга, несмотря на огромную разницу в возрасте. На тот момент уже известному режиссёру перемахнуло за 50, а его будущей спутнице едва исполнилось 30. Шесть лет их роман регулярно вспыхивал и угасал, так как оба они уже состояли в отношениях и пытались сохранить свои семьи. Но в 1960 году натиск чувств победил: Друнина и Каплер развелись с супругами и официально зарегистрировали свою любовь.
По воспоминаниям друзей Юлии Друниной, немолодой сценарист выражал свои чувства к возлюбленной, как никто другой. Поэт Марк Соболь в беседе с писательницей однажды сказал об её избраннике следующее: «Он стянул с тебя солдатские сапоги и переобул в хрустальные туфельки». И в этих словах была правда — Алексей Каплер встречал супругу с цветами у выхода из вагона поезда, а в моменты разлуки обязательно передавал записки и телеграммы, иногда даже на борт самолёта.
«Любимая моя, почему я так некрасиво пишу и нет таланта тебе написать все, как оно есть? Почему я не записал, как поют ляги в Коктебеле? Мне кажется, вот это и было бы моё тебе объяснение в любви! Как бы я хорошо квакал! Ах, как бы квакал на разные голоса и ритмы! Если только они осенью квакают, обязательно запишу», — фрагмент письма Алексея Каплера к Юлии Друниной из Москвы в Планерское.
Начиная с шестидесятых годов влюблённые покоряли крымские высоты вместе. Несмотря на солидный возраст, Алексей Каплер обошёл все старокрымские горно-лесистые дороги вслед за Юлией Друниной.
В то время из стихов поэтессы, пусть ненадолго, но всё же исчезла фронтовая тоска. Женщина писала о Ялте, которая зимой перестаёт быть «курортной франтихой», о «странном крае Одиссея» — Киммерии, и восхищалась истомлёнными зноем виноградниками Коктебеля. Но в моменты, когда Алексея Каплера не было рядом, в «Крымской тетради» (цикл стихов о Крыме) вновь появлялись военные нотки.
«Я тоскую в Москве о многом:
И о том,
Что с тобою мы — врозь,
И о горных крутых дорогах,
Где нам встретиться довелось.
Не забуду дороги эти,
Альпинистов упругий шаг.
Все мне кажется — горный ветер
Чем-то близок ветрам атак»
И снова одна
В начале осени 1979 года возлюбленного Юлии Друниной не стало. На 76 году жизни Алексей Каплер скончался от рака. Согласно завещанию, мужчину похоронили на Старокрымском кладбище. С того момента для поэтессы, потерявшей главную радость в своей жизни, Крым вновь стал краем болезненных воспоминаний.
«Журавлиные эскадрильи,
Агармыш, что вплыл во тьму.
Не в Москве тебя хоронили —
В тихом-тихом Старом Крыму.
Я твою выполняла волю…
Громко бился об урну шмель.
Было с кладбища видно поле
И дорогу на Коктебель», — фрагмент поэмы «Ноль три» Юлии Друниной.
После смерти Алексея Каплера поэтесса прожила ещё 12 лет. 21 ноября 1991 года в своём гараже в посёлке «Советский Писатель» Подольского района Московской области Юлия Друнина решила поставить точку в своей судьбе. По разным версиям, к трагическому исходу привели потеря мужа, крушение общественных идеалов и развал страны.
Писательницу похоронили рядом с Алексеем Каплером на Старокрымском кладбище.
Помимо чёрной гранитной плиты в Старом Крыму, память о Юлии Друниной хранят и небесные тела. В 1969 году крымские астрономы Николай и Людмила Черных открыли новую малую планету, получившую порядковый номер 3804. Её было решено назвать в честь писательницы.
«Это не только естественно вписывается в её жизнь, но и говорит о том уважении и любви, которые живут в сердцах её читателей и почитателей», — написал в некрологе Юлии Друниной бывший муж Николай Старшинов.
Напомним, в своё время крымская земля вдохновляла и другого отечественного писателя, создателя Штирлица Юлиана Семёнова. Ранее ForPost рассказывал о том, как писатель с двойным гражданством прожил последние десять лет жизни в «однокомнатной» даче в Мухалатке.
Елена Фокина
Фото: взято из книги «На печаль я наложила вето: сборник стихов» Юлии Друниной, Bogdanov-62 (CC0 Всеобщее достояние)|wikimedia.org
Для создания статьи была использована информация из следующих источников:
Друнина Ю. В. На печаль я наложила вето : [Сб. стихов] / Юлия Друнина. — М.: ЭКСМО-Пресс, 1998. — 526 с.
Каплер А.Я. Долги наши: [Повести и воспоминания / Предисл. С. Юткевича; Ил.: И. Снегур. — Москва: Сов. Россия, 1973]. — 346 с.
Старшинов Н.К. Планета "Юлия Друнина", или История одного самоубийства. — М.: Звонница-МГ, 1994. — 76 с.
