Женщин Севастополя, которые в осаждённом городе все свои силы направляли на помощь бойцам советской армии в годы Великой Отечественной, недаром называли «фронтовыми хозяйками». Об их самоотверженном труде телеканалу НТС рассказали в Музее-заповеднике героической обороны и освобождения Севастополя.
«Всё для фронта, всё для Победы!» – этот девиз стал главным для жителей Советского Союза в годы Великой Отечественной войны.
Патриотическое движение, призванное помогать нашим бойцам в боях с фашистами, широко развернулось по всей стране. В Севастополе, так же, как и в других городах, создавались бригады помощи фронту. Обращаясь к событиям трагического времени, в первую очередь вспоминают сражавшихся на поле брани.
Между тем, работавшие в тылу и выезжающие на фронт для поднятия боевого духа солдат и офицеров Красной армии порой вели себя не менее геройски. Отдельная тема – добровольная помощь фронту оставшихся в осаждённом городе севастопольских женщин.
«На строительство оборонительных рубежей вышли добровольцами женщины. И неслучайно Борис Алексеевич Борисов, который был председателем городского комитета обороны, на одной из конференций сказал такие слова: «Севастопольский оборонительный рубеж был построен во многом силами севастопольских женщин!», – рассказал Алексей Ильичёв, научный сотрудник Музея-заповедника героической обороны и освобождения Севастополя.
Сегодня невозможно с полной уверенностью сказать, кто первой из жительниц Севастополя стал объединять вокруг себя остальных для помощи фронтовикам. По воспоминаниям председателя городской комиссии по работе в убежищах Евгении Гырдымовой, женщины взялись за дело одновременно.
Одной из них была Лидия Алексеевна Ракова. Из старых одеял и шинелей, взятых в госпитале, вместе с подругами они шили тёплые ушанки для бойцов. В квартире Раковой сутки напролёт строчило двадцать швейных машинок. Вслед за бригадой Лидии Алексеевны, жившей в слободке Куликова поля, такие же команды «фронтовых хозяек» возникли во всех районах города.
«Бомбоубежище – вообще непроветриваемое, будем говорить откровенно, помещение. И женщины сидят, трудятся при тусклом свете таких вот светильников. Это вот сделано из стреляной гильзы. Могли быть и керосиновые лампы. Но это тоже был дефицит в некотором роде. И вот они по многу часов сидят, до двух, до трёх часов ночи сидят и занимаются пошивом одежды или штопаньем одежды, которая пришла повреждённая с фронта», – говорит Алексей Ильичёв.
На Северной стороне, по воспоминаниям той же Гырдымовой, женщинами-домохозяйками «командовала» Наталия Максимовна Басак. Её дом стал центром, где собирались женщины Северной. Другим, не менее важным их делом была стирка солдатских вещей – белья и военной формы.
«Женщинам поступали вещи с фронта – грязные, окровавленные, порванные. А они их превращали в белоснежное, чистое обмундирование. Потом, когда процесс закончился, они постирали, выжали, сложили в аккуратные стопочки, то в обязательном порядке вкладывали подарки в эти стопочки. Это могло быть что угодно – сшитый собственноручно кисет или носовой платок», – делится Алексей Ильичёв.
Когда сегодня смотришь на те нехитрые предметы, которые помогали в стирке, с трудом представляешь, сколько же физических сил требовалось нашим женщинам, насколько тяжело им приходилось! Но никто не жаловался!
Многие вещи хоть и отжили свой век, но ещё узнаваемы в наше время. Но есть те, о назначении которых можно только с трудом догадываться. Среди них – рубель, пришедший в обиход из далёкой старины.
«Когда бельё выстирали, достали, вручную выжали, берётся скалка или валик. На этот валик или скалку бельё наматывается так, чтобы получилась скатка. Потом берётся рубель, зубчатой стороной вниз кладётся на скалку и несколько раз женщина с большой силой проходила взад-вперёд по этой скалке. А что получалось в итоге? Из белья словно выжимали все соки, оно становилось белоснежно-белым», – говорит Алексей Ильичёв.
Все силы бесстрашных тружениц Севастополя в годы Великой Отечественной войны были направлены на помощь бойцам Красной армии. Секретарь Северного райкома Коммунистической партии города Евгения Гырдымова, приводя слова из письма севастопольских женщин доблестным защитникам города, писала: «В осажденном городе трудно было определить, где кончается тыл и начинается фронт. Они и были едины.
Пройдут годы, десятилетия, но из памяти народной никогда не изгладятся эти дни. Само имя «севастополец» будет рождать в сердцах детей и внуков наших чувство гордости!».
Обсуждение (2)
Мы сегодня даже представить себе не можем как они выживали в таких условиях. Честь им и хвала!
Воевали все, весь Севастополь. Даже дети оказывали посильное содействие. Тому есть много свидетельств, как документов, так и очевидцев. Приведу пример. Моя матушка провела все дни окупации в Севастополе (1930 г.рождения), её отец (мой дед) служил на Херсонесском аэродроме (техник-электрик). И перед третьим последним штурмом, вынужден был "оставить" дочку в бездетной семье своего друга на месте Фиолентовского монастыря, тогда там был дом отдыха. Друг - дядя Сеня был одноногим и в армию его не брали. И хотя матушка очень не любила рассказывать о войне, особенно как ей довелось всё пережить в окупации, нам удалось многое узнать из её расказов, буквально перед её смертью.
Пять последних матушка лет лежала парализованная, и к нашему удивлению, нас не узнавала, не понимала где и что с ней,... но когда спрашивали о прошлом - отвечала, явно сознательно, и честно (это и удивляло свойством памяти) вспоминала фамилии, имена, факты и события своей юности и молодости. А я стремился сопоставить и проверить, что было ею расказано с официальными документами. И да , всё сообщенное оказывалось правдивым. Так что о преступлениях нацистов кое-что знаем из первых рук. Сама матушка едва была не убита, когда вражеский солдат (не удалось определить точно, был это румын или немец) увидел её в платьеце. сшитом из старых бинтов и марли, с несмываемыми следами, в бешенстве приставил дуло к голове и готов был стрелять. Отогнал этого палача какой-то немецкий вышестоящий чин. А объяснялось - уж очень злы были окупанты, что так долго не могли взять Севастополь, и всё оставшиеся в живых гражданские тоже были мишенью и подлежали уничтожению. После этого семья дяди Сени, срочно бежала с пещер монастыря, в подземелья, пещеры и щели Максимовой дачи, где и бедовали все годы окупации. Спасло еще то, что до войны матушка жила на Максимовой даче и помогала на птицеферме комить птиц. Знала где могли оставатся комбикорма и остатки испорченного яичного порошка. Что-то попало под бомбежку и было перемешано с землей, но и это можно было перебирать и как-то употреблять в пищу. Да, еще по пути на Максимову дачу, эти трое беглецов, оказались случайными свидетелями расстрела немцами гражданских людей в районе, где сейчас памятник Летчикам у Симола. Матушка не могла забыть женский крик: - "я не еврейка, я украинка !!!..." дальше выстрелы.
Но и казус после войны - подруги матушки,сестры Тахтауловы, которых немцы вывезли в Германию на шверботах в качестве живого щита, далее загнаны на работы. Уже в украинские времена, стали получать компенсационные деньги от немцев. А матушка под такой "морской круиз" не попавшая (удалось спрятаться), после войны получила статус и медаль "Юной защитницы Севастополя". Получала льготы только от местного правительства. Статус получила исключительно по свидетельским показаниям (документы не сохранились), поскольку помогала в инкерманских штольнях, как многие с ней подростки, ухаживать за ранеными, стирать, кормить, убирать, писать письма. Из штолен вышла в последние дни перед взрывом, что её и спасло т.к. в эвакуацию требовалось взять метрику (свидетельство о рождении), а она была у отца на мысе Херсонес. Дед Гриша (так звали отца матушки) просто "был в шоке", когда матушка заявилась к нему, пройдя самостоятельно по рубежам обороны (где-то ехала на трамвае, где-то, говорила, её подвезли на танке, но в основном пешим ходом). Дед Гриша попал в последних рывках окруженного Херсонеса в крымские партизаны, от туда в плен во Франфрурк, где и был освобожден в 1945. В плену стал инвалидом, вырезан желудок на 3/4, но никак репресирован за плен не был, т.к. тоже масса свидетелей подтверждали его стойкое и героическое поведение в условиях плена.