Асламбек Аслаханов: «Никто не скажет, что я струсил»

С Асламбеком Аслахановым мы встретились осенью в Сочи. Там же и записали это интервью для ForPost. Меня поразил его цепкий сканирующий взгляд, доброе выражение лица и очень тихий голос. Для меня Аслаханов — один из самых достойных современников. Очень скромный человек и при этом, как мне кажется, — почти великий.

В спорте коренной чеченец Аслаханов добился таких высот, которые недоступны многим профессионалам: стал 9-кратным чемпионом мира по самбо. И одновременно с этим его ценили в советской милиции как высококлассного следователя, а потом — в современной России—как государственника и советника Президента Путина.

Самбист Путин

— Асламбек Ахмедович, почему вы до сих любите, чтобы вас представляли спортивными, а не государственными титулами?

— Для меня самбо — это моя молодость, моё восхождение. Это период, когда я приобрёл настоящих друзей. Я горжусь, что на чемпионатах мира заставлял поднимать флаг своей страны. А всё остальное — это работа.

— Вы, кажется, первый, кто сказал, что Президент Владимир Путин — это в первую очередь самбист, а уже потом дзюдоист.

— Да, да. Это вокруг него одни дзюдоисты: Ротенберги [братья Аркадий и Борис Ротенберги] и прочие. А он — самбист. Я боролся с ним, тренировался. Работал его помощником. Хорошие отношения с ним сохранились.

Владимир Путин наградил Асламбека Аслаханова Орденом Почёта. Кремль, 2012. Фото: kremlin.ru

Три встречи с Дудаевым

— В одном интервью я читал, что в развале Советского Союза вы вините себя и своё поколение.

— Это трагедия. Я бóльший коммунист, чем кто-то другой. В Советском Союзе, если человек падал или замерзал, сразу собиралась толпа, чтобы ему помочь. А сейчас вы такое видели? Через людей перешагивают — и идут дальше. Раньше если кто-то женщину обидел — сразу получал «по тыкве», а сейчас проходят мимо. Слабых избивают. Я в своей жизни один раз повысил голос на мать. Она была неправа, но я неправильно повёл себя. Я извинился перед ней, но себе простить не могу. И такую страну развалили американцы. Около 80 человек в Кремле сидели для этого.

— Почему тогда в 1992 году вы поддержали Джохара Дудаева, который был за независимость Чечни? Поправьте меня, если я неправ.

— Это большая неправда, что я поддержал Дудаева. Но в СМИ тиражировали ту версию, о который вы сказали. Дудаев трижды был у меня. Один раз я встретился с ним в Грозном. Я сказал ему: «Ты пришёл принести страдания чеченскому народу. России сейчас плохо, но — это великая держава. Она раздавит и тебя, и меня». Так я ему сказал. Если в независимости Чечни была бы польза для чеченского народа, я бы первым стал за это. Но я знаю, что нам надо только быть с Россией. С Россией — мы сила. Вот такая у меня позиция. Потом была вторая встреча с Дудаевым, я уже не помню по какому вопросу. И на третью встречу он пришёл ко мне в Белый дом. Я его принял, и он просил помочь сделать ему визу в какую-то скандинавскую страну. Я ответил, что это не мои вопросы. Я его не удовлетворил. Но при всём моём негативном отношении, Дудаев ко мне очень хорошо относился. А потом спустя время мне от него передали такое послание: «Скажите Асламбеку, что я очень далеко зашёл».

Отношения с Кадыровым

— Как вы познакомились с Ахматом Кадыровым?

— Шла военная кампания (вторая чеченская война. — ForPost), и искали кандидатов на пост президента республики. Несколько раз предлагали мне, но я отказывался. Потом мне Путин лично предложил. Он спросил — пойдёшь? Я сказал — не пойду. Я хороший милиционер, но плохой экономист. Мне представлялось, что президентом должен быть Саламбек Хаджиев (второй министр химической и нефтеперерабатывающей промышленности СССР до 1991 года. — ForPost). Его кандидатуру я предлагал. Мы очень близко дружили. А заместителем президента по военным делам я видел Руслана Аушева (президент Республики Ингушетия 1993–2001. — ForPost).

Тогда Путин сказал, что будет рекомендовать Ахмата Кадырова на пост президента, и спросил, поддержу я или нет. Я ответил, что не могу поддержать Кадырова, потому что совсем его не знаю.

Встреча Владимира Путина с депутатом Госдумы Асламбеком Аслахановым. Обсуждали ситуацию в Чечне. Декабрь 2002. Фото: kremlin.ru

— Тем не менее вы были одним из немногих, кто стал рядом с Кадыровым в самое сложное время. Об этого говорил его сын Рамзан Кадыров (глава Чеченской республики) на вашем 75-летнем юбилее.

— Немножко не так. Я пристально за Ахматом наблюдал, далеко не всё мне в нём нравилось, он был политически неподкованным. Перед выборами в 2003 году стали появляться слухи, что люди Кадырова схватили меня и избили. Я приехал к нему и попросил, чтобы он остановил тех, кто это распространяет. Он ответил, что такого не может быть и ничего он делать не будет. Тогда я ответил, что посмотришь, какая у нас будет разница, если я буду баллотироваться в президенты Чечни. В этот же день я зарегистрировал свою кандидатуру, а через два дня забрал заявление.

Мы ссорились с Кадыровым. Я говорил ему, что он принимает политически незрелые решения. А за полгода до его гибели у нас уже были очень хорошие отношения. Мы ходили друг к другу в гости, отмечали вместе праздники. Я начал его очень уважать. Кадыров знал, что он не жилец. Он говорил мне, что его убьют. Конечно, это было политическое убийство (его взорвали на стадионе «Динамо» в Грозном 9 мая 2004 года. — ForPost).

— Как вы это пережили?

— Тяжело было. За два месяца до его гибели Президентом России на второй срок избрали Владимира Путина. Я был на праздновании, и там ко мне подошёл Ахмат Кадыров. Он сказал: «Асламбек, у меня плохие предчувствия, и я очень виноват перед тобой». Я обнял его и сказал, что очень ждал от него этих слов. Я знал, что когда-то он это скажет. Он был честным, мужественным человеком и очень мощным религиозным деятелем.

Я тогда ему сказал, что готовлю всемирный съезд чеченцев, на котором все чеченцы и все вайнахи присягнут Ахмату Кадырову, признают его нашим лидером. Кадыров мне ответил, что у него скоро встреча, от которой очень многое зависит. Он ушёл непобеждённым на тот свет. Он своим телом и сердцем прикрыл чеченский народ.

— От лидеров кавказских республик я часто слышу, что войну остановил Ахмат Кадыров.

— Да, это так. Он сумел сделать то, что не смог никто до него: вокруг новых идей сплотить весь народ, в том числе и бандитов. Я преклоняюсь перед этим.

Встреча с представителями чеченской диаспоры. По левую руку от В. Путина – А. Кадыров, А. Аслаханов. Апрель, 2002. Фото: kremlin.ru

Теракт в Беслане

— Как Путин принимал решение передать вам полномочия на переговоры с террористами в 2004 году?

— Ночью 1 сентября 2004 года я вернулся в Москву из Болгарии. Мне Дмитрий Песков (пресс-секретарь Президента Путина. — ForPost) сообщил, что произошёл теракт, что детей захватили. И они [террористы] сказали, что готовы встретиться с Аслахановым, Дзасоховым [президент Республики Северная Осетия 1998–2005], Рамзаном Кадыровым и Кобзоном. Я переоделся, взял вещи, и позвонил Председателю Правительства РФ Медведеву. Сказал ему, что выезжаю, раз меня вызывают. Медведев ответил, что переговорит об этом с Путиным. Потому что Совбез, скорее всего, откажет, поскольку нас могут убить. Я Медведеву ответил, что это моя жизнь и я не хочу, чтобы про моих детей говорили, что это дети труса. Если пришёл мой черёд уйти из жизни — я уйду, но никто не скажет, что я струсил.

И тогда мне дали четыре телефона. Из этих телефонов звонили они — террористы. Путин мне сказал, что мы с террористами не разговариваем, но я, как их земляк, могу к ним пойти. Мне были предоставлены все права вести переговоры. Вплоть до того, что говорить по арестованным и тем, кто сидел в тюрьме, чтобы их отпустить. Телефоны два дня молчали. Никаких требований они не выставляли.

— Когда телефоны заговорили?

— Утром 3 сентября в мне позвонил этот их командир Руслан Хучбаров. Сначала орал на меня, говорил, что я никто для него. Я ему ответил, что если он такой мужественный, то пусть встретится со мной. Я ему сказал, что не боюсь его и смерти не боюсь. Он ответил, что раз я такой смелый, то могу к нему приехать.

Летел я совершенно один на огромном правительственном самолёте. Прилетел в Северную Осетию после обеда. Меня встречали Аушев и Гуцериева (ингушский бизнесмен. — ForPost). Они смеялись, выглядели довольными. Сказали, что в школе меня ждут, что я могу ехать. Я сел в машину, и тут раздался один хлопок, а затем другой. П…! Кто-то узнал, что Аслаханов приехал со своими полномочиями.

— Умышленно не дали провести переговоры?

— Конечно. Это было специально. Я не могу сказать, кто виноват. Но было два взрыва. Мои переговоры были сорваны теми, кто не желал, чтобы это всё завершилось миром. Разумеется, я там остался и после завершения операции ещё три дня с семьями пострадавших встречался. Мне наши военные говорили, что я рискую. Даже Дзасохов боялся с людьми говорить. То, что там было, — не может выдержать человеческое сердце.

Научились опережать

— На год раньше Беслана вы написали работу «Эволюция мирового терроризма». 15 лет прошло с тех пор, что-то за это время изменилось?

— Многое изменилось в худшую сторону. Но за эти годы наш спецназ стал самым лучшим в мире. Мощные у нас ребята, очень хорошие специалисты. Их наши враги везде боятся. Ещё мы научились опережать события. У нас много предупреждённых терактов. Но при этом у нас появилось очень много врагов. Американцы, к сожалению, не понимают, что дружба России и Америки выгодна всем странам.

Если России предлагают войну, то Путин отвечает, что мы можем с вами воевать, но давайте не делать этого. Потому что эта война может быть последней. Путин очень взвешенный человек. Он всегда находит нужные слова.

— Для Северного Кавказа какая угроза сегодня наиболее актуальна: терроризм или коррупция?

— Терроризм и коррупция — это сообщающиеся сосуды. Почему я так говорю. Совершать теракты без денег очень сложно. А деньги на дороге не валяются, никто их добровольно не даёт. Как было во время военной кампании (чеченские войны. — ForPost)? Все главы районов Чеченской Республики платили дань этим террористам, и они их почти никогда не трогали. Большинство террористических актов совершается на криминальные деньги. Об этом нужно всегда помнить.

Душа кричала

— Вы говорили, что коррупцию можно победить: главное — не брать и не давать.

— Да, но чиновники и берут, и дают. Если не берёшь — значит, ты не наш. Этих гадов стало целое море.

— Как на Кавказе относятся к прямым выборам своих глав республик?

— В любой стране мира люди хотят, чтобы выборы были народными. Но демократичные выборы в России и Советском Союзе были один раз — в 1990 году. Я тогда стал народным депутатом РСФСР от Гудермесского округа. Я не хотел, но люди попросили, потому что я работал следователем МВД по особо важным делам и был на хорошем счету.

— Чем для вас стало возвращение Севастополя и Крыма в состав России в 2014 году?

— Это праздник. Люди кричали: мы вернулись домой. Моя душа тоже кричала.

Сергей Абрамов