«В Симферополе всё отдано на откуп случайным людям»

О Симферополе местные жители всё чаще отзываются как о безликом или даже уродливом муравейнике, в край испорченном отсутствием градостроительной политики. Некачественная реконструкция центра, скандальные застройки высотками зелёных и парковых зон города — всё это не добавляет городу привлекательности.

О том, куда стоит расти и развиваться столице Республики Крым, как использовать перспективные территории, мы говорили с председателем Симферопольской городской организации Союза архитекторов РК, потомственным архитектором Кириллом Бабеевым.

— Архитектурный облик Симферополя сегодня — есть ли он у города и какой?

— У архитекторов принято говорить не облик, а — образ. У любого города есть свой образ, в том числе и у Симферополя. Вопрос в том, какое этот образ оставляет впечатление о городской среде.

Симферополь — довольно компактный, удобный для проживания город, имеющий так называемую городскую ткань. Он не рыхлый и разбросанный, как, например, Севастополь, не хаотичный, как Алушта или Судак.

Для меня Симферополь имеет чёткую планировочную структуру, которая прослеживается в его историческом освоении: Неаполь Скифский, средневековая часть — Ак-Мечеть, екатерининская — центральная часть города; далее — советский период, от конструктивистских построек Белозёрского, панельных жилых районов до построек позднего советского модернизма, рассвет которого пришёлся на середину 80-х годов. И, соответственно, новейший архитектурный период, который характеризуется в большей степени уплотнительной застройкой. Его, к сожалению, сложно назвать положительным. Пронизывает все эти элементы городской структуры рекреационная водно-зелёная ось, набережная реки Салгир — уникальная градостроительная составляющая, благодаря которой город имеет своё неповторимое лицо.

— Нужно ли что-то менять в этом образе, если да — то в какую сторону?

— Если вспомнить историю градостроительства, можно выделить два основных подхода к формированию городской среды: эволюционный и революционный.

Эволюционный тип характерен большей части европейских городов: когда город органично развивается, один исторический период сменяется другим, находя своё отражение в архитектуре и планировке (пример — Амстердам). Революционный — это когда благодаря политической и экономической воле власти кардинально меняется планировочная структура города (Париж, Барселона) или город проектируется с нуля (Бразилиа).

Симферополю больше подходит эволюционный путь развития. Но очень важно понимать, что он подразумевает бережное отношение к историческому наследию, а также качественный подход к формированию новой архитектуры, отражающей современные методики проектирования, строительства, выработки принципов и приёмов, который в первую очередь зависит от мастерства того или иного архитектора.

Поэтому становится понятно, что искусственные попытки навязать сегодня городу сверху какой-либо «единый облик», о котором мы часто слышим от быстроменяющихся «главных архитекторов» города, с высоких трибун и СМИ, в настоящих условиях являются непрофессиональной попыткой дилетантов, далёких от архитектуры людей или просто-напросто демагогией. Нечто подобное Москва проходила при Лужкове, когда в городе появились наиболее уродливые объекты «искусственной, лубочной архитектуры». До сих пор расхлёбывают.

— Сейчас в Симферополе в большом количестве строится жильё. Нужно ли оно городу в таком количестве? Каковы перспективы жилых микрорайонов типа «Город мира», «Жигулина роща»?

— Я считаю, что если город растёт и развивается, в этом нет ничего плохого. Но этот процесс должен быть оправдан и сбалансирован. Если в городе растёт количество строящегося жилья, а объекты производства и приложения труда закрываются — это нехороший звоночек. Хочется, чтобы города Крыма не превращались в города для отставников и пенсионеров, а, наоборот, стимулировали приток в столицу Крыма активного населения.

Симферополю необходимы драйверы, которыми могли бы быть, например, наукоёмкие производства.

Что касается микрорайонов «Город мира» и «Жигулина роща», у меня к ним нейтральное отношение. Это обычные спальные районы, их планировочная структура мало чем отличается от советских микрорайонов 70-х годов: такие же типовые секционные многоэтажные муравейники с посредственной архитектурой, немасштабными дворами, которые, скорее всего, будут заполнены машинами. Думаю, если бы застройщики захотели сделать по-настоящему качественный продукт, они бы объявили архитектурный конкурс.

А сейчас, в сравнении с современными примерами комплексной жилой застройки европейских городов, ощущается колоссальное отставание местных строительных компаний. Остаётся надеяться на здоровую конкуренцию и что покупатель в скором времени поймёт, что ему предлагают «залежавшийся продукт» и начнёт требовать современную жилую среду.

Строительство «элитки» в зелёных зонах Симферополя набирает обороты с каждым годом

— А у нас, если говорить о материковой России, есть подобные примеры «современной жилой среды»?

— Да, мне попадалось несколько примеров. Например, в Красноярске: там пригласили европейских архитекторов, и они запроектировали совместно с местными микрорайон с довольно комфортной средой. Выбрана небольшая этажность — до шести этажей, с вкраплениями до 10–12 этажей. В целом это гармоничная среда, в которой использован принцип «двор без машин», разделены транспортные и пешеходные потоки, дворы локализированы от уличной среды. Первые этажи активны, в них располагаются кафе, рестораны, уличная торговля. Также в Москве наблюдается тенденция квартальной жилой застройки, которая как раз выведет конкуренцию на новый уровень. Но это единичные проекты.

Вообще по стране с жильём плачевная ситуация. Застройщиков можно понять: они гонятся за прибылью, им хочется меньше вложить и больше получить. Если государство или местная власть никак не будет это регулировать, мы будем получать некачественную жилую среду. Можно высасывать из участка последнее, а можно вкладывать и развивать участок, как демонстрирует европейская среднеэтажная жилая застройка.

— Насколько оправданны точечные застройки, когда в сформированный район с инфраструктурой втискивается один многоэтажный высотный дом? Таких примеров в Симферополе уйма.

— Вообще есть нормативы плотности застройки, регламентирующие количество квадратных метров, которые можно строить на данном участке. Существуют примеры, когда эти нормы обходятся — например, жильё строится по нормам общественных зданий, где возможная нормативная плотность в шесть раз больше.

Если есть сложившийся жилой микрорайон, на который рассчитаны детские сады, школы и так далее, а мы повышаем плотность, то, естественно, меняются все технико-экономические показатели района. И логично администрации города ставить в нагрузку проектирование дополнительных садиков, школ и так далее — для обеспечения жителей этого микрорайона.

В российском законодательстве есть хороший пример: проект планировки территории. Это когда без проекта не выделяется земля и не разрешается застраивать. У нас всё немного перекрутили, и фактически есть нарезанные участки, под которые подгоняются эти проекты.

— Отдельно хотелось бы обсудить перспективы развития таких районов, как Старый город, промзона в районе улицы Генерала Васильева. Как вы видите их в будущем и что с ними делать?

— По Старому городу у меня давно сформировано мнение. Это определённая веха в истории города — средневековое татарское поселение. Необходимо сохранить этот дух и колорит. Там нужен грамотный профессиональный подход: сохранение планировочной структуры района, комплексная реконструкция на основе разработанного единого дизайн-кода с определением основных пешеходный маршрутов, мест притяжения, наполнение общественными функциями.

Можно обратиться к европейским примерам, но зачем далеко ходить? Есть пример Евпатории.

— Но я так понимаю, основной аргумент «против» — затратность.

— Однозначно это должны быть федеральные средства. Вряд ли местный бюджет потянет переселение. Хотя если местное население не будет хитрить и прописывать у себя всю родню, чтобы получить больше квартир, то там, думаю, несложно провести аналитику по прописанным людям и необходимому количеству многоэтажных жилых домов, чтобы их переселить.

Опять же, если проводить щадящую реконструкцию, как, например, в Евпатории, то не всех людей обязательно отселять. Есть примеры, когда люди продолжают жить на этой территории и это, наоборот, даже оживляет городскую среду.

Что касается района улицы Генерала Васильева, нужно чётко понимать концепцию развития города. Во-первых, эта территория находится в удобном месте, и если городские власти примут решение о переносе индустриальной зоны за пределы города, то эта территория могла бы быть подвержена реновации.

Такие процессы мы наблюдаем в Москве и других крупных городах — когда промышленность выносится за пределы городской черты, а освободившиеся территории осваиваются под жилые или общественные кварталы. Такой путь логичен. Если же нет, там просто нужно развивать производство, которое не сильно влияет на экологию, потому что эта территория уже практически находится в черте города, и даже не на периферии, с учётом его разрастания.

— Набережная реки Салгир — тема, больная для симферопольцев. Что с ней делать: восстанавливать то, что было, или придумывать что-то новое?

— Это и для меня больная тема. В начале 1980-х годов, когда разрабатывался первоначальный проект набережной реки Салгир, мой отец, Владимир Бабеев, был главным архитектором проекта и одним из участников авторского коллектива этого уникального и масштабного градостроительного объекта.

В прошлом году, когда был поднят вопрос реконструкции первой очереди строительства набережной реки Салгир, меня как архитектора, удачно реализовавшего благоустройство площади у воссозданного памятника Екатерине II, пригласили принять участие в этом проекте. Официальным разработчиком было определено МУП «Горуслуги», известное по реконструкции улиц Пушкина и Карла Маркса.

Для меня участие в этом проекте было бы бóльшим, чем просто проектирование — продолжением идей отца, много рассказавшего мне о принципах создания первоначального проекта. Мной и группой молодых архитекторов была предложена определённая концепция реконструкции набережной с элементами дизайн-кода, который включал в себя определённые принципы нового мощения с частичным использованием гранитной брусчатки, современного освещения, озеленения, дизайна малых архитектурных форм, органично вписывающегося в реализованный первоначальный проект 1984 года.

Но на фоне невнятных действий со стороны МУПа плодотворного сотрудничества с ним не получилось. Что-то из предложенной мною концепции было включено в проект, что-то проигнорировано. Так, например, я до сих пор считаю, что классические фонари, так упорно отстаиваемые разработчиками МУПа, будут нелепо смотреться на фоне сохраняемого ограждения русла и современной уличной мебели. В окончательном проекте не проработаны детали и некоторые принципиальные решения общественных зон и пешеходных связей.

Радует, что удалось отстоять непрерывную велодорожку вдоль правого берега реки, вкрапления натуральной брусчатки и кое-где нормальные элементы освещения в общественных зонах. Если произойдёт чудо и руководство города посчитает нужным реализовать мои идеи на следующих этапах проектирования, горожан ждёт современный проект, опирающийся на преемственность первоначальной концепции 80-х годов. А пока есть опасения, что получим вместо первого этапа реконструкции «вторую улицу Пушкина» в характерном лубочном стиле.

— Я так понимаю, реконструкцией центра вы крайне недовольны.

— Да. Глобально центр города, пересечение двух самых важных улиц города, подразумевает более деликатное отношение к благоустройству, к тем зданиям, которые там расположены. Работая с историческими зданиями, нельзя позволять себе делать ярко-терракотовое или жёлтое мощение, тем более с нарочитым узором, который никак не подкреплён исторической составляющей.

— Есть ли в Симферополе какой-то экспертный совет, к которому бы прислушивалась администрация?

— Вообще в городе нет архитектурно-градостроительного совета. Есть общественный совет, созданный полгода назад Игорем Михайловичем Лукашёвым [главой администрации Симферополя]. В него входят представители архитектурных профессий, общественники, журналисты, историки.

Но надо сказать, за полгода совет созывался всего два раза и на него выносились не объекты в центральной части города, а какие-то второстепенные объекты благоустройства.

Но в целом, когда в городе нет главного архитектора — это плачевная ситуация. У администрации главный архитектор — это единственный человек, который понимает в архитектуре и градостроительстве. А в Симферополе всё отдано на откуп случайным людям. Возможно, поэтому мы наблюдаем такие градостроительные проблемы.

В центральной части Симферополя

— А что можно сказать об активности самих жителей? Ведь есть же те, кому не наплевать на то, как выглядит их город.

— Если проанализировать российский опыт, там есть градозащитная организация. Называется «Архнадзор». Это обычные горожане, которые объединились и выражают своё мнение по поводу любых строящихся объектов. Это хорошая практика, но у нас пока такого нет. Есть отдельные люди, но они пока не смогли объединиться.

— Какова ситуация со сферой строительства и архитектуры в Симферополе с точки зрения кадров? Есть ли у нас достаточное количество своих специалистов или нужно приглашать таковых с материка?

— Ситуация неоднозначная. С одной стороны, в городе есть достаточное количество грамотных хороших архитекторов и архитектурных бюро — как молодых, так и с большим практическим опытом, способных выполнять проекты любой сложности на качественном уровне. Правда, сегодня, когда практически отсутствует фильтр качества архитектуры в виде главного архитектора или градостроительного совета, застройщики часто обращаются к малоопытным или наиболее дешёвым специалистам, зная, что качество проектных решений сегодня мало кого волнует.

На мой взгляд, такого не должно быть. Качество архитектуры должно быть основополагающим, если мы по-настоящему хотим жить в хороших городах и создавать в них устойчивую комфортную среду.

С другой стороны, мы наблюдаем последние годы резкое снижение уровня подготовки молодых специалистов на единственной сегодня в Крыму кафедре, выпускающей архитекторов. Если руководство академии строительства и архитектуры не возьмёт курс на повышение уровня качества архитектурного образования, наши выпускники станут вовсе неконкурентоспособными по сравнению с приезжими выпускниками других вузов.

По поводу специалистов с материка тоже есть определённые опасения. Как показывает практика, в Крым едут не самые лучшие специалисты, которые, в свою очередь, делают не самые качественные проекты. Есть случаи, когда они берут старый проект — например, детского сада, разработанного для Тюмени, — и привязывают его к Симферополю или Бахчисараю. Такой подход просто недопустим.

А если ещё к этому прибавить незнание базовых принципов работы в крымских условиях, где каждый регион имеет свои неповторимые культурные, ландшафтные, климатические особенности, масштаб, то зачастую приезжие архитекторы показывают не лучшие результаты.

Если же говорить о целенаправленном привлечении для проектирования в Крыму известных архитекторов с именем, а не кого попало, и создавать их консорциумы с местными специалистами, знающими специфику региона, мог бы получится хороший результат. Так, например, часто работают европейские архитекторы в Москве — обязательно в соавторстве с местными: это и защита местного рынка, и повышение качества конечного продукта.

— Если подытожить нашу беседу, на чём городу нужно сосредоточиться уже сейчас, чтобы в будущем не попасть в критическое положение?

— Нужно, во-первых, восстановить должность главного архитектора города, сделав его непосредственным заместителем главы, создать дееспособный отдел градостроительства и архитектуры, градостроительный совет, наделив их реальными полномочиями, а не так, как это сделано сегодня.

Во-вторых, проводить грамотную градостроительную политику, а не «дербанить» и бессистемно точечно застраивать свободные участки, в том числе зелёные территории.

В-третьих, влиять на фактор повышения качества архитектуры, одним из которых является механизм проведения архитектурных конкурсов.

Беседовала Наталия Назарук

Фото Кирилла Бебеева и Наталии Назарук