Об этом в редакции "РГ" мы говорили с главным врачом Московской городской онкологической больницы № 62 Дмитрием Каннером, его заместителем по хирургии Павлом Кононцом, а также заведующим отделением химиотерапии Даниилом Строяковским. Все они - лауреаты первой Национальной премии "Мы будем жить".
Обсуждали одну локализацию - рак легкого. Почему? В США при населении 325 млн человек в 2016 году было диагностировано 224 390 раков легкого. Умерло 158 тысяч человек. Рак легкого на втором месте по заболеваемости и у мужчин, и у женщин. У мужчин он уступает раку предстательной железы. У женщин - раку молочной железы. Но при этом занимает первое место по смертности и среди мужчин, и среди женщин. Умирает 70 процентов на 100 заболевших.
Это в США. Там благодаря эффективной борьбе с курением каждый год снижается заболеваемость: у мужчин на 3 процента, у женщин на 2 процента. На столько же снижается и ежегодная летальность. Потому что курение - прямая причина заболеваемости у 80 процентов случаев рака легкого. А у нас?
Даниил Строяковский: В России ситуация несколько иная.
Лучше или хуже?
Даниил Строяковский: В некоторых аспектах лучше. В 2015 году на 144 млн жителей в России заболело 60 350 человек. В Америке 224 тысячи на 325 млн. То есть у нас гораздо меньше. У российских мужчин заболеваемость раком легкого в среднем ниже на 25 процентов. Это, возможно, связано с меньшей продолжительностью жизни наших мужчин.
Сильный пол не доживает до своего рака?
Даниил Строяковский: На первый взгляд так может показаться. Интересно другое: в США заболеваемость среди женщин составляет 54 на 100 тысяч населения. А в РФ - 7,7.
Почему?
Даниил Строяковский: Ответа нет. В России женщины заболевают в среднем в 8 раз реже, чем в США. Можно спорить о деталях статистики, о процентах. Но разница в разы объективна. Российские женщины болеют раком легкого в 7-8 раз меньше, чем в США. А продолжительность жизни российских женщин не намного меньше, чем у американок. И если мужчины просто не доживают до рака, то почему женщины болеют реже, непонятно. А цифры - вещь упрямая. В Москве они и вовсе фантастические: стандартизованная заболеваемость раком легкого в 2015 году составляет у мужчин 26,25 на 100 тысяч населения, у женщин - 7,03.
Может, во избежание развития рака легкого и соответственно смерти от него переехать жить в РФ, а лучше - в Москву. В США - страшно.
Дмитрий Каннер: К сожалению, выявление ранних стадий рака легкого, которые эффективно лечатся хирургическим путем, невысоко. В тех же США ранние стадии выявляются лишь в 16 процентах случаев. У нас и того хуже - около 10 процентов. Это беда.
Эти 10 процентов куда направляются на лечение?
Дмитрий Каннер: Пациенты с небольшими опухолевыми образованиями желанны для любого хирурга. Потому их берутся оперировать не только и не столько в специализированных онкоклиниках. При этом никакие принципы онкологической диагностики и лечения не соблюдаются. Это и объясняет худшие результаты. В большинстве случаев к нам обращаются тогда, когда процесс зашел далеко. А еще хуже обращаются те, кто своевременно не получил специализированную помощь.
Как правильно сориентировать пациента, чтобы он пришел в специализированную клинику сразу, а не ходил куда попало?
Даниил Строяковский: Диагностика рака легкого очень сложна. В дебюте заболевание зачастую маскируется под другие болезни - пневмонию, плеврит, тромбозы нижних конечностей. Хотя это практически всегда свидетельствует об уже далеко зашедшем процессе. Ранние формы обычно выявляются случайно: пациент был обследован по какой-то другой причине, и вдруг выявили опухолевые образования в легком.
После какого обследования?
Даниил Строяковский: Рентгенографии или компьютерной томографии легких. Теперь даже при пневмониях проводят КТ, как раньше рентген.
А кто направит на компьютерную томографию?
Дмитрий Каннер: Направляют. Есть программа по раннему раку - так называемая низкодозная КТ. Это раз. Второе. При пневмонии делают компьютерную томографию и видят опухоль гораздо быстрее. Но ранние формы практически всегда бессимптомны. Иные редки и чаще всего выявляются именно случайно. Должен быть активный скрининг групп риска.
Кто в группе риска?
Даниил Строяковский: Люди, которые на протяжении 20 лет выкуривают пачку сигарет в день. Если пациент более 20 лет так курит, то он в группе риска, и его нужно обследовать.
В каком возрасте чаще всего образуется рак легкого?
Даниил Строяковский: От 55 до 70 лет. Средний возраст - 62 года.
Дмитрий Каннер: Повторю: онкологические пациенты должны лечиться в специализированных учреждениях. Потому что правильное лечение злокачественных опухолей начинается с точной диагностики, с определения биологического типа опухоли, чувствительности ее к тем или иным препаратам, определения стадии заболевания. Грамотно это возможно только в высокопрофессиональном онкологическом учреждении, где помимо компьютерных томографий, МРТ есть возможности детального иммунногистологического и молекулярно-генетического исследования гистологического материала, где есть морфологическая и молекулярно-генетическая лаборатории.
В вашей больнице одна из лучших таких лабораторий в стране. А что делать пациентам других регионов, где подобного нет? К тому же эти исследования не оплачиваются из ОМС.
Дмитрий Каннер: Это системная проблема, требующая решения на национальном уровне. Онкология требует национальной программы. Приведу пример. К нам приезжает молодой парень из Тамбова, которому провели один курс химиотерапии по поводу рака легкого. Без эффекта. И пациент в тяжелом состоянии приехал к нам. Правда, ему случай помог: у нас общий друг, он взял пациента и привез со стеклами, блоками. Мы пересмотрели их в нашей лаборатории. Оказалось, у парня не рак легкого, а лимфома. И Даниил Львович его вылечил. Парень здоров.
Более 70 процентов больных раком легкого нуждаются в лекарственной терапии. Эти лекарства есть? Они доступны?
Даниил Строяковский: К сожалению, пока нет. Но движение в этом направлении существует. Это очень сложно. Прежде всего мы должны выяснить, какой биологический тип опухоли. Для этого надо провести сложнейшие диагностические исследования, в том числе молекулярно-генетические. Уже, например, известны четыре варианта рака легкого, которые нуждаются в таргетной терапии. То есть терапии таблетками, которые направлены на определенную мишень. Эта таблетированная терапия очень эффективна, позволяет значительно продлить жизнь больных. Даже в четвертой стадии с метастазами в легкие, в печень, в кости и так далее.
Таргетные препараты отечественные или импортные?
Даниил Строяковский: Пока импортные. В будущем появятся отечественные аналоги. Набирает силу иммунотерапия лечения рака легкого. Она эффективна у 10-20 процентов больных.
Всего?
Даниил Строяковский: Пока так. В будущем, возможно, ситуация изменится к лучшему. Тем более что близок к регистрации отечественный препарат иммунотерапевтического действия. Но для того чтобы выбрать тех пациентов, которым поможет иммунотерапия, повторюсь, необходим сложный диагностический тест. Его не везде в России проводят. Таргетная терапия в основном помогает пациентам-некурильщикам, а иммунотерапия в основном эффективна у курильщиков.
Многие пациенты получают химиотерапию в комбинации с лучевой. Кроме того, пациенты с местнораспространенными стадиями после химиотерапии или химиолучевой терапии могут быть прооперированы. То есть сегодня даже четвертая стадия рака легкого при адекватном обследовании, проведении правильных молекулярно-генетических тестов не всегда приговор. К каждому пациенту мы должны подходить индивидуально. И тогда у людей появится шанс на значительное продление жизни, а в некоторых случаях на излечение. Приведу пример. Обратилась женщина в возрасте чуть за пятьдесят. Рак легкого 4-й стадии с метастазом в кость. Проведенная биопсия показала: у пациентки особенная специфическая мутация определенного гена. Больной назначили таргетную терапию. Полгода она получала таблетки. Опухоль легкого в три раза сократилась, уменьшились лимфатические узлы в средостении, кальцинировался метастаз в кости. То есть соли кальция отложились, а опухоль погибла. Далее больная была прооперирована Павлом Вячеславовичем - удаление доли легкого с лимфатическими узлами. На гистологическом уровне выяснилось: живых клеток рака в удаленной опухоли не осталось. И уже год, по данным ПЭТ КТ, у женщины, поступившей на лечение с четвертой стадией, полная ремиссия.
Павел Кононец: Это еще раз подтверждает: онкологические больные должны лечиться в специализированных учреждениях. Тоже приведу пример. Совсем недавний. Пришла на повторную консультацию пациентка, которой 81 год и у которой была больших размеров опухоль правого легкого. У нее тоже специфическая мутация, но без отдаленных метастазов. Была назначена таргетная терапия. Опухоль значительно сократилась. И, несмотря на возраст, больших размеров первичную опухоль, ей можно провести радикальную операцию. Можно вылечить.
Меня всегда мучает вопрос: лечение онкопациента стоит очень дорого. Основу дороговизны нередко составляют именно препараты. Они доступны всем, кто в них нуждается?
Даниил Строяковский: Финансирование лекарственной терапии для лечения рака легкого недостаточно. И не только в России - в большинстве стран мира, в Америке, Европе. У нас постепенно идет движение по насыщению не только Москвы, но и регионов данными препаратами. Медленней, чем хотелось бы, но идет.
А человек болен сейчас. Как ему быть?
Дмитрий Каннер: Нет ответа. Должна быть государственная программа лечения онкологических больных. В Москве даже с дорогостоящими препаратами для иммунотерапии, таргетными вопрос частично решается за счет средств города. Даже возможна индивидуальная закупка иммунопрепаратов. Хотя одно введение стоит сотни тысяч рублей, город находит деньги для тех пациентов, которым это действительно нужно.
Но не все же живут в Москве.
Дмитрий Каннер: Не все. Кстати, знаете, почему в Москве прирост онкологической заболеваемости? Некоторые специально прописываются в столице, чтобы лечиться здесь.
Какие операции при раке легкого выполняются сегодня? Чем они отличаются от тех, что проводились 10-15 лет назад? Ранее обычно удалялось все легкое или его части. Теперь таких травматичных операций меньше?
Павел Кононец: Учитывая, что злокачественные опухоли легких у большинства выявляются в запущенных и местнораспространенных формах, мы продолжаем выполнять комбинированные операции с резекцией соседних органов, в том числе и удалением всего легкого. Прогноз не лучший. Совершенно иной он у тех пациентов, у которых опухоль выявляется на ранних стадиях.
Только операция? Или при лечении рака легкого любой стадии проводится не только операция, но и химиотерапия, лучевая терапия?
Павел Кононец: При локализованных формах опухоли, когда она находится в одной доле легкого, никуда не проросла, не успела дать метастазы, мы предлагаем операцию. Преимущества при локализованных формах химиолучевой терапии у таких пациентов не доказаны. Другое дело, если после операции марфолог, изучив удаленные ткани, выявит метастазы, скажем, в лимфатических узлах, мы проводим химио- или лучевую терапию .
Сами операции стали более щадящими?
Павел Кононец: Во всем мире прослеживается отчетливая тенденция к органосохранным операциям - удаляется не весь орган, в данном случае легкое, а его часть. Сегодня есть возможность выполнить радикальную операцию на легком, удалить пораженную опухолью часть и все лимфатические узлы через четыре небольших прокола. С помощью эндоскопа. Раньше это требовало обширных травматичных разрезов для доступа. В результате эндоскопического подхода удается снизить длительность послеоперационного периода до 3-4 дней. Пациенты встают после операции вечером того же дня, значительно быстрее восстанавливаются и в дальнейшем у них высокое качество жизни.
Пациентов, которым подобные вмешательства предстоят, интересует количество дырочек, которые будут на теле после операции. Убеждены, что лучше три, чем четыре или пять.
Павел Кононец: Это действительно так. Только пациенты не знают, что в онкологии это не имеет никакого значения. Онкологические операции помимо удаления пораженной части органа в большинстве случаев предполагает обширное вмешательство на лимфатической системе, в которой могут находиться метастазы. И если хирург эндоскопически не может выполнить адекватный объем операции, то лучше оперировать открыто. К внедрению эндоскопических технологий у онкологических больных надо относиться осторожно.
Павел Вячеславович, в конце апреля в ведущем европейском образовательном центре запланирован ваш мастер-класс. Мы привыкли, что мастер-классы дают отечественным специалистам зарубежные коллеги. В данном случае наоборот: вы проводите мастер-класс, будете экспертом. Как дошли до жизни такой? Шучу, конечно. Но все же в чем причина такого признания?
Павел Кононец: Повезло встретить тех людей, у которых можно научиться уникальным методикам, которые обеспечили условия для их применения. А по большому счету: это заблуждение, что успешно лечат злокачественные болезни только за рубежом. Нам есть, чем поделиться с зарубежными коллегами.
Перед операцией с пациентом, его родственниками разговариваете? Или считаете это не обязательным, тем более что на дворе век роботов, прочих информационных технологий?
Павел Кононец: Разумеется. И не по одному разу. Во сколько бы ни освободился, обязательно должен зайти к пациенту, которого завтра буду оперировать. Мы же лечим не конкретную болезнь, а конкретного больного. Это всегда личность, одна судьба, одна жизнь. Со всеми ее проблемами, сложностями, нюансами. В операционной ты хирург, а в палате, у постели больного - ты врач. Разговариваю не только с пациентом, но и его родственниками. Мы же не роботы, мы люди.
P.S.
В четверг прошла первая совместная конференция двух ведущих онкологических центров России: ФГБУ НМИЦ онкологии имени Блохина и Национального медицинского исследовательского центра радиологии. Их руководители академик РАН Андрей Каприн и член-корреспондент РАН Иван Стилиди подписали договор о сотрудничестве в борьбе с онкологическими заболеваниями.
В США рак легкого на первом месте по смертности среди мужчин и женщин. В России лидирует колоректальный рак . Рак легкого на втором месте.
