Настоящий Севастополь. Когда деревья были маленькими

Островки зелени в современном городе – не просто дань красоте и не только забота о чистоте воздуха. Зеленые зоны снижают уровень агрессии, помогают расслабиться, повышают настроение, дарят ощущение  психологического комфорта. Вот почему люди, которые эти маленькие оазисы создают, делают очень нужное дело, которое им рано или поздно обязательно зачтется. И имя Лидии Григорьевны Быковой, с которой мы хотим познакомить наших читателей, в списке таких людей будет стоять далеко не на последнем месте.



Зачем озеленителю отбойный молоток



Любуясь цветущими весенними деревьями или с облегчением прячась в их тени в летний зной, мы мало задумываемся о тех, благодаря кому у севастопольцев есть такая возможность. А ведь практически вся зелень в городе появилась благодаря людям, и Лидия Григорьевна – одна из них.

Родилась она в 1939 году под Джанкоем, в большой и дружной семье. Военные годы в памяти, конечно, не сохранились, а послевоенные прошли в труде: родители с утра до вечера работали в колхозе, а хозяйство лежало на детях. Доить корову, например,  девочка начала в 10 лет, справляться с другими домашними  делами – еще раньше. Видя это, любящий отец ни в какую не хотел, чтобы дочь оставалась  в колхозе. И возможность избегнуть такой участи была – в Москве жила сестра дедушки, работавшая врачом-окулистом в Кремлевской больнице. Именно к ней и отправили девочку по окончании седьмого класса.



- В Москву папа отвез меня сам. Бабушка сразу записала меня в школу, в 8 класс, и повела на ВДНХ. Но я, увидев стоявший там самолет, сказала – «вот на таком самолете полечу домой!». Не хотела оставаться - скучала по дому, по нашему селу Обрывное, где так весело жилось, несмотря ни на какие трудности. Правда, оставшиеся с войны снаряды там находили часто – однажды на таком снаряде подорвались мой брат и его друг. Брат не слишком пострадал, даже в армии после этого служил, а вот другу досталось. В общем, я вернулась домой, но ненадолго - на этот раз отец отвез меня в Севастополь, где мамина сестра-художник участвовала в восстановлении панорамы. Здесь меня сначала записали в 8 класс, а потом взяли на работу  в Зелентрест, потому что девчонка я была здоровая, крепкая… 



Такое обоснование может показаться странным, - казалось бы, зачем озеленителю физическая сила? Но когда Лидия Григорьевна начинает рассказывать  о своей работе, удивление отступает: ведь превратить крымскую скалистую почву в сад - труд гораздо более тяжелый, чем разбить парк на черноземе.



- Ямы для платанов, растущих возле здания правительства, я била компрессором. Представьте – девчонке работать отбойным молотком! Но иначе никак - чтобы в нашей земле выросло дерево, нужно сделать яму как минимум 2 на 2 метра, а иногда и  2,5 на 2,5. Для кустарников ямы делали поменьше – 50 на 70 сантиметров. Однажды девчонка чуть постарше меня стукнула по камню киркой, а там мина. Я и сама находила большую противотанковую мину в Инкермане, где во время войны располагался немецкий склад боеприпасов. Потом мы вручную грузили скальный грунт на тракторный прицеп, потом завозили чернозем, которым заполняли ямы, и только потом уже сажали дерево. Сейчас, к сожалению, об этом не думают, поэтому многие саженцы просто засыхают. Ощущение такое, что все делается просто для галочки, для отчета. Посадили – и с плеч долой. А я так расстраиваюсь, когда все это вижу…



Поводов для расстройства у Лидии Григорьевна предостаточно – в этом я убедилась, когда хозяйка вышла проводить меня до остановки. Насколько приятнее мог бы выглядеть новый микрорайон в районе улицы Колобова, если бы не кривые засохшие прутики, о которых забыли сразу, как только воткнули их в землю! Даже если забыть о том, что это выброшенные на ветер деньги – вид, мягко говоря, не радует. Плюс грудами сваленные ветки, нагромождения камней на пустыре, сухие деревья, которые не только портят настроение, но и представляют опасность для окружающих … Все это рождает ощущение разрухи, которое не может не сказываться на психике людей.

Согласно теории «разбитых стекол», небольшой беспорядок быстро перерастает в полный развал, если его вовремя не устранить. И не этим ли «все делается для галочки» объясняются многочисленные безобразные свалки, уродующие облик Севастополя и рождающие мысли о конце цивилизации в отдельно взятом городе? 



«Хорошую жизнь мы прожили»



Но вернемся в начало 60-х, когда многие раскидистые деревья, украшающие сегодня Севастополь, еще были совсем маленькими. Одним из первых, как теперь говорят, проектов, в которых Лидия Григорьевна приняла участие после поступления на работу, стало создание огромного портрета Ленина из ковровых цветов. Располагался портрет в самом центре города, на месте сегодняшнего Сквера городов-героев.

- Работали мы там всем бригадой. Прорабом у нас была Тамара Александровна Тимохина,  царство ей небесное. Очень долго пришлось возиться с переносицей – ни у кого она не получалась. Я тогда была новичком, только-только начинала работать, поэтому мне такое ответственное дело не предлагали. Но я вызвалась сама. Попробовала – и сразу получилось. Да и вообще как-то все у меня ладилось. Поэтому Тамара Александровна и отправила меня учиться. Сказала: у тебя, Лидочка, есть данные, поезжай в Харьков, поступай в техникум зеленого строительства. Я стеснялась, думала, не сдам экзамены. Но поехала и сдала.



В Харькове с Лидией Григорьевной приключилась история, которая могла коренным образом изменить ее жизнь. Кроме прочих, Бог подарил ей еще и музыкальный талант – она и сейчас поет в хоре, базирующемся в КИЦ. Ну а на первом курсе, конечно, не стать звездой самодеятельности просто не могла. Во время выступления на одном из городских мероприятий ее и заметили московские «искатели талантов».



- Хорошо помню тот концерт - я тогда пела «Называют меня некрасивою». А на следующий день все было как обычно – учеба, потом уборка техникума – наша группа как раз дежурила. Я закончила мыть полы в кабинете физики и пошла помогать подруге, и  вдруг слышу, кричат «Воробьева (это моя девичья фамилия), иди в кабинет физики!» Что такое, думаю, я же тщательно убралась! Беру ведро, швабру, иду назад. Захожу в кабинет – сидят наш аккордеонист, наш классный руководитель и незнакомая женщина. Женщина спрашивает - это вы вчера на концерте пели? Я, говорю, а что, разве неправильно? Да нет, говорит, все правильно. Попросила меня спеть гамму, потом еще раз, чуть повыше, потом – куплет из вчерашней песни. Наконец говорит классному руководителю – ну все, мы ее забираем. Я, конечно, испугалась. Но оказалось, что она хочет забрать меня в Московскую консерваторию, учиться.  Я сказала, что без папиного разрешения никуда не поеду. Стали звонить папе, там начали его искать - тогда ведь на весь в колхоз был один телефон. Папа, конечно, разрешил и даже очень обрадовался, но я все равно не поехала. И никогда об этом не жалела, и сейчас не жалею. Значит, судьба мне была приехать в Севастополь и встретить тут своего Юру…



На втором курсе девочка серьезно заболела: на уроке физкультуры группу отправили кататься на лыжах, которые для жительницы Крыма были в новинку. Но старалась она так, что  спортивный костюм промок насквозь. На обратном пути, прислонившись от усталости к какой-то железке в трамвае, поняла, что примерзла. А к вечеру столбик градусника прыгнул к сорока – началась болезнь и долгое, медленное выздоровление. Результатом стал перевод в Ялту, где как раз открылся  сельскохозяйственный техникум. Практику будущие озеленители проходили в замечательных местах – Никитском ботаническом саду, Алупкинском дворце… А после окончания учебы Лидия Григорьевна вернулась в Севастополь.

- Меня назначили прорабом и сразу дали участок - Инкерман, Балаклава и Южный берег Крыма до самой Мухолатки. И на этом участке я проработала 23 года, пока меня не перевели в Гагаринский район. И квартиру нам дали там же, в Балаклаве. Там прошли мои счастливые годы, там и дети родились. И сейчас балаклавцы, когда встретят меня на улице, всегда говорят – как хорошо у нас было, когда вы работали! И газоны всегда стригли, и цветники красивые были,  и кедры ваши у райисполкома выросли ого какие. Хорошую жизнь мы прожили, интересную!

У меня в подчинении было две бригады – одна называлась бригадой текущего содержания и занималась поддержанием порядка и уходом за растениями - рыхлила, поливала, стригла, косила. Другая – непосредственно посадками. Озеленяли мы не только сам город, но и ЮБК, Ласпи, Батильман, Мекензиевы горы…

Все эти сосны и кипарисы над краем дорог сажали мы. Девчата садились в бортовую машину с будкой,  ехали и всю дорогу пели. И все уже знали, что это поехали озеленители. Таких участков, как мой, в городе было несколько – у каждого свой прораб, а старшим прорабом была Валентина Федоровна Смурыгина. Работал в составе Зеленстроя и отряд по борьбе с вредителями: несколько раз в год деревья опрыскивали, чтобы уничтожить гусениц. И деревья у нас никогда не болели. А сейчас гусеницы падают людям на голову, и все листья в прошлом году поела белая бабочка...

Проектированием озеленения занималась проектно-сметная контора – раньше ведь ни один жилой дом без этого просто не приняли бы, так что работы у них было много. Проект озеленения мы получали готовый, а  саженцы отбирали сами. В Крыму с этим была проблема, поэтому мы их привозили, откуда только было можно. За хвойными, например, ездили на Кавказ. Хвойные деревья очень хороши – они и красивые, и воздух очищают, и запах от них хороший, и сора намного меньше, чем от лиственных. А это тоже очень важно: раньше мы даже кусты очищали от опавших листьев, а теперь этого не делают, все лежит и гниет. Много хвойных было высажено в конце проспекта Острякова, жаль, что часть деревьев была уничтожена строительством... 



«Парк Победы создавал весь город»



О том, как нужно озеленять город, о той тщательности, которая культивировалась представителями профессии в прошлые годы, Лидия Григорьевна может говорить часами. И так было всегда: подрастающие дети, слушая разговоры родителей, порой не выдерживали – ну что вы все время о своем озеленении!

С будущим мужем Лидия Григорьевна тоже познакомилась на работе. Комиссованный по состоянию здоровья военный окончил сельскохозяйственный институт и был назначен директором «Зеленстроя». Красивый, высокий, стройный, не понравиться он просто не мог. И нравился многим, а вот в кино пригласил  именно Лидию Григорьевну.

- Все говорили - такая тихая девчонка, да еще и некрасивая, а какого парня отхватила! (смеется). А он влюбился в меня, и все. После первого походы в кино мы стали ходить на танцы - танцпощадка тогда была на Историческом бульваре, а наше общежитие – на улице Николая Музыки. Сначала я жила у маминой сестры тети Сони, на улице Супруна, но с девчатами в общежитии было интереснее, и я перебралась к ним. Юра, бывало, пойдет  меня провожать, зайдет к нам и сидит часами. Досидит до того времени, что уже и транспорт ходить перестанет, потом с Николая Музыки идет пешком до Горпищенко. А в 1967 году мы сыграли свадьбу.



Несколько лет назад глава дружной семьи, в которой выросло двое детей, умер. Сын, генерал, с семьей живет в Москве. В столице у Лидии Григорьевны две внучки - одна работает в университете, другая учится в архитектурном институте и радует бабушку своими рисунками. В столицу Лидия Григорьевна ездит часто – как не поедешь, если сын присылает по интернету билеты и дает команду прибыть? Но Москву не слишком жалует – город суетный, тяжелый. И, несмотря на уговоры, каждый раз возвращается в Севастополь. Здесь живут еще три внучки, мама которых, дочь Лидии Григорьевны, работает учительницей. А еще здесь на каждом шагу оживают дорогие сердцу воспоминания и душа горит при виде того, как изменился город. Взять, например, Парк Победы, директором которого Лидия Григорьевна была назначена в начале 90-х. А до этого вместе практически со всем городом участвовала в его создании.



- Парк Победы создавал весь Севастополь. Масштаб работ был огромный, и делалось все с таким трудом! Грунт там приходилось взрывать - взрывные работы велись ночью, и Юра всегда при этом присутствовал, потому что чувствовал ответственность за людей. Строили парк всем миром – на субботники приходили военные, студенты, школьники… Все шли как на праздник, всюду гремела музыка. И начальство городское работало наравне со всеми, и не только в Парке Победы. Однажды, помню, иду после субботника в Балаклаве, вижу – Горбатов, заместитель председателя райисполкома, сам грузит мусор. Оказалось, матросов, которые работали на субботнике, уже увезли, а мусор они убрать не успели, вот он и наводит порядок. Можно сейчас такое представить?

Жаль, что многое из намеченного мы в Парке Победы сделать так и не успели. А сейчас там, конечно, картина грустная. Многое просто уничтожено – осталась, по сути, только центральная аллея. Но самая большая печаль — это высотные дома, которые там начали строить. 

Мы, ветераны, даже писали про это Путину – после этого строительство вроде бы остановилось, а сейчас вот возобновилось опять. Мы уже и на митинг ходили, и еще пойдем – нельзя уничтожать то, что весь город создавал таким трудом. Такой парк в Севастополе  всего один, и задумвался он как живой памятник погибшим. И вдруг – жилые дома, где люди будут пить, есть, танцевать… Я не понимаю, как можно там жить. Я бы точно не смогла…



Когда Лидия Григорьевна начинает говорить о том, что нужно сделать в парке, чтобы улучшить его вид, у нее буквально загораются глаза. Она и сейчас придумывает и рисует клумбы, которые хотела бы там видеть. Но в первую очередь, говорит, надо привести в порядок старые посадки. Вот кусты розмарина и лавандина совсем развалились, потеряли форму, а ведь когда-то выглядели просто великолепно. А сколько и в Парке Победы, и в городе в целом было клумб, какие розы цвели!



- Однажды  Юра пришел домой и рассказывает: я купил нам билеты на турпоезд в Среднюю Азию, поедем, посмотрим. Я расстроилась – даже в поезде до Москвы измучаешься, а тут в Среднюю Азию! Но раз уж купил, поехали. И увидели там такие красивые розы! Сорт назывался «Коралловый сюрприз». Юра договорился, чтобы нам их прислали, и через некоторое время мы встречали вагон с саженцами. Эти розы долго росли на площади Ушакова, пока в 2015 году их не убрали и вместо цветов не насыпали гору щебня. Вот как можно было такое сделать? В этом году цветов посадили много, ничего не скажу. Но я все равно смотрю и расстраиваюсь – ведь надо же и вокруг порядок навести! Вот недавно, например, была в Парке Победы, возле памятника Георгию Победоносцу – тюльпаны цветут, а вокруг – смотреть не хочется. Надо ж было убрать пырей, траву подстричь, привести в порядок сантолину - кусты совсем развалились. Все сейчас делают тяп-ляп. А от нашей работы глаза  радовались! Сейчас вся моя надежда на «Парки и скверы» - новое предприятие, которое начало заниматься озеленением с 1 апреля. Очень уж хочется, чтобы все делалось заботливо и грамотно...



«Город был чистым и дружным»



Работать Лидия Григорьевна продолжала до самого конца 2008 года. Но и сейчас ее нередко просят прийти, посмотреть, оценить, дать консультацию. Приходится ехать то на Юмашевский рынок, чтобы вынести окончательный приговор сухим кипарисам, то в Парк Победы, то куда-то еще. Вся трудовая испещрена благодарностями, которым нет числа. От прежних лет остались и привычки, избавиться от которых было очень непросто.



- Я всю жизнь провела на улице, поэтому тихо говорить не могла - все-таки там транспорт ходит, приходилось повышать голос. Дома, бывало, начну что-нибудь рассказывать, а сын мне: мама, тише, тише…



Человек, который проводит свои дни на улице, видит многое и чувствует сам ритм города, его дух. Вспоминая чистоту, которая царила на севастопольских улицах, Лидия Григорьевна признает – любители бросить окурок мимо урны встречались и раньше. Но незамеченным такой поступок не оставался: немедленно находился тот, кто делал грязнуле замечание. И тот слушался, даже если просьба убрать за собой исходила от школьника.

- Город был чистый, ухоженный, чтобы кто-то что-то выбросил с балкона, такое и представить себе было невозможно.  У подъездов росли цветы, все друг с другом соревновались – у кого двор самый красивый. А сейчас даже возле управляющей компании двор такой, что стыдно смотреть. Посадили деревья – они у них не прижились. Так пеньки сухие торчали долго-долго, недавно только, слава Богу, срезали. А чего можно требовать от тех, кто не может у себя под носом порядок навести? Кто-то должен за всем этим следить, спрашивать с людей. И нашу работу тоже контролировали, а как вы думали. Не дай Бог, где-то мусор останется - меня, прораба, сразу лишили бы квартальной. А как за приживаемостью растений следили? Если лунка сделана неправильно и из нее уходит вода, за это наказывали, потому что растение не приживется. Вот и был город красивым, чистым, ухоженным.

А сейчас?  Я зимой все время думаю – вот взять бы сейчас кого-нибудь из чиновников, которые отвечают за состояние города, проехать с ними по Севастополю, показать им камни, которые круглый год лежат на откосах дорог. Если эти валуны убрать, у нас будет совсем другой вид даже без озеленения.

Но ощущение такое, что никого все это не волнует…



Пусть простит нас читатель, которому показалось, что в этой статье многовато негатива. Лидию Григорьевну легко понять: страдания человека, посвятившего жизнь хорошему делу и наблюдающего за его упадком, сравнимы со страданиями композитора, вынужденного часами выслушивать отчаянно фальшивое исполнение своих произведений. Особенно если дело это связано с созданием красоты, а его упадок приходится наблюдать едва ли не на каждом шагу.

Так стоит ли удивляться, что каждая прогулка по Севастополю приносит нашей героине не только радость, но и боль? А еще  мне кажется, что это тот самый случай, когда сравнение, даже если оно не в нашу пользу, необходимо, как горькое, но спасительное лекарство. Ведь если со слишком мелкими и неаккуратно посаженными тюльпанами вполне можно смириться, то к трупам не прижившихся деревьев на улицах и зарослям  бурьяна в скверах привыкать точно не стоит.

Если, конечно, мы не хотим подтвердить правоту теории разбитых окон и окончательно превратить город в мусорный полигон.     



Ольга Смирнова

фото из архива героини