Уже год в Крыму жительница Москвы Юлия Нагаевская восстанавливает музей своих бабушки и дедушки — художницы Елены Нагаевской и искусствоведа Александра Ромма.
Как была связана супружеская пара из Бахчисарая с Марком Шагалом, Александром Ханжонковым, Иваном Тургеневым, Анри Матиссом, Максимилианом Волошиным и Анной Ахматовой, сквозь какие жизненные испытания проходили люди искусства в XX веке и как развивать частную инициативу в сфере культуры в наши дни, узнавал ForPost.
Из Средней Азии в Москву
На крутом склоне долины реки Чурук-Су среди частной застройки Бахчисарая один из домов напоминает восточную шкатулку с сокровищами. Три небольшие комнаты дома-музея увешаны картинами, а все свободные поверхности заняты статуэтками, фотографиями и иными свидетельствами эпохи.
Первый выставочный зал посвящён молодости художницы Елены Нагаевской. Неработающая дровяная печь покрыта пожелтевшим снимками, документами и книгами. Самые старинные экспонаты здесь — это свидетельство о браке и похвальный лист женского училища в Оренбургской губернии, где Нагаевские оказались как крестьяне-переселенцы ещё в XIX веке.
«Елена Варнавовна училась в Мариинском женском училище в Актюбинске (сейчас город Актобе в Казахстане — Прим.). Этот похвальный лист за отличную учёбу был выпущен ограниченным тиражом в честь 300-летия Дома Романовых, поэтому мы видим здесь изображение царской семьи. Ещё один похвальный лист она получила перед самым выпуском в 1916 году, после чего уехала в Ташкент, где поступила в университет на педагогический факультет», — поделилась первыми успехами бабушки Юлия Нагаевская.
Родители всегда стремились оградить всех пятерых детей от проблем, не посвящая их в финансовые тяготы, а лишь поощряя любовь к знаниям и творчеству. Эти принципы воспитания дали свои плоды: к примеру, младший брат Елены Василий стал инженером и следил за постройкой дорог в таких дружественных СССР странах, как Афганистан. Другой брат Александр работал главным агрономом совхоза «Ливадия» и жил в Оползневом на ЮБК вместе с супругой Ниной — дочерью пионера отечественного кинематографа Александра Ханжонкова.
Тем временем старший ребёнок Нагаевских Елена, став дипломированным преподавателем, не связала судьбу со школой и учениками, а решила отдаться давнему влечению — рисованию. Следуя зову сердца, девушка смело отправилась в Москву, где в 1921 году поступила на курсы профессиональной живописи. В столице провинциалка с головой окунулась в водоворот творческой жизни.
«Елена Варнавовна посещала различные выставки и мастер-классы, слушала вживую Владимира Маяковского. Здесь же она познакомилась со своим первым мужем Семёном Волиным — вот свидетельство об их браке, вот их фотография, — демонстрирует документы Юлия Нагаевская. — Волин был политиком, эсером».
Зигзаги судьбы
Происходящие в стране перемены не могли не отразиться на молодой семье. Семёна Волина за политические взгляды приговорили к расстрелу, но в последний момент казнь заменили на ссылку в Иркутск. Елена Нагаевская мужественно последовала за супругом.
В Сибири чета прожила три года, после чего главу семьи помиловали раньше срока. Волин и Нагаевская не стали возвращаться в столицу, а отправились на Кавказ.
«Здесь Елена Варнавовна впервые увидела горы и, любуясь ими, поняла, что живописью надо продолжать заниматься: это её призвание. Поэтому она стала рваться обратно в Москву для того, чтобы возобновить обучение», — продолжает собеседница ForPost.
В столицу Советского Союза супруги ехали кружным путём — через Саратов. С этой поездки в коллекции бахчисарайского музея хранится одна из самых ранних живописных работ художницы под названием «Наша комната в Саратове» за 1927 год: на миниатюрном рисунке изображён сидящий Семён Волин с книгой.
Однако в Москве, куда они вернулись, пару ждали новые испытания. Не приняв советскую власть, Семён Волин решил эмигрировать за границу, куда ещё до революции переехали его родители. Вновь занятая любимым творчеством Елена Нагаевская поначалу не сопротивлялась намерениям мужа, но в последний момент на вокзале резко передумала.
«Уже, можно сказать, поезд трогался с места, когда она сошла с подножки вагона и осталась на перроне», — поделилась драматическим поворотом судьбы бабушки Юлия Нагаевская.
Этот поступок собеседница ForPost объяснила тем, что Елена Варнавовна всегда была здравомыслящим человеком твёрдых взглядов. Девушка глубоко любила родных и родину, поэтому не смогла всё бросить и уехать.
Впервые в Крыму
Впрочем, скучать в разводе молодой женщине не пришлось. На одной из художественных выставок в 1930 году Елена Нагаевская познакомилась с Александром Роммом. Будучи старше девушки на 13 лет, её новый друг к тому времени был известным искусствоведом с обширными связями в творческих кругах Москвы и Ленинграда.
«Они зарегистрировали брак в 1931 году и стали жить в небольшой комнате на Чистых Прудах в столице. Сюда к ним приходили в основном его знакомые: Анна Ахматова, Борис Пастернак, Константин Богаевский. Так, однажды в гостях у них оказалась Анастасия Цветаева», — рассказала Юлия Нагаевская.
Во время одной из бесед Анастасия Цветаева спросила у Елены Варнавовны, бывала ли та в Крыму. Молодая художница призналась писательнице, что на полуострове ей ещё не доводилось бывать. Новая знакомая тут же предложила написать рекомендательное письмо вдове художника и поэта Максимилиана Волошина — обе сестры Цветаевы давно и крепко дружили с ней. Вооружившись посланием, Елена Нагаевская в 1937 году отправилась в Коктебель.
Лёгкая и открытая в общении художница быстро нашла общий язык с Марией Волошиной. Их дружба не ослабевала до самой смерти хранительницы коктебельского дома в 1976 году. В коллекции бахчисарайского музея есть коллекция писем из Коктебеля, среди которых особенно пронзительно звучат строчки, написанные во время оккупации и освобождения Крыма в Великую Отечественную войну.
Бывая в гостях у Марии Волошиной, Елена Нагаевская познакомилась с жителем Старого Крыма Григорием Петниковым, который сочинял стихи и переводил на русский язык сказки братьев Гримм. Свидетельством их дружбы осталась небольшая акварель «Интерьер в столовой Петникова в Старом Крыму», а также коллекция художественных открыток, которые присылали старокрымскому поэту такие его знакомые, как поэт Евгений Евтушенко.
На прямой связи с Матиссом и Шагалом
Следующий зал бахчисарайского музея посвящён второму мужу Елены Нагаевской — Александру Ромму. По информации собеседницы ForPost, её дедушка происходил из интеллигентной семьи практикующего хирурга и оперной певицы. Мать училась у Полины Виардо и дружила с писателем Иваном Тургеневым, а когда ездила петь в Парижскую оперу, то брала с собой сына. Эти поездки развили способность мальчика к языкам.
Родители дали Александру прекрасное образование и всячески поощряли его разностороннюю натуру. Так, с ранних лет у будущего искусствоведа проявилась склонность к рисованию.
«У нас, к сожалению, в музее лишь одна работа Александра Георгиевича, остальные — в частных коллекциях. Он был графиком. Любил писать портреты людей — наблюдал быт и выражения лиц», — уточнила внучка мастера.
Графические наброски мужа Елена Нагаевская собирала в альбомы: несколько таких подборок представлены в коллекции музея.
Впрочем, Александр Ромм не только «охотился» за новыми лицами, но и сам нередко становился натурщиком. С различных полотен, развешанных по стенам комнаты, на посетителей взирает мудрый взгляд из-под очков мастера. Один из портретов особенно ценен — это репродукция картины кисти Марка Шагала 1913 года: они были близко знакомы в молодости.
«Александр Ромм и Марк Шагал вместе проходили обучение в Париже. Поскольку Шагал происходил из бедной семьи, то его поездку во Францию оплатила мать Ромма, которая разглядела в юноше задатки большого таланта, — подчеркнула Юлия Нагаевская. — Кроме этого, сохранилась переписка Ромма и Шагала: сейчас письма переданы Третьяковской галерее. Когда мама их впервые обнародовала (тогда они ещё хранились в семейном архиве), это стало сенсацией — стал известен российский период жизни Шагала, который художник, находясь в эмиграции, не афишировал».
Однако многим Александр Ромм известен в первую очередь как искусствовед и переводчик. Свободное знание семи языков позволяло ему писать статьи не только на русском, но и переписываться с зарубежными мастерами, готовя об их творчестве научные публикации. В качестве примера талантов дедушки Юлия Нагаевская рассказала о том, как он три года эпистолярно общался с французским художником Анри Матиссом, после чего выпустил о нём книгу.
Бахчисарай — это на всю жизнь
В 1951 году художница получила приглашение приехать в Крым от своего бывшего научного руководителя археолога Евгения Веймарна. Учёный после Великой Отечественной войны создал в Бахчисарае археологическую станцию и руководил раскопками в Инкермане и на Чуфут-Кале.
«Евгений Владимирович пригласил Елену Варнавовну стать частью его команды. Ей как художнице и искусствоведу стало интересно. Она стала участвовать в археологических экспедициях, а также по заказу Ханского дворца писала живописные работы — большие панно, связанные с историей крымскотатарского народа: минареты, мавзолеи и памятники старины. Кроме этого, она работала в историческом отделе музея-заповедника, где исследовала документы. Такой большой объём задач у неё был», — уточнила Юлия Нагаевская.
По данным собеседницы, поначалу её бабушка снимала жильё в Бахчисарае, поскольку периодически ей приходилось регулярно бывать в Москве. В один из приездов в столицу Елена Нагаевская уговорила Александра Ромма переехать навсегда в Крым. «Бахчисарай — это на всю жизнь», так она писала мужу в письме.
Увы, в долине Чурук-Су супруги вместе прожили лишь год. В 1952 году Александр Ромм скоропостижно скончался, но его вдова не стала возвращаться к родным в Москву, а, наоборот, обосновалась в Крыму, купив на последний гонорар покойного небольшой колыбный дом, построенный из смеси навоза и текстиля.
На новом месте художница активно включилась в местную общественную жизнь: по словам внучки, Елена Нагаевская неоднократно обращалась к руководству городка с просьбами отремонтировать дороги и коммуникации. Также она охотно давала уроки живописи как детям, так и взрослым.
«Елена Варнавовна была человеком широкой души, никогда не брала деньги за обучение, — рассказала её внучка. — Кроме этого, она решила организовать художественную выставку в местах депортации крымских татар. Нагаевская подготовила несколько собственных пейзажей Бахчисарая, договорилась с коллегами по цеху, и такую большую коллекцию отвезла в Ташкент. Выставка имела большой успех. Зная о стеснённых условиях жизни в депортации, Елена Варнавовна после выставки реализовала несколько своих работ, передав вырученные средства нуждающимся».
Следующие почти сорок лет Елена Нагаевская посвятила Крыму, лишь время от времени навещая дочь и внуков в Москве. При этом предложения о переезде продолжали поступать.
Одним из самых неожиданных вариантов стало письмо от первого мужа Семёна Волина. Тот, работая в 1960-е годы в Нью-Йоркской публичной библиотеке, наткнулся на искусствоведческий очерк в одном из журналов. Бывший эмигрант узнал в авторе публикации свою оставленную в Советском Союзе супругу.
«Семён Волин признался Елене Варнавовне в том, что всю жизнь любил только её одну, поэтому никогда больше не был женат. Более того: он позвал её к себе в Америку», — добавила собеседница ForPost.
Впрочем, как и на вокзале в 1926 году, художница остался верна своим принципам, поэтому отказала.
Между тем бахчисарайский дом-музей Елены Нагаевской несколько десятилетий оставался центром притяжения для деятелей культуры. Здесь гостили и работали выдающиеся творцы эпохи. Такие литераторы, как Анна Ахматова и Анастасия Цветаева, такие художники, как академик живописи Александр Куприн, мастер экслибриса Герман Ратнер, пейзажист Сергей Пустовойт и многие другие. Именно их многочисленные работы-подарки представлены в третьем основном зале выставки, который оборудован в помещении, пристроенном после смерти художницы в 1989 году её дочерью Майей Соколовой.
«Мать с отцом сначала отремонтировали старый домик, он был в плачевном состоянии. Потом построили рядом тот дом, где мы сейчас живём», — пояснила Юлия Нагаевская.
Через пять лет работ в 1995 году обновлённый дом-музей Нагаевской и Ромма принял первых посетителей. Учреждение процветало и развивалось до 2013 года, пока не ушла из жизни Майя Соколова. Следующие десять лет бахчисарайский музей находился в забвении: собеседница ForPost не имела возможности уделять ему достаточно внимания.
Музей в долине Чурук-Су
Лишь в 2023 году культурное пространство в сердце Бахчисарая получило новый импульс к развитию. Юлия Нагаевская, сделав ремонт интерьера и обновив экспозицию, вновь открыла двери для посетителей.
«Мне было сложно первое время, да и сейчас непросто, потому что создание музейной выставки и экскурсионного маршрута требует особых знаний. Даже перевесить две работы занимает несколько дней: сочетается или нет с окружающими предметами, какую историю рассказывает и так далее», — поделилась трудностями собеседница.
Кроме этого, наследие Елены Нагаевской настолько огромное, что некоторые предметы коллекции остаются до сих пор не систематизированными. При этом исследования артефактов приходится совмещать с организаторской деятельностью, маркетинговым продвижением и экскурсиями.
В планах москвички открыть ещё один выставочный зал, отремонтировав так называемый флигель Куприна — каменную пристройку, сделанную близким другом и коллегой Елены Нагаевской мэтром живописи Александром Куприным. Помещение, по оценке собеседницы ForPost, находится в аварийном состоянии: крыша течёт и вот-вот рухнет, в обновлении нуждаются пол и стены.
Несмотря на множество задач, Юлия Нагаевская не опускает руки, а продолжает продвигать творческое наследие предков и их друзей в массы, мечтая познакомить с ним как можно больше людей. Недавно она побывала в гостях и договорилась о сотрудничестве с домом-музеем художника Константина Коровина в Гурзуфе, который вновь принял туристов после реновации. Как писал ForPost, идейным вдохновителем и организатором нового культурного пространства на ЮБК стал известный российский кинодеятель Сергей Жигунов и его супруга Виктория.
Пелагея Попова
Фото: Власта Пидпалая|ForPost
