По дороге в Евпаторию, в открытой всем ветрам Альминской долине наше внимание привлек мемориальный комплекс, посвященный Альминскому сражению – прелюдии первой обороны Севастополя.

Когда в сентябре 1854 года близ Евпатории «вырос на горизонте лес из мачт на неприятельских судах», и 62-тысячный англо-французский десант двинулся к Севастополю, на дальних подступах к городу 8 (20) сентября его встретила 30-тысячная русская армия. Несмотря на численный перевес, а, главное, техническое превосходство неприятеля, русские воины проявили чудеса героизма. Тесным строем, под градом штуцерного огня они шли на позиции неприятеля, и, достигнув их, дрались врукопашную. История донесла до нас подвиг, запечатленный в памятнике солдату со штыком наперевес и надписью на постаменте: «Здесь 8 сентября 1854 г. Владимирский мушкатерский полк под командой полковника Ковалева отражал атаки англичан, три раза бросаясь в штыки и опрокидывая их к реке Альме. Он потерял 51-го офицера и 1260 нижних чинов убитыми и ранеными».

Для неприятеля Альминское сражение оказалось пирровой победой в силу катастрофических потерь. Энгельс (да-да, тот самый), внимательно следивший за ходом Крымской кампании и отнюдь не симпатизировавший России, отмечал, что «никакой решающей победы союзники вообще не одержали, русские отступили в полном порядке, сохранив все свои орудия». Еще более примечательно признание герцога Кембриджского: «Еще одна такая победа – и у Англии не останется армии».

И пока противник зализывал раны, жители Севастополя, солдаты гарнизона и матросы сумели за эти дни создать сухопутную оборонительную линию из восьми бастионов, державших осаду 349 дней.

А на въезде в Евпаторию об эстафете славных патриотических традиций напомнил памятник евпаторийскому десанту.

Когда на исходе 1941 года наши войска заняли Керчь и Феодосию, командование Крымского фронта для расширения плацдарма боевых действий потребовало высадить десант в Евпатории. Приказ есть приказ, и в ночь 4 на 5 января 1942 года десант морской пехоты численностью 740 человек под шквальным огнем врага высадился на разрушенное побережье. Сказать, что эта боевая операция ошеломила немцев – значит, ничего не сказать. Черноморцам удалось занять старый центр Евпатории и удерживать его в течение суток. Крымский фронт так и не перешел в решительное наступление, и воины дрались до последнего вздоха.

Сейчас море штормило, наверное, так же, как в том далеком январе. А вот и сваи старого пирса – того самого, который в ледяной воде матросы подпирали своими спинами.

Памятник 1970 года запечатлел неудержимый порыв, ошеломивший врага. Побережье было пустынным, но кто-то, видимо, совсем недавно побывал здесь, повязал георгиевскую ленточку на якоре у подножия памятника и положил на мемориальную плиту две свежие гвоздики.

А Евпатория приглашала перелистать еще более давнюю летопись.

На памятном знаке впечатляющая дата – 2500 лет, и скульптура дельфина – память об античной Керкинитиде, основанной в конце VI века до нашей эры и печатавшей монеты в виде дельфина. Пал город под ударами гуннских орд в IV веке нашей эры, а в XV веке возродился как Гёзлев (дом с глазами).

Через Дровяные ворота XV века, сохранившиеся благодаря тому, что одна из стен стала в свое время стеной хлебозавода, действующего и в наши дни, мимо старых мельничных жерновов эпохи Средневековья мы прошли в музей. Увидели старую европейскую карту Крыма, мастерски выполненную на телячьей шкуре, макет Гёзлева с оборонительной стеной, узкими извилистыми улочками, где каждый домик выстроен с исторической достоверностью. В бухте швартовались корабли, в небо тянулись минареты 24-х мечетей, в том числе главной.

На стенах литографии Огюста Раффе – французского художника первой половины XIX века. Под ними национальные костюмы с затейливыми орнаментами. Запомнились кофейный столик с раскрытым Кораном, а также детская колыбелька на ковре XV века – краски на ковре не выцвели по сей день.

Кто-то когда-то исключительно метко назвал Евпаторию Малым Иерусалимом. Действительно, в старой части города буквально в считанных минутах ходьбы соседствуют храмы практически всех религиозных конфессий многонационального Крыма.

На территории национально-исторического ансамбля «Текие-Дервиш» – остов мечети Джума-Джами (Шукурулла-Эфенди) XVII века с чудом сохранившимся внутри сердцем храма – михрабом.

Но самой впечатляющей ожившей сказкой загадочного Востока предстало сохранившее свой первозданный облик текие – храм дервишей суфийского ордена «Мевлеви».

Дервишами на Востоке называли монахов-отшельников, искателей истины, исповедовавших принцип: в миру, но не от мира сего. Особым уважением дервиши пользовались и в Крыму. Странствуя по городам и странам, они играли примерно ту же роль, что ныне телевидение и Интернет, информируя людей о самых разных событиях, произошедших в чужих краях. А еще врачевали, толковали сны, предсказывали будущее, продавали магические амулеты. Могущественные султаны и ханы – сильные мира сего – первыми кланялись дервишам. Вводя себя в транс, дервиши могли часами кружиться в магическом танце. Правда, экскурсовод пояснила, что демонстрационные танцы – это, как правило, постановочное шоу, а настоящие магические обряды проходят только за закрытыми дверями. В сообщество дервишей попасть было возможно, но нелегко: добро на посвящение должны были дать не менее 70 старших наставников. Дервишей сейчас больше всего в Турции.

У входа в текие надпись: «Очисть свою совесть перед входом в эту обитель. Суфий Хафиз».

Сразу же за дверью – келья имама с коврами на стене и каменном полу.

Внутри здания в глубь стен уходят кельи поменьше – каменные клети с узкими, словно бойницы, окнами и деревянными скамьями.

А в бывшем здании медресе расположился музей этнографии, где можно увидеть фигуры дервишей и много других интересных экспонатов: статуэтки простых тружеников и могущественных султанов, предметы быта. А сумки и расписные тарелки – источник вдохновения для современных дизайнеров.

На месте старого армянского квартала, во дворе нынешнего дома-интерната престарелых четко выделяется армянский храм Сурб-Никогайос постройки 1817 года. Внутри запомнилась детская купель-крещальня на широком подоконнике – почти такая же, как в Феодосийском армянском храме, где крестили будущего художника-мариниста И.К. Айвазовского.

Во время Крымской войны здесь располагался на постое французский гарнизон. На плитах одной из стен сохранилась нацарапанная штыком четкая дата – 1855. И «автографы»: Шарль, Ришар, Фабри, Филипп… Ну прямо как у Ильфа и Петрова: «Киса и Ося здесь были».

Здание синагоги оказалось за плотно закрытыми воротами, поэтому в обители богоизбранного народа побывать не удалось.

Зато посетили караимские кенасы XVIII века, не имеющие мировых аналогов. Поэтапное возрождение комплекса успешно ведется с 90-х годов прошлого века. Воссоздан центральный портал, украшенный мраморным монументом в память о посещении кенаса императором Александром I, внутренние дворики: Виноградный, Мраморный, Ожидания молитвы, Мемориальный, хозподворье, а также большая и малая кенаса.

В здании бывшей благотворительной столовой ныне находится кафе «Караман» с блюдами национальной кухни и восхитительным кофе по-гречески.

Побывали мы и в действующей мечети Джума хан Джами, заложенной Девлет Гирей ханом в 1552 году и строившейся по проекту архитектора Синана в течение 12 лет. Это было самое величественное здание в городе с небесно-голубыми куполами и стройными минаретами. Минареты, разрушенные в XVII и XIX веках от урагана, восстановлены в XX веке и стали еще красивее.

У входа испещренные узорчатой резьбой и арабскими надписями каменные надгробия, под которыми покоятся Мухаммед-паша и Селим-паша – турецкие генералы, погибшие в Крымской войне.

Внутри четыре витража, олицетворяющие времена года – задумка Синана.

Архитектурной доминантой исторической части города стал небесно-голубой православный Свято-Николаевский  собор, второй в Крыму по высоте, площади и вместимости – две тысячи прихожан. Храм был заложен в 1893 году на месте разрушенной в Крымскую войну одноименной церкви и торжественно освещен в феврале 1899 года. Георгиевские кресты на ограде – дань памяти павших в Крымской войне. Византийские кресты на колоннах напоминают о том, что собор является уменьшенной копией храма Святой Софии в Константинополе. А на куполах – русские православные кресты.

Внутри собора идет внутренний ремонт и реставрация.

Близ набережной – памятники всех эпох. Вот бард XVII века Ашик Омер со своей «визиткой» на постаменте: «Я из Гёзлева, Омером наречен, в Книгу Судеб лик мой свято занесен…». Неподалеку памятник большевику Караеву, председателю совета рабочих и солдатских депутатов Евпатории. И новый памятник евпаторийскому десанту.

Из жемчужин архитектуры запомнился трехэтажный доходный дом Семена Дувана, евпаторийского городского головы начала XX века. Благодаря градоначальнику-созидателю в Евпатории появились первый театр, школы, гимназии, гостиницы, музей, публичная библиотека, телефонная линия между Евпаторией и губернским центром – Симферополем, электрический трамвайный маршрут, который служит и до сих пор.

Многие дома уже достаточно ветхие, но даже не самые обеспеченные хозяева стараются украсить фасады.

В отличие от Севастополя, стены домов и общественных зданий здесь не расписаны уродливыми граффити. На улицах чистота и порядок, вызвавшие в памяти поговорку: чисто не там, где убирают, а там, где не сорят. Нет и бродячих собак. И хозяйские псы – на подворьях.

У котов, как у людей, тоже разные судьбы.

На обратном пути мы решили заехать в Национальный космический центр, созданный в 1960 году. Путь шел прямо-таки через тернии к звездам. Точнее, через села, производящие самое удручающее впечатление ветхостью домов, заброшенностью подворий и близлежащих земель. Как после гражданской войны, выглядело и село Витино, названное, понятно, не в честь нынешнего президента и его предшественника. Но при обоих «Витях» – и «оранжевом», и «голубом» (речь, понятно, о цветах партийных флагов) – города и веси деградируют с каждым годом все сильнее и сильнее.

Примерно так же запущенно выглядел внешне и Национальный космический центр – зато с тремя вывесками на державной мове.

В музее мы побывать не смогли, так как не было предварительной договоренности. Но на территории удалось сфотографировать капсулу, побывавшую в космосе.

Можно по-разному относиться к советской эпохе. Но мировая слава центра осталась в прошлом, когда наша большая страна была мировой космической державой. А ныне и Россия, и тем более Украина с годами все более сдают позиции из-за безденежья. Такова цена самостийностей и незалежностей.

Впрочем, история идет своим чередом. И учит, что периоды раздробленности и смут рано или поздно уходят в прошлое.

Ольга СИГАЧЕВА.

Фото автора