Севастопольский характер Вячеслава Яковлева: мемориалы, черти и хлеб с сахаром

Имя севастопольского скульптора Вячеслава Яковлева стало широко известным как в самом Севастополе, так и за его пределами только в последние годы. Хотя его работы знают абсолютно все севастопольцы.

Началось всё с его парковой скульптуры «Осьминог» (или «Спрут»), которую четыре года назад выкупили у собственника и установили в Комсомольском парке имени Марии Байды. Это очень яркое и эмоциональное произведение из бетона, облицованное смальтой (непрозрачным стеклом). В подобном стиле у Вячеслава Яковлева выполнена ещё одна скульптура — «Рыбки». Эти работы напоминают творения Антонио Гауди, поэтому иногда нашего земляка называют «севастопольским Гауди».

В марте нынешнего года в этом же парке установили ещё одну парковую скульптуру Вячеслава Яковлева — «Нептун».

До недавнего времени она стояла на набережной возле ресторана Seavas. А в апреле съёмочная группа ForPost неожиданно нашла ещё одну скульптуру севастопольского мастера — одну из трёх урн-собак — в одном из гаражных кооперативов Балаклавы.

Впрочем, Вячеслав Яковлев известен не только своими весёлыми и неординарными парковыми скульптурами. Некоторые его работы стали настоящими символами города — Мемориал героической обороны Севастополя 1941-1942 годов, арка в честь 200-летия города, на которой красуются выполненные скульптором медальоны, барельеф «История флота» на фасаде кинотеатра «Россия».

Вячеслав Яковлев умер в 1999 году. О непростой судьбе и севастопольском характере скульптора ForPost рассказал его друг художник Владимир Адеев.

 -  Вячеслав Яковлев коренной севастополец? 

 - Он родился в 1937 году. Сам он москвич. Окончил вначале училище памяти 1905 года (Московское государственное академическое художественное училище), а потом Строгановку (Российский государственный художественно-промышленный университет имени Сергея Строганова) — факультет скульптуры. После института он был направлен в Севастополь, потому что была заявка на скульптора из местного горкома партии.

В Севастополе для него работы вначале не было, и он встретился с директором художественной школы Евгением Кольченко, который предложил ему поработать в художественной школе. И Слава начал преподавать. Я с ним в художественной школе и познакомился. С тех пор мы и дружим. А позже он начал работать в худфонде.

 - Расскажите о его работе на мемориале Сталинградской битвы во время учебы.

 - На пятом курсе Яковлев работал с Евгением Вучетичем (скульптор-монументалист, создатель мемориального ансамбля героям Сталинградской битвы на Мамаевом кургане в Волгограде и памятника «Родина-мать зовёт!») в Волгограде. Весь курс забрали помогать. Он сделал там маску матроса или солдата. Там ступени идут к памятнику, и слева-справа стена из лиц защитников. И вот маску Славы там несколько раз повторяли.

По итогам работ Вучетич написал ему хорошую характеристику, что он как скульптор достоин внимания.

А на пятом курсе у Славы были некоторые сложности с преподавателями: никак не мог найти тему для дипломной работы, уже все начали лепить, начали что-то делать, а он всё никак не мог приступить к работе. Всё кубики какие-то клеил, клеил, и все возмущались и хотели даже отчислить его.

Но его преподаватель Славку понимал, понимал, что он именно достойный скульптор; и когда Вучетич написал характеристику ему, его оставили на курсе, он сделал дипломную работу и всё получилось нормально. Он окончил с отличием.

 - Какие самые масштабные работы Яковлев выполнил в Севастополе?

 - Из больших работ — это мемориальная стена в честь героев обороны Севастополя 1941-1942 годов на площади Нахимова. Большой комплекс, в том числе барельефы родов войск у памятных камней городам-героям. Это всё приходилось Славе делать. Был конкурс — 4 или 5 работ было, и Слава его выиграл.

Потом он делал стенку кинотеатра «Россия» — «История флота». Это был заказ тоже большой. Потом въезд в Севастополь — арка. Слава там также барельефы делал с орденами и медалями. Чайки на гостинице «Крым» из алюминия, стела при въезде в Гагаринский район. 

 - Как он начал заниматься парковой скульптурой?

 - Наш товарищ из горкома партии был за рубежом и увидел там парковые скульптуры. Приехал и сказал, что было бы хорошо, чтобы в Севастополе такие же парковые скульптуры появились. Предложили Славе. Он в этом отношении был, конечно, с большим юмором и большой фантазией, потому что вряд ли кто-то из наших скульпторов севастопольских взялся бы за эту работу. И он начал делать скворечники, урны всякие разные.

Первым был петух с вёдрами под крыльями. Был бычок, который стоял возле <театра имени> Луначарского. Были три чёрта, три собаки, три рыбака.

Потом петух был возле рыбного магазина «Океан», голубь возле женской консультации. Сейчас сразу всё не вспомнишь, где стояли. Но большая часть стояла в центре города, эти скульптуры.

А потом потихоньку они стали исчезать. Куда исчезали — неизвестно. В общем, почти ничего не осталось. Только бетонные работы — Нептун, осьминог, рыбка.

Рыбка и осьминог должны была стоять в бассейне в Донузлаве (на территории Крымской военно-морской базы), но в 90-е годы всё развалилось, ему ничего не заплатили. Потом потихонечку их кто-то выкупил. Вот две скульптуры недавно в Комсомольском парке установили, а рыбка находится в частном владении.

 - Как севастопольцы приняли его работы?

 - Его парковые скульптуры с юмором воспринимали. Во всех отношениях никто не был против. Потому что в Севастополе такого не было — какая-то новая вещь, которая стоит в парке, в сквере, вызывает и юмор, и улыбку, и хорошее настроение.

Я не слышал, чтобы люди говорили, зачем здесь стоят собаки или рыбки. Нормально воспринималось. Я не слышал отрицательных отзывов, что скульптуры вызывают какие-то ассоциации неприятные у людей.

Всё было замечательно. Скворечники были, которые висели на Историческом бульваре и в Детском парке. Они же не мозолят глаза. Хотя птица там не селилась, потому что скворечники большие — до метра высотой. Скворец в такое не полезет. Слава сделал отверстия очень больших размеров. Туда ворона спокойно могла залезть. А так они висели — красивые, симпатичные. Многие не просто были деревянные, а ещё раскрашены. Так что тоже вызывали и интерес, и какое-то приятное настроение.

У него фантазия работала буквально молниеносно на что угодно. На любой момент он находил сюжет, находил какое-то решение. Поэтому в этом отношении я восхищался, где-то подражал. Но в основном это было для меня хорошим уроком, что работает фантазия, работает голова.

Он мог найти кусок доски и через пару часов придумать какой-то сюжет, что-то сделать интересное, оригинальное. Все скульпторы по Севастополю по-хорошему завидовали его способности работать и выражать свои эмоции, свои чувства в чем-то конкретно. Надо камень, надо гипс, надо металл, надо дерево. Любой материал был под властью. Он не переживал, не волновался. Я знаю, что кто-то работает в гипсе, в глине, а дальше, может быть, в мрамор перевести или в бронзу перевести. Он этим не был ограничен. Дерево — значит, дерево будет резать. Потом резал интересно. Надо в металле — металл, надо еще что-то — ещё.

Такие, как Славка, рождаются раз в сто лет. Он гениальный в своей области скульптуры. Я не знаю, если бы он остался в Москве, насколько был бы там взлёт у него, но в Севастополе он успел много чего сделать за свой век.

А сколько осталось эскизов, которые фактически можно сейчас перевести в материал. У него очень много проектов парковой скульптуры осталось.

Живописных работ у него не так много, в основном эскизы. Он был достаточно начитанный человек. Очень любил Пабло Пикассо, Фернана Леже, где-то немножко подражал этим художникам. Хотя и своё конкретное видение, своё представление было.

 - Он делал птиц, бычков, собак и других животных. Здесь вопросов нет. Почему черти?

 - Да, черти у него с давних времён. Рисовал чертей и обзывал это — «чёртова жизнь в Советском Союзе». Ну так, в шутку бурчал. Все же люди хотят чего-то лучшего, а когда нет работы постоянной, а у творческого человека это тем более очень сложно, то, естественно, начинаешь бурчать. Хотя он не отчаивался. Но в любом случае у него был пассив, что работы нет. Ну, сложно жить, когда у тебя нет денег, чтобы пойти в магазин, купить кусок мяса или ещё что-нибудь, чтобы спокойно покушать. Это тоже налагает на человека какие-то обязанности, потому что он обязан перед семьёй, он же кормилец, он должен кормить, а у него денег нет.

Сложно было найти заказы. Здесь, понимаете, везде и всюду есть такая нехорошая вещь — засилье старших товарищей, так будем говорить. Хотя он был выписан из Москвы первым секретарём горкома партии в Севастополе, официально прибыл, но работы доставались очень редко. А кому работы доставались? А в основном командовал Чиж (Станислав Чиж — известный севастопольский скульптор, автор многих городских памятников). Всё шло через Чижа. Если он не успевал, набирал кучу работы, тогда заказ переходил к Славе. И он в кратчайший срок выполнял работу. Ему, допустим, полагалось полгода или больше на работу, а он делал её за несколько месяцев, потому что ему надо было работать, деньги зарабатывать.

Потом — зависть какая-то человеческая. Опять же финансовый вопрос — никто не хочет отдавать работу, делиться работой, все себе-себе. А Слава не ходил, не ругался, не спорил, в этом отношении был спокойным. Он знал себе цену и говорил: да зачем мне с ним не ругаться, я всё равно лучше их.

Его пытались учить уму-разуму: когда приёмная комиссия смотрела эскизы, начинали говорить, что здесь не так. Слава просто забирал эскизы под мышку и уходил.

Но потом они были вынуждены принять его эскизы, потому что работу надо делать, время-то идёт. Её не сделаешь ведь за один день. Так что в этом отношении Слава был сам по себе и уверенный в своей работе человек.

Это присуще большим творческим людям, которые знают себе цену. Знают, что готовы и могут сделать любую работу. В этом отношении Слава был прекрасен.

Но Слава по натуре товарищ с юмором. Даже когда был в жизни сложный период, к нему придёшь даже поздно вечером — он спокойно открывал дверь, ставил чайник и начинал поить чаем. Хотя в доме ничего не было, но чай и хлеб, пожаренный с сахаром, это назывались пирожные, это было на столе всегда. Когда бы к нему ни пришёл.

Юморной был товарищ во всех отношениях. Был момент сложный, я пришёл, он сидит, и куча окурков у него лежит в пепельнице. Он их разрывает и делает самокрутки, и сам смеется. Дошёл до такой жизни, что курить нечего, сигареты купить невозможно. Я насобирал старые свои бычки, сижу и делаю самокрутки.

 - Чем Вячеслав Яковлев занимался после развала Советского Союза? 

 - Особенно подорвали его 90-е годы, когда работы вообще не было, финансирования не было никакого. Было очень сложно. И он так и не поднялся. Не нашёл себя. Сидел дома, голодный. Наташа работала, вот она его и кормила. Потом Вася, сын, окончил училище, токарь-фрезеровщик, и пошёл работать на завод. Тоже снабжал их деньгами.

Слава — он не то что гордый, но пойти на стройку или сторожем — для него это было не то. У него творчество, одно творчество. Он сидел целый день что-то чиркал. Я приходил, он хвастался, что сделал новые эскизы. Мы смотрели, смеялись, веселились. Я приносил свои работы, ему показывал. Он тоже что-то хвалил, что-то говорил, что не удалось. У нас отношения были с ним очень хорошие.

В 90-х все художники сидели на нуле. Занимались чем угодно. Пытались как-то выжить, свои работы кому-то продать. Ходили по организациям. Просто жалко было на них смотреть. Творческие люди, а заработать на кусок хлеба невозможно. Просто не было ни у кого денег. Ни одна организация ничего не заказывала. И даже сейчас никто ничего не заказывает. Вот у нас Совет художников — нам никто ничего не заказывает. Это может быть только частным образом. Кто-то там обратится, допустим, кто-то кому-то решил на день рождения подарить портрет его. Вот может быть такой заказ. Или что-то конкретное нарисовать попросят. А так работы нет.

Ещё салоны есть. Но опять же — купят, не купят твою работу. Очень сложно.

 - Каким он был мужем, отцом, другом, коллегой?

 - С женой душа в душу жили. Хотя были всякие нюансы. У кого нет в семье нюансов. Они вместе оканчивали Строгановку. Она на факультете дизайна тканей, он на факультете скульптуры. Познакомились на практике летней. Подружились, расписались. Ещё до окончания института — на пятом курсе.

Семья — для творческих людей сложная тема. Он всё время в труде, в бегах — то в мастерской, то дома. Заказ какой-то есть — надо лепить. Работа сложная, куча помощников, поэтому дома появлялся редко. Наташа по хозяйству.

С сыном посидеть дома не всегда получалось, хотя мы Ваську брали в походы за грибами. Я очень часто его брал с собой, Славе некогда было. Я был более свободный. В субботу, в воскресенье могли поехать с Васькой на рыбалку.

Слава очень любил портвейн. Вроде бы водка лучше, чем портвейн. Но он всё время мне говорил: мне нравится виноградный букет. Очень любил портвейн. И компанию он любил. Компаний у него было много. Было много товарищей, которые нехорошо с ним поступали — предлагали выпить, это плохо. Ему надо было трудиться, а он — душа нараспашку — ура, прекрасно, пришли все в гости к нему в мастерскую, он радостный, счастливый. Так что были моменты такие для него не совсем хорошие.

А коллеги — для него все художники были хороши, он никого не отрицал. Просто некоторые ближе к нему по натуре были, другие менее, а он всех любил. Он вообще к творчеству других относился очень благосклонно. Не было такого, что он ругал или говорил, что это недостойно, что это ерунда. Если ему не нравилось, он просто молчал. Потому что по натуре он добрым человеком был.

 - Какие были у него отношения с Севастополем?

 - Мы часто ходили с ним за грибами, это было у нас любимое занятие. Если он свободен, ехали в Терновку или ещё куда-нибудь. Пособирали грибов, нажарили, поели, чарку выпили под грибы. Это он был любитель, он из средней полосы человек, грибы знал с детства, поэтому для него грибная охота была удовольствием.

Потом любили с ним ходить в Херсонес. Где-нибудь на травке располагались и начинали фантазировать, что-то интересное рассказывать — о творчестве, о красоте и прочем. Могли час, два, три пролежать в траве, беседовать. Это были хорошие моменты, приятные. На маёвку туда ходили с семьями, детворой. Расстилали одеяло. С собой брали немножко выпить, поесть. И тоже разговаривали, песни пели. Нормальная человеческая жизнь.

А Севастополь он любил. Ему нравилось море, чайки. Я понимаю, что он был распределён сюда, мог ехать, мог не ехать, но он с удовольствием уехал в Севастополь.

Беседовал Андрей Киреев

Видео/Монтаж — Егор Кулик

Фото: предоставлены Владимиром Адеевым, ForPost, ВК