Почему шестая? Потому что несколько первых лет моей жизни в этом городе можно смело считать "год за два" :-).

А вообще, у меня тоже юбилей: с тех пор, как я поселилась в Севастополе, на улице Олега Кошевого, прошло ровно тридцать лет.

Помню, как, собираясь тогда в первую больницу на работу, часто слышала за окном какие-то странные гукающие звуки. Каково же было моё удивление, когда я узнала, что издают их небольшие серые птицы - горлицы. Адаптация к новому месту жительства шла очень тяжело, и эти звуки среди всего, что было здесь для меня неприемлемым, также страшно не нравились. Привыкшая к воркованию, издающих их голубиных я называла не иначе, как злыми страшными серыми птЫчками.

С похожей на них мне вскоре пришлось столкнуться в сквере у женской консультации. Я шла становиться на учёт по беременности и вдруг на моём пути оказалось ЭТО:

День был пасмурный. Мрачное бучардированное чудище смотрело на меня с явной усмешкой,

словно напоминая о том, что своих желаний надо бояться, бо они сбываются. Забыв, куда направлялась, я трижды обошла Птыца, как сразу нарекла глыбу, и ещё долго потом стояла под его клювом, пытаясь понять, за что он меня так не любит.

Прошла жизнь. Чего в ней только не было, но ехидный Птыц из неё никогда не исчезал, периодически напоминая о себе. И однажды я решила, что его портрет достоин быть помещённым в один из моих виртуальных альбомов. Свет увидел скульптуру в страшные времена оранжевой чумы, и не удивительно, что к снимку посыпались комментарии именно севастопольцев.

Особенно всех поражало, что ТАКОЕ установлено у женской консультации, ведь беременным рекомендуется созерцать исключительно красоту. Впрочем, парировали другие, в это заведение приходят и на аборты. Но самым ярким было высказывание о том, что, по ходу, такие "дятлы" нам полстраны принесли, включая президента.

Четверть века спустя, я снова стояла перед Птыцем и думала: "А действительно, кто это? Голубь или дятел? Кто его слепил таким, с крылом, словно простреленным "Дорой", но назло (?) всем вместе с хвостом показывающим, что всё у него ОК?

Вопросы сыпались один за другим, однако никто из моих знакомых не мог мне дать на них ответов.

Впрочем, если бы я задалась ими раньше, то наверное, на них пролил бы свет и Саша Сдобняков, сын известного севастопольского архитектора, с которым дружил мой муж, и сосед-художник Валера Назаров, но последний куда-то переехал, а Саша вообще умер... Я вдруг поняла, что осталось совсем немного, а я ничего, ничегошеньки не знаю о городе, которому отдала уже бОльшую часть своей жизни. Впрочем, к этому времени приобрёлся и кой-какой опыт, подсказывающий, что если чем-то интересуешься, рано или поздно оно само собой узнается. Так и вышло.

В очередной раз захожу в интернет и на чьём-то снимке вижу вот эту птицу:

Данная фотография сделана мной 31 мая 2013 года. А у того автора подписи под снимком начала двухтысячных годов не было, но я помню, как буквально застыла от изумления, уловив в скульптуре сходство с Птыцем, несмотря ни на что ставшим мне за эти годы практически родным. Из комментариев к фотографии узнаю, что автор снимка приезжал в Севастополь на похороны родственника и видел на севастопольском кладбище вот такое удивительное ...надгробие.

Времени было мало, и человек успел только один раз "щёлкнуть" диво. Я скопировала и распечатала снимок, долго нося его с собой и показывая всем знакомым. Но и с "Птыцем № 2" история повторилась: никто ничего о ней сказать не мог. В конце концов листочек истрепался, а адрес расположения снимка в интернете я не записала.

К тому времени к горлицам я давно привыкла и с удовольствием фотографировала их, зависших над пурпуром девичьего винограда и ловко склёвывающих лакомые синие ягоды.

Однажды мне довелось попасть на экскурсию по Гриновским местам, которую проводил не известный мне севастопольский художник Владимир Васильевич Адеев.

 

Экскурсия впечатлила. Познакомились с разработчиком маршрута ближе. Оказалось, что нам с Владимиром Васильевичем есть о чём поговорить, и в последующем мы неоднократно беседовали в созданной им Музейной комнате Александра Грина, что на площади Восставших.

В декабре прошлого года Владимир Васильевич настоятельно порекомендовал мне сходить на открывающуюся в музее имени Крошицкого выставку, посвящённую 75-летию со дня рождения севастопольского скульптора Вячеслава Яковлева. Имя это ни о чём мне не говорило, но, естественно, выставку я посетила.

Была она очень скромной. Без удовольствия рассматривала я портреты и скульптурки каких-то, на мой взгляд, нелепых, совершенно не симпатичных мне людей, ощущая некий дискомфорт, словно за мной, кроме смотрительницы, буквально с первой минуты пребывания в этом маленьком зальчике наблюдает кто-то ещё.

Переходя от стены к стене, от витрины к витрине, я начинала понимать, что здесь представлены работы не абы кого. Барельеф "История русского флота" на здании кинотеатра "Россия", Парадная арка на въезде в город, памятный знак "Покорителям космоса" в Гагаринском районе и, конечно же, Мемориальная стена, посвящённая защитникам Севастополя 1941-1942 годов на площади Нахимова, - говорили о том, что это произведения большого мастера, почерк которого для меня постепенно становился узнаваемым:

И вдруг - птицы! На фотографиях скворечников:

Какие-то до боли знакомые. Где?.. И - взгляд. Вот она! Скромненько так притулилась в уголке и действительно с насмешкой наблюдает за мной с той самой минуты, как я переступила порог зала! Хоть изображений двух дорогих моему сердцу "птыцев" на этой выставке не было, стало ясно: многолетнее "расследование" подошло к своему логическому завершению.

Сфотографировать Ворону категорически не позволили (почему??!!). Пришлось взять снимок из интернета:

Не нашла лучше. Да и как найти, если у Вячеслава Васильевича Яковлева (18.12.1937.- 26.12.1999.) не было ни одной прижизненной выставки?! Не состоялась бы и эта, если бы поистине не титанические усилия его друзей, родственников и коллег. Но и для данной экспозиции не удалось найти даже снимков некоторых его работ.

О них зашёл разговор с севастопольским художником Иваном Валентиновичем Романенко, когда мы большой компанией ездили в Бахчисарайский художественный музей на открытие фотовыставки его коллеги Валерия Назарова, неожиданно представшего перед нами в новом амплуа.

 

В студенческие годы Вячеславу Яковлеву несколько месяцев довелось поучаствовать в сооружении Памятника-ансамбля "Героям Сталинградской битвы" на Мамаевом кургане. Там он вылепил несколько голов солдат и получил высокую оценку своему творчеству из уст самого Евгения Вучетича. По окончании Вячеславом в 1963 году Московского высшего художественно-промышленного училища он с супругой, тоже художницей, был распределён на работу в Севастополь.

Тем не менее, работы ему в Севастополе долго не находилось. Он с трудом устроился преподавателем в Севастопольскую художественную школу, где Владимир Адеев сначала был его учеником, а позже стал коллегой и другом, как и Иван Романенко, которого познакомил с Яковлевым севастопольский гитарист-виртуоз Михаил Шепотько.

Когда Иван Валентинович понял, что не на все мои вопросы может дать исчерпывающие ответы, он порекомендовал обратиться к завучу Севастопольской художественной школы Михаилу Михайловичу Гурьеву, работавшему и дружившему с Яковлевым. Наш с ним разговор вышел далеко за рамки беседы о творческом наследии скульптора Яковлева, и размышлять об услышанном от Михаила Михайловича я буду ещё долго.

Что касается Вячеслава Васильевича, то Михаил Михайлович сказал, что первым, и, как недвусмысленно дали понять молодому специалисту местные "корифеи", последним заказом Яковлева в Севастополе должен был стать памятник академику К. А. Тимирязеву на территории винзавода в "Золотой балке".

Однако после его установки, несмотря на молодой возраст скульптора, руководство города, в которое входил тогда большой поклонник его таланта партийный работник Борис Васильевич Черничкин, доверило Яковлеву вместе с архитектором И. Е. Фиалко превратить заросший бурьяном косогор напротив памятника П. С. Нахимову в мемориальный комплекс, с чем они блестяще справились. (В начале с ними работал ещё и В. Ю. Бондаренко). Как объяснил мне Иван Валентинович, скульптурные работы были выполнены в стиле, называющимся новой орнаментикой (разновидность кубизма).

Над стеной Яковлев трудился денно и нощно, неделями жил на этом косогоре. Огорчения начались с первых же дней, так как на мрамор для всей стены не хватило средств, и пришлось переходить на другие материалы.

В день 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции Мемориал был открыт и вызвал очень ...жёсткую критику. Голову бойца, отражающего фашистские атаки, в которой Яковлев изобразил себя, в народе сразу окрестили Фантомасом, а начальство требовало "всё переделать". Посыпались жалобы в разные инстанции, вплоть до Академии художествна имя её президента Николая Васильевича Томского: мол, Яковлев напротив его Нахимова сотворил какую-то бяку.

Работу не принимали почти год, пока из АХ специально не приехал сам Томский и сказал, что это не только хорошо, а очень хорошо, поставив тем самым точку в споре. Иван Романенко и Владимир Адеев с юношеских лет не изменили аналогичному мнению, считая эту, как, впрочем, и все работы Яковлева, гениальной.

"Сегодня наш Мемориал является одной из визитных карточек Севастополя, - говорит Владимир Васильевич. - Нигде нет ничего подобного. Как можно было так в своё время гнобить человека? Полагаю, за этот ужасный год он половину своего здоровья потерял".

"Зачем их грязью покрывали?

Талант - талант, как ни клейми!

Забыты те, кто проклинали,

но помнят тех, кого кляли" - сказал поэт. Правда, с Яковлевым получилось не совсем по-евтушенковски. Многое из созданного им не было должным образом оценено и сохранено.

Вот только одна грустная история из жизни героев Яковлева.

Как-то Борис Васильевич посетил одну из соцстран. Там его поразила идеальная чистота на улицах. Он обратил внимание на то, что урны в городах этой страны имели вид различных весёлых зверюшек, к тому же ...говорящих: бросаешь в неё бумажку, а она тебе в ответ "спасибо". И загорелся Черничкин идеей сделать такие же в Севастополе. Мало ему было чистоты на улицах города в те годы. Хотел, что б было ещё чище, и приучать к аккуратности с младых ногтей он старался любым способом. Заказ дал, естественно, своему любимому художнику, отстранённому от дел, а у того сразу фантазия разыгралась. Соорудил он из железобетона разных весёлых зверей, оформил скульптуры интересными аксессуарами, только вот никак не удавалось найти специалистов, способных наладить звуковое сопровождение. Пока их искали, Яковлев сделал урну в виде круглого толстого человечка. И уже не бетонную, а медную, с изысканной чеканкой:

 

"Правда ли, что это была пародия на друга Яковлева художника Геннадия Арефьева?" - спрашиваю я Владимира Васильевича Адеева. "Да. - Отвечает он. - Слава всё время над ним подшучивал, но они крепко дружили, и Гена (его настоящее имя Энгельс) никогда на него не обижался".

Отчаявшись наладить звук, Черничкин решился выставить скульптуры без него. И уже на следующий день все они были изуродованы: вёдра и цепи сорваны, рога обломаны, а круглый "Робин-Бобин" от многочисленных пинков погнулся и покосился... Последнего ещё как-то пытались спасти хотя бы в качестве декоративной скульптуры: выправили, залили внутрь цементный раствор и установили на газоне слева от Дворца пионеров. Но и там её продолжали царапать и пинать, а потом увезли на территорию художественного музея им. М. П. Крошицкого.

Планировалось осторожно распилить медь, извлечь бетон, затем соединить две половинки, отреставрировать их и установить скульптуру в одном из музейных залов. Долгое время до этого не доходили руки, а когда хватились, то "Робина" и след простыл. Позже выяснилось, что его распилил, "выпотрошил" и сдал в пункт приёма цветных металлов один из сторожей.

А сколько Яковлев создавал ещё скульптур? Может ли, например, кто-нибудь сказать, куда исчез от магазина "Океан" его великолепный "Нептун"? Не сохранился и ни один из его семнадцати скворечников, в своё время изготовленных и развешенных на деревьях Исторического бульвара и детского парка на Одесской.

Первым секретарём Горкома компартии Севастополя Б. В. Черничкин был с 1977 по 1984 год. Именно при нём Яковлевым оформляется Памятная триумфальная арка в честь 200-летия Севастополя (архитектор Адольф Шеффер). Она живёт в Севастополе столько же, сколько и я :-).

В 1985 году открывается барельеф на здании кинотеатра "Россия", а в 1986-ом - памятный знак "Покорителям космоса". И если Арка и "Гагарин", как чаще называют знак "Покорителям космоса", как-то ещё поддерживаются в приличном состоянии, то на барельеф "История русского флота" смотреть без слёз невозможно:

На чьём балансе он состоит? Числится ли где-то как произведение искусства?

Разумеется, у "Птыц" тоже есть свои истории.

Но о них - в "Окончании" рассказа.

Окончание ЗДЕСЬ

 

Екатерина Васильева

фото автора