Последние бои Великой Отечественной войны в Крыму отгремели 80 лет назад, но поиск павших и идентификация найденных останков продолжаются до сих пор. Практически каждые выходные, в жару и в холод, члены военно-патриотического отряда «Помним» из Керчи выезжают на раскопки. Пока не будет предан земле с воинскими почестями последний защитник полуострова, активисты не собираются останавливаться.
Почему важно продолжать эту работу, с чего начинается поиск павших, какие нюансы существуют в работе поисковиков, узнавал ForPost.
Эхо войны
Командир ВПО «Помним» Олег Трифонов занимается поиском пропавших без вести буквально с детства.
«В свободное время мы с другом всегда отправлялись «копать». В каждом доме у нас в Опасном под Керчью были трофеи: к примеру, участки соседних домовладений мог разделять забор из воткнутых в землю винтовок, соединённых проволокой. Когда взрослые не видели, мы разбирали этот «штакетник» и играли в «войнушки». В другом селе, знаю, женщина прижимала сено, чтобы ветром не унесло, авиационной пушкой», — делится воспоминаниями собеседник ForPost.
Порой детские игры заканчивались на больничной койке. Будущий поисковик ещё в 13 лет получил незабываемый жизненный урок о важности техники безопасности во время раскопок.
Дело было летом 1979 года, когда учитель школы в посёлке Маяк под Керчью из разрозненных мальчишеских банд «копателей» сформировал серьёзный отряд по системному поиску. Однажды к ним обратилась пожилая местная жительница, которая попросила освободить её приусадебный участок от останков 14 советских бойцов, расстрелянных немцами.
«Фашисты заставили её с мужем хоронить тела после расстрела. Когда мы раскопали, то удивились, как ровно все лежали: голова к голове, у каждого вещмешок и личное оружие. На одном из неразорвавшихся снарядов я подорвался», — буднично делится Олег Трифонов, показывая недостающие пальцы на одной из рук.
Тем не менее детская травма не заставила керчанина отказаться от дела всей жизни — поиска павших в Великую Отечественную войну. И сейчас, став предпринимателем, собеседник ForPost с товарищами из отряда «Помним» практически всё свободное время и средства тратит на поиск и раскопки.
Мы беседуем на окраине села Бондаренково Ленинского района. Вокруг простирается, на первый взгляд, холмистая долина, разделённая лентами асфальта с промышленными гигантами Керчи на горизонте. Но Олег Трифонов как будто видит окружающее пространство совсем другим: чёрно-белым фильмом с кадрами давно минувших лет.
«Здесь фронт стабилизировался: от моря до моря проходила линия обороны, и фронт стоял практически пять месяцев, с конца ноября 1943 года до середины апреля 1944 года, — поисковик показывает руками в разные стороны. — Наши дивизии выдохлись и временно не могли продвигаться дальше, а немцы понимали, что сбить советский десант уже не удастся. Здесь всё было завалено трупами и залито кровью. Между траншеями воюющих сторон было расстояние не более сотни метров: приходилось даже устраивать санитарные дни, когда не велись обстрелы, и можно было собрать тела и похоронить погибших».
С чего начинается поиск
Чтобы раскопки павших и эксгумация останков не привлекли внимание правоохранителей, поисковики в ноябре-декабре подают заявку в Министерство обороны о запланированных на следующий год раскопках. Когда военные дают добро, активисты уведомляют о своих намерениях местные администрации, отделения МВД и ФСБ. Только после этих бюрократических процедур можно смело выезжать на местность.
Предварительно изучив в архивах и литературе места боевых действий в Великую Отечественную войну, поисковики заранее представляют, где ещё могут находиться останки павших бойцов и куда им ехать. Прибыв на место, команда сразу понимает, где предстоит искать: как объясняет Олег Трифонов, несмотря на то, что прошло столько лет, земля хранит раны от воронок и траншей, в которых чаще всего и оказываются останки людей.
Определённый заранее участок поиска сначала «прозванивается» металлодетектором.
«Если сильно перспективный район, к примеру, мы знаем, что здесь были тяжёлые бои, а в воронки и траншеи, как правило, еле успевали стащить погибших и присыпать землёй, то после инструктажа по технике безопасности начинаем аккуратно сразу копать, даже не включая прибор», — уточняет поисковик.
Руководитель экспедиции в первую очередь предупреждает участников о работе с взрывоопасными предметами (ВОП). Хотя сапёры уже не раз обследовали Керченский полуостров, неразорвавшиеся мины, гранаты и запалы от взрывчатых веществ, по словам собеседника, люди находят до сих пор.
Поэтому, если находка похожа на ВОП, то поисковики сразу вызывают полицию и МЧС, прекратив работы до тех пор, пока место раскопок не обезопасят.
«В среднем каждый десятый раскоп оказывается с ВОПом», — отмечает поисковик.
Если работа продвигается штатно и останки обнаруживаются, то первым делом визуально определяют их принадлежность. Опыт за плечами позволяет собеседникам моментально установить, кто перед ними — мужчина или женщина.
Параллельно поисковики, делая небольшие подкопы, пытаются на глаз определить, в какой позе лежит погибший. После этого активисты расширяют «раскоп». Это делается для того, чтобы не пропустить ни одного артефакта при его зачистке.
На этой стадии лопаты откладываются в сторону, а в ход идут ножи и кисточки: этими инструментами аккуратно расчищается грунт, чтобы найти как можно больше личных опознавательных знаков. Установить личность павшего бойца может помочь любая мелочь: буквы, нацарапанные на обломке столовой ложки, обрывок кожаного ремня или трофейного котелка.
«Идентифицировать найденные останки — самое главное в нашей работе. К сожалению, это удаётся лишь в каждом десятом случае», — сетует поисковик.
ЛОЗы и другие артефакты
По словам Олега Трофименко, бойцы не спешили подписывать свои личные вещи по многим причинам. К примеру, существовало суеверие: если заполнил медальон информацией о себе, значит, скоро убьют.
Отдельные грамотные командиры пресекали подобные «страшилки» и заставляли действовать по уставу. Он, к слову, тоже в разные годы предписывал действовать по-разному. Так, до 1939 года бойцы носили на шее так называемые «складни» из дерева или тонкого металла — миниатюрные книжечки с выцарапанной личной информацией. По наблюдениям собеседников, такие «ладанки» редко встречаются: большинство, как правило, уже сгнило за 80 лет в земле.
В 1940 году на смену складням пришли бакелитовые пластиковые капсулы, которые зашивали в пояс брюк или воротник гимнастёрки бойца. Внутрь ёмкости вкладывалась бумажная анкета, где указывали ФИО, год рождения, воинское звание, место призыва и адрес родных. Именно эти капсулы находят чаще всего, потому что во второй половине войны бойцам стали выдавать бумажные так называемые красноармейские книжки — аналог нынешнего военного билета, которые также чаще не доживают в земле до наших дней.
Но и в «охоте» за бакелитовыми капсулами есть свои нюансы.
«Даже если мы нашли капсулу, прочитать анкету внутри — большая удача. Мы открываем капсулу, и, если видим бумагу, то сразу закрываем обратно, пакуем во влажный грунт, в котором капсула лежала, заворачиваем в целлофан и отвозим специалисту по идентификации — Наталье Дзюбе из Керчи. У неё много методик, как прочитать, на наш взгляд, нечитаемое», — объясняет Олег Трифонов.
Нередко члены отряда самостоятельно ищут родственников через интернет-порталы «Подвиг народа», «Мемориал» и различные «Книги памяти». Больше всего в идентификации помогают найденные боевые медали, по номеру которых можно с уверенностью выйти на владельца. Однако, увы, похоронные команды, как правило, изымали все личные награды, отправляя их родственникам или в военкомат, который призывал бойца. В земле медаль могла оказаться лишь по недосмотру или волею случая.
Так, весной 2023 года участники ВПО «Помним» наткнулись при раскопках блиндажа на медаль «За боевые заслуги», по номеру которой удалось установить её владелицу — старшего телефониста Северо-Кавказского фронта Лидию Сыромятникову. Девушка обронила награду в суматохе боя, при этом оставшись живой. В 2024 году найденную под Керчью медаль вручили дочери героини Великой Отечественной войны, проживающей в Волгоградской области.
На состояние находок большое влияние оказывает грунт, в котором они лежат. По опыту поисковиков, хуже всего предметы и кости сохраняются в солончаках: соль со временем разъедает всё.
«Мы сейчас помогали ребятам копать на Ак-Монайских позициях и вдоль побережья в районе Феодосии. Там ужас: всё расчистили, готовы эксгумировать останки, а они буквально рассыпаются в руках. Поднимали с землёй. Да, было тяжело, но хоть так пытались сохранить», — рассказывает собеседник.
Впрочем, ситуации бывают обратные. Так один раз поисковики нашли целый сохранившийся закрытый гроб, который к тому же был накрыт листом железа для лучшей сохранности. Красные лычки на плечах покойного говорили, что такой почести удостоился крупный военный чин, а металл не дал истлеть останкам до конца. Но удивительной была другая находка: бок о бок с «генералом» в одном гробу керченские поисковики наткнулись на второй скелет: судя по размеру костей, останки принадлежали девушке.
«Жена, подруга, медсестра — можно только гадать, что за романтическая история произошла. Не нам судить, но на войне люди жили даже не одним днём, а полуднём, от атаки до атаки», —отмечает собеседник.
Судьба человека
Сейчас члены отряда «Помним» осваивают новое для себя направление работы — авиапоиск, раскопки сбитых самолётов и лётчиков.
«До этого мы выходили искать погибших на местах боёв. Здесь же приходится глубже копать: однажды даже технику привлекали, потому что воздушное судно при падении ушло в землю на шесть метров. От лётчиков, как правило, остаётся немного: однажды экипаж из четырёх человек мы вот так в мешок собрали», — Олег Трифонов собирает ладони в чашу.
За 80 лет, минувших со дня гибели военного борта, место трагедии зарастает травой настолько, что только воспоминания местных жителей помогают предположить место падения — и то лишь примерную точку.
Так, знакомый из села Бондаренково как-то рассказал поисковикам, что в детстве его дед разрабатывал участок под огород и трактором «выдирал» из земли куски авиационного алюминия. Первый выезд на местность не принёс результата: в высокой траве активисты ничего не обнаружили. Когда вернулись повторно, наткнулись на более крупные, чем у винтовки, патроны. Это стало знаком — на глубине что-то может быть.
Чутьё не подвело: через несколько дней неустанных поисков Олег Трифонов с товарищами откопали ценную находку — технологический люк с номером самолёта, по которому борт можно точно идентифицировать.
Так были найдены остатки Ил-2 765-го истребительного полка, который был сбит 12 ноября 1943 года. Его экипаж — лётчик по фамилии Богданов и стрелок по фамилии Хартов — считался пропавшим без вести.
«Нашли самолёт — надо найти и людей. И мы нашли! Причём люди были похоронены: лежали в спасательных жилетах и завёрнутые в парашюты. Мы удивились, почему оставили парашюты, ведь парашютный шёлк — это такой дефицит. Но видимо, повреждения при падении были такими многочисленными и сильными, что парашюты не стали снимать, а так их и предали земле», — рассказал поисковик.
Олег Трифонов демонстрирует найденные спасательные жилеты: в резине, как в плащанице Христа, отпечатались позвоночник и рёбра погибших. От этого мороз пробирает до костей: что пережили в последние мгновения жизни оба погибших?
К сожалению, при найденных останках не оказалось никаких ЛОЗ, поэтому кто есть кто узнать невозможно. Поисковикам удалось выяснить, что у Богданова не осталось никого из родственников. Зато потомки Хартова случайно нашлись через соцсети: поисковики писали всем подряд пользователям с такой фамилией. Таким образом вышли на внука погибшего, который сейчас проживает в Пятигорске Ставропольского края.
Оказалось, что прямым наследником погибшего стрелка мужчина не является. Судя по архивной выписке, военный стрелок за месяц до гибели женился в Ставрополье. И вот внук вдовы Хартова от её детей в предыдущем браке прислал керчанам фото бабушки с неизвестным им военным, который и оказался тем самым найденным в Крыму неизвестным солдатом.
По согласованию с найденными в Ставрополье родственниками поисковики приняли решение похоронить Богданова и Хартова вместе, одним экипажем на кладбище Керчи.
Вернуть домой каждого
Олег Трифонов и его товарищи глубоко убеждены: любой воин, погибший за своё Отечество, должен быть, как минимум, похоронен со всеми воинскими почестями.
«Как максимум, он отправится на свою малую родину, его душа будет отпета, родные получат весточку — он вернётся с войны. Мы делаем всё возможное, чтобы осталось как можно меньше неупокоенных воинов», — объясняет Олег Трифонов, перебирая найденные артефакты.
Сегодня для поиска павших в Крыму делается очень многое: чиновники различных ведомств всегда идут навстречу поисковикам. Однако главная цель Олега Трифонова и его товарищей пока так и остаётся нереализованной.
«Наша мечта — закрыть последнюю страницу Эльтигенского десанта. Ведь закончилась та военная операция не на Эльтигене, а на горе Митридат. И вот если бы музей (Восточно-Крымский историко-культурный музей-заповедник — Прим.) проявил к нам понимание и добрую волю, то под полным присмотром научных сотрудников мы готовы там поработать», — делится собеседник.
В этот момент над нами пролетает с курлыканьем пара журавлей. Сразу сами собой в голове всплывают знаменитые строки Расула Гамзатова: «Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю эту полегли когда-то, а превратились в белых журавлей…».
«Символично! Летят домой», — в унисон отмечает Олег Трифонов.
Впрочем, для того, чтобы все защитники и освободители многострадальной крымской земли вернулись домой, нам, потомкам, ещё предстоит долго и усердно трудиться.
Пелагея Попова
Фото: Власта Пидпалая|ForPost
