Американские санкции как метод укрощения противника стары как мир. Осада города, существующая с тех пор, как появились города, имеет целью склонить бояр к предательству. «Да черт ли нам в Путине и его суверенных бреднях? Вынесем партнёру ключи от города и будем пить баварское. А также и в торговле поимеем выгоды интересные».
И санкционный накат — «а вот мы ещё что-нибудь придумаем, а потом ещё» — делается в расчёте на то, что рано или поздно боярам (т. е. высшим чиновникам и богатейшим капиталистам) надоест терпеть неудобства и для прекращения неудобств они сдадут правителя, полагая, что без него они заживут приятно и раздольно.
И нельзя сказать, что эта методика никогда не работает. Отчего же? Само ожидание бояр с ключами базируется на прецеденте, т. е. на знании того, что в некотором другом царстве-государстве всё получилось именно так. Бояре покумекали и сговорились изменить своему правителю. Так почему же в этом царстве не будет то же самое?
Просто надо больше стараться в санкционных мероприятиях. И если когда-то получилось организовать апоплексический удар нежелательному правителю, почему не может получиться вновь?
Всё это очень хорошо и убедительно, и в Вашингтоне искренно недоумевают, почему бояре так медлят с изменой. Если почитать, допустим, «Это Москвы» — а в Госдепе, наверное, читают, — то становится совершенно ясно, что народ к разврату готов. Причём уже давно. Бояре между тем всё телятся.
Проблема в том, что говорить безответственные речи — не мешки ворочать. Одно дело упиваться своей смелостью лёжа на диване. Другое дело решиться на государственную измену, high treason, как говорят англосаксы. Это дело довольно рискованное.
Более того, своим нынешним отчаянным накатом вашингтонский обком и подчинённые ему маленькие райкомы типа пражского и лондонского ставят бояр, называемых также сислибами, в сложное положение.
Конечно, в сердце своём разнообразные кудрины и грефы, скорее всего, не имеют ничего особенно против политики обкома, направленной на вразумление Кремля, а против кремлёвской политики имеют весьма много. Положим, чужая душа — потёмки, но никакого неудовольствия действиями наших партнёров они (как, впрочем, и всегда) не высказали.
Однако сейчас у Байдена-Блинкина пошла такая пьянка, при которой отмалчиваться всё труднее. Сидение на двух стульях — в чём заключается амплуа сислибов — делается очень сложным гимнастическим упражнением. И что им делать?
Открыто перейти на Сторону Добра? Но долготерпение В. В. Путина хотя и ангельское, но не беспредельное. А разжалованный сислиб — это зрелище жалкое и никому не нужное. И соответствующие лица это прекрасно знают.
Проявить открытую солидарность с властью перед лицом беспрецедентного наката? Но это ещё страшнее, чем вызвать державный гнев В. В. Путина. В случае с президентом ещё может сойти с рук, как неоднократно сходило в прошлом. В случае с прогрессивной общественностью наказание будет и суровым, и неотвратимым. Как либералы чистят свои ряды от изменников — это страшное дело.
Можно, конечно, сделать вид, что ничего не происходит. Солнышко светит, дождик идёт, в Вашингтоне санкции налагают — а что, собственно, такого? Главное — развивать институты и заниматься стратегическими разработками, а нынешний накат — рябь на воде, не более.
Вопрос только в том, удастся ли отсидеться в башне из слоновой кости. Тем более, что если верховный боярин принципиально не имеет мнения по довольно-таки принципиальному вопросу — а нынешний бешеный накат к таковым относится, — тогда зачем сиделец в башне вообще нужен?
Бесспорно, наши партнёры не обязаны принимать во внимание тонкости душевной организации сислибов. Они там у себя уже ничего не принимают во внимание. Но тогда и фокус с боярами, выносящими ключи от города, представляется всё более гадательным.
Читайте также: Иногда Байден — это просто Байден
Максим Соколов
Обсуждение (4)
Не понял я тонкости намека автора в пяти последних абзацах. С одной стороны он признает, что "силы добра" страшнее даже чем "царь", с другой он уверен, что "царь" боярами повелевает безраздельно, а не избирается ими, однако вопрос "зачем сиделец в башне вообще нужен?" - им все же задан. А если обратить внимание, на вводное предложение: "о вашингтонском обкоме и тяжком выборе либералов", то факт, что все нынешние бояре ( кстати вместе с "верховным", он сам об этом заявлял) - либералы, дошел до сознания автора. Ну, и какие выводы?
to Василий Миронов:
У власти два варианта или строить коммунизм или реформировать православие и строить капитализм с человеческим лицом. Ни на то ни на то нет политической воли.
Россияне не способны к капитализму- надо коммунизм внедрять опять.
Ничего сделать нельзя без Реформирования православия и создания Православного Ватикана в Греции и назначении иностранца Эпископом всея Руси.
Исследуя феномен Октябрьской революции и становления СССР, Пайпс приходит к выводу о том, что истоки коммунизма можно проследить в далёком прошлом России. Так, по мнению Пайпса, жители Великого княжества Московского не имели представления о частной собственности и этим радикально отличались от жителей всех других европейских стран. Единственным реальным собственником был только Великий князь (с XVI века — царь). Царь мог по своему усмотрению распоряжаться не только казённым имуществом, но и имуществом подданных.
Специфический характер собственности в России, по мнению Пайпса, привёл к тому, что в стране сформировалась особая национальная культура, фундаментальные ценности которой отличались от ценностей западной цивилизации.
Также важной особенностью России было отсутствие в ней самоуправляющихся городских общин, независимого городского суда и частной собственности на недвижимость в городах[17].
Произвол царя и бюрократии в отношении имущества подданных, помимо всего прочего, делал невозможным в России развитие демократии.
Пайпс считал, что российская государственность вступила в полосу кризиса после того, как в XIX веке царское правительство предприняло ограниченную попытку капиталистической модернизации, не попытавшись изменить базовую, патримониальнуюструктуру российского общества. В таком обществе частное предпринимательство было инородным элементом. Форсированное развитие капиталистических отношений во второй половине XIX — начале XX веков привело к нарастанию противоречий в российском обществе, которые вылились в революцию 1917 года. В силу того что у абсолютного большинства жителей России отсутствовали какие-либо представления о праве на частную собственность, им было относительно несложно принять коммунистический строй.
to Syurpriz (Sevastopol)
Довольно реальный анализ нашего "бытия". Проблема лишь в восприятии его нашим обществом.
to Syurpriz: " У власти два варианта или строить коммунизм или реформировать православие и строить капитализм с человеческим лицом." - Сомнительно. Нынешняя власть отрулила от коммунизма, а сейчас и от патернализма отруливает. А капитализм "с человеческим лицом", во всяком случае у нас, не возможен и тому есть вполне объективные естественно исторические причины, мало (если не сказать - "совсем не") связанные с православием. Кстати о размышлениях Пайпса, у него, в приведенных вами цитатах, как минимум два заблуждения, или его не корректно перевели. Первое: Или он имел ввиду, что россиянам не свойственно уважение не просто к "частной собственности", а к "частной собственности на средства производства" и его не правильно перевели, и тогда он прав. Российскому народу исторически более приемлема общинность. Или он заблуждался не понимая различия этих категорий, т.к. чужая личная собственность для русских людей всегда была свята - жили не запирая домов. Второе: именно склонность к общинности русских людей как раз делает их более демократичными, в исходном понимании слова демократия, чем склонных к индивидуализму жителей западных стран, другое дело, что особенности исторического развития и почти непрерывная борьба за выживание заложило российскому народу понимание необходимости существования сильной центральной власти. Но тут каждому свое, у одних вольница вседозволенности (причем по факту не для всех, а избранных), прикрываемая словами о священных правах человека, у других осознанная необходимость поступиться этими правами ( чем да, часто пользовались и пользуются вожди) для общего выживания.