Кажется, почти все, кто можно, уже сказали свое веское слово по поводу статьи Владислава Суркова «Долгое государство Путина». Попытаюсь высказаться и я, пока спор еще не совсем закончен.

Прежде всего, зачем этот текст был написан? Мне кажется, написан он был ровно с одной целью – показать, что Владислав Юрьевич был и остается ньюсмейкером номер два в стране, человеком, любой текст которого на острую тему получит немедленную раскрутку и вызовет всеобщее обсуждение. Если автор статьи ставил перед собой именно задачу тестировать свое влияние на общественные среды, то она была выполнена и перевыполнена с блеском.

Два дня вся блогосфера была заполнена реакциями на эту статью и упражнениями в остротах на тему «глубинного народа» - словочетания, которое рискует стать «мемом года».

Понятно, что если бы текст вызвал какое-то особое неудовольствие у его главного героя, то его раскрутка и обсуждение ограничились бы фейсбуком. Но, видимо, такого явного неприятия статья не вызвала, и это сразу было оценено критиками. Они воодушевились и не прекратили дискуссию и на второй день. Общество немного соскучилось по активному стилю так наз. «сурковской пропаганды», по всем этим бесконечным мемам, концептам, теориям, которые вводились в оборот Владиславом Сурковым в те годы, когда он руководил внутренней политикой государства.



«Сложное общество», «национализация будущего», «креативный класс» и самый главный сурковский мем – «суверенная демократия». Всему этому дискурсивному наследию были посвящены страницы и даже тома. Интеллектуалы злились на сурковский новояз, но им по крайней мере было что обсуждать в те веселые годы, над чем зубоскалить, что подвергать резкой критике. Медиахайп был постоянным признаком той эпохи.

К слову сказать, лично я отнесся к самому концепту «суверенная демократия» в высшей степени позитивно. Я понимал, что автор термина вкладывает в него свой собственный смысл, едва ли мне близкий, но мне импонировала готовность верховного идеолога тех лет принять множество различных трактовок его установочного термина. Я лично считал так – с одной стороны Россия как цивилизация соседствует с Европейским союзом, который составляют демократии, добровольно отказывающиеся от полноты своего суверенитета, с другой стороны – с абсолютно суверенным, но совершенно не демократическим Китаем. Вот и наша цивилизационная задача – соединить суверенитет с демократией, как это по-своему делают Соединенные Штаты, Индия и Израиль. То есть главный сурковский мем мне не казался пустым, бессмысленным, тавтологичным или, напротив, заведомо абсурдным.

При этом этот мем хорошо выполнял и задачу примирения разных сегментов российского общества – патриотов и либералов. Каждый из них мог найти что-то для себя близкое в «суверенной демократии», да и по-хорошему оба эти понятия по-разному выражали одну идею – идею политической свободы, во внешнем или внутреннем ее аспектах.

В своем новом тексте Сурков вспоминает о «суверенной демократии», но в основном для того, чтобы от нее отказаться. Смысл его статьи можно кратко описать одной репликой «А чего стесняться то?» Если Америка в эпоху Трампа доказала, как дважды два, что никакой подлинной демократии за океаном не было и нет, и против власти спецслужб, сращенных с большими деньгами и медиа – то есть «глубинного государства», - не попрешь, то чего вы хотите от России.

Здесь в общем все то же самое, что и в США, только силовой каркас власти здесь явлен «весомо, грубо, зримо». А народное волеизъявление тут обеспечивается не столько электоральным процессом, сколько молчаливой лояльностью «глубинного народа». Даже если «глубинный народ» и не совсем доволен происходящим, то своей покорностью и терпением он доказывает, что имеет то правительство, которое заслуживает.

Так что стесняться действительно некого и нечего, потому что о нормах, демократических и правовых, давно позабыли те самые страны, которые «мы должны принять за образцы».

Правда, если стесняться некого и нечего, зачем тогда нужен и вечно безмолвствующий «глубинный народ»? Но тут на память приходит анекдот о Василии Ивановиче. Помните, там он стоит посредине комнаты голый и в галстуке. Петька его спрашивает, а чего вы голый стоите, Василий Иванович?

 - А кого стесняться-то?

 - А почему тогда в галстуке?

 - А вдруг кто-нибудь войдет!

Боюсь, что идея «глубинного народа» как раз из серии «а вдруг кто-нибудь войдет!». То есть завершится эта трампистски-популистская межеумочная эпоха, вернется либерально-демократическое единомыслие, и Россию снова начнут ругать уже не за Крым и Сирию, то есть за «плохое международное поведение», а за несоблюдение тут каких-нибудь демократических норм.

Сейчас это невозможно представить, но в долгой судьбе «долгого путинского государства» допустим и такой поворот.

Википедия сообщает, что термин «путинизм» придумал политолог Вячеслав Никонов в 2000-м году. Он этим словом попытался описать систему власти, созданную вторым российским президентом. В целом, Сурков следует Никонову. «Путинизм» для него это именно система. Как Пятая республика после Де Голля, но не как голлизм, который является только одной из соперничающих идеологий в этой республике. Как и кемализм в сегодняшней Турции. В этом смысле аналогия путинизма с наследием этих двух лидеров немного хромает. Одно дело «путинизм» как идеология, полагаю, обреченная господствовать еще долгое время в России, и другое «путинизм» как система с явной «силовой элитой» и тайным «глубинным народом». Скрепленными между собой узами доверия, хотя и явного одностороннего: тут «народ» доверяет «элите», в то время как «элита» не испытывает к народу никаких доверительных чувств.

Когда-то русские славянофилы рассуждали о том, что русское государство не принимает законодательных ограничений верховной власти, не желая тем самым проявлять к ней недоверия, характерного для конституционных режимов Запада. Отсюда классиками русской консервативной мысли делался парадоксальный и вместе с тем законный вывод, что и власть должна проявлять к народу доверие, признавать справедливым его, народное, мнение. Конструкция, безусловно, слишком идеальная для практической реализации, но тем не менее не стопроцентно утопичная.

Вот в Англии, рассуждали славянофилы, нет писаной Конституции, и на самом деле никто не обязывает королеву делать главой кабинета министров лидера большинства палаты Общин. Но поскольку народ доверяет Ее Величеству, а Ее Величество в свою очередь доверяет мнению своего народа, то без всякого законодательного побуждения королева наделяет полномочиями главы исполнительной власти руководителя победившей на парламентских выборах партии. Даже если эта партия ей и не очень по душе.

Вот бы и нам сотворить сейчас что-то подобное. На основании взаимного доверия и уважения. Без всякой смены конституции, без законодательных ограничений главы государства, но и без электоральных манипуляций и административно-командных перестраховок. Ну если не на федеральном, то хотя бы на региональном уровне.

Ну если наш «глубинный народ» еще не дорос до британской парламентской системы, то уж в регионах то можно позволить городским общинам самостоятельно решать городские дела? Что же это за государство доверия, в котором никому нельзя ничего доверить?

А если бюрократия боится, что верх в стране возьмут ставленники каких-то внешних сил, то для этого дела есть «крымнашистский» отсев, который я и предлагал когда-то, за что был немедленно назван фашистом. Впрочем, этот титул мы теперь разделяем вместе с Владиславом Юрьевичем.

Но вот если нынешнюю политическую конструкцию кто-то собирается, назвав «путинизмом», транслировать в неопределенное будущее, то, я боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет ни для страны, ни для данного бренда.

Я не очень понимаю, что такого хорошего и устойчивого нынешние провластные публицисты обнаруживают в цезаризме. Из первой пятерки цезарей мирно кончил дни свои только император Август. Его предшественник, как известно, не пережил мартовские иды, его преемник был задушен или отравлен в момент передачи власти. Калигула и Нерон свергнуты в результате переворота, а Клавдий отправлен на тот свет злодейкой-супругой. Династия Флавиев печально завершилась на третьем ее представителе, династия Антонинов на седьмом.

Конечно, сам по себе безмолствующий «глубинный народ» против власти никогда не поднимется, но раскачать его на протест фрондирующим элитам будет несложно, если цифры доверия начнут снижаться. Впрочем, я говорю совершенно прописные истины, и я уверен, что автор «Долгого государства Путина» сам все это прекрасно понимает.

Его задача была спровоцировать дискуссию, вызвать общество на обсуждение важной темы путинского политического наследия, собрать основные мнения и сделать какие-то свои выводы. Ну пусть и наше мнение будет учтено и принято к сведению.

Будем надеяться, что в этом споре рано или поздно родится истина.

Борис Межуев