Вот уже пять лет накануне 16 марта турецкий МИД публикует официальную позицию руководства Турции «об аннексии Крыма Россией и признании Крыма неотъемлемой частью Украины». С 2014 по 2019 гг. турецкий президент неоднократно подтверждал эту позицию на официальном уровне, а в этом году 12 августа в довольно резкой форме подтвердил, что «Турция не признавала и никогда не признает Крым российским». 

Турецкая элита в независимости от партийной принадлежности действительно не сможет в ближайшей исторической перспективе признать Крым российским, однако, в этом вопросе существует масса оттенков.  

Во-первых, как бы парадоксально это сейчас не звучало, в 2014 году восстановление российского суверенитета над Крымом проходило при молчаливом содействии Турецкой Республики. Тогда турецкое руководство делало выбор между двумя сценариями: негативным и катастрофическим. Позиция официальной Анкары отражала траекторию, которая была обозначена во время российско-грузинской пятидневной войны в 2008 году, когда Турция, ссылаясь на статьи конвенции Монтрё, не пропустила через Черноморские проливы американские военные корабли. Когда же исход конфликта был предрешен, американские корабли привезли в порты Турции минеральную воду, памперсы и туалетную бумагу – разумеется, в качестве гуманитарной помощи.

Почему Эрдоган так поступил в 2008 году? Ответ кроется в геополитическом мышлении турецкой элиты и ее способности ставить национальные интересы выше блоковых: в данном случае, блока НАТО. Впервые это произошло в 1974 году, когда турки нарушили базовое соглашение с США еще от 1947 года и использовали американское оружие против  – союзника по Североатлантическому альянсу –во время очередного Кипрского кризиса, который привел к разделению острова. Так вот, геополитическая логика турецкой элиты заключается в следующем: Анкара готова быть юго-восточным флангом НАТО и получать от этого геополитические и экономические дивиденды, но она не готова к появлению новых членов НАТО в регионе, которые будут оспаривать ключевое значение Турции для Запада; тем более к появлению этих новых членов в Черноморском регионе:  здесь Турция готова делить Черноморский бассейн с Россией, но не готова к появлению здесь третьего, четвертого и т.д. субъекта. Таким образом, даже гипотетическое появление на территории Крыма американской военно-морской базы и последующее расширение блока НАТО за счет Украины и Грузии значительно больше противоречило интересам Турции, чем изменение статуса Крыма, где русские обосновались с 1783 года. 

Во-вторых, после восстановления российского суверенитета над Крымом Турция некоторое время помогала российскому руководству преодолеть международную транспортную изоляцию через паромное сообщение с полуостровом – правда, этот режим был не постоянным. 

В сфере реальной политики в основе российско-турецких отношений лежит взаимодействие в системе сдержек и противовесов. Данная сложная система выстроена и работает на двух уровнях. Первый – это непосредственное взаимодействие двух региональных держав по стратегическим направлениям: разделение сфер влияния в Черноморском регионе, сотрудничество в сирийском конфликте, экономическое и военно-техническое сотрудничество, взаимодействие в других направлениях, направленное на формирование многополярности нового мироустройства и большей свободы выбора региональных держав в военной, финансово-экономической сферах и в целом – в сфере реализации национальных интересов.

Второй уровень двусторонних отношений связан с конкуренцией России и Турции: в настоящее время он осуществляется опосредованно, через создаваемую двумя сторонами систему стран-партнеров и союзников. Армения, Греция, Израиль, Иран, Украина, Азербайджан, Турецкая Республика Северного Кипра и другие в своей внешней политике имеют четкую противоположную ориентацию и конкурируют в рамках системы взаимодействия Москвы и Анкары, формируя тем самым региональный баланс сил.

В-третьих, после перехода Крыма под юрисдикцию России, чему способствовала Турция, выбирая меньшее для себя зло, Анкара начинает выстаивать систему давления на Москву, воспринимая этот переход как смещение регионального баланса сил в пользу северного соседа. Более того, Крым в новых условиях стал плацдармом России для восстановления своих позиций в Средиземноморском регионе, что довольно ревностно было воспринято Турцией, выстраивающей свою внешнюю политику на основе идей возрождения Турции в качестве великой региональной державы. Какие действия предпринимает Анкара? С молчаливого согласия Анкары США и их союзники, нашли механизмы для того, чтобы, не нарушая конвенцию Монтрё, постоянно держать Черноморский флот РФ в напряжении. Американские суда и суда союзников США на регулярной основе начали заходить в Черноморский бассейн. Турки начали активно поддерживать Украину в территориальных спорах с Россией, причем, позиция турецкой элиты на украинском направлении выглядит открыто вызывающей: от дипломатической поддержки и эмоциональных высказываний до поставки турецких ударных беспилотников. Турки создают новую базу ВМС на Черном море и строят искусственный черноморский канал «Стамбул», который к столетию Республики в 2023 году начнет функционировать параллельно Босфору.  

В-четвертых, турки активно используют крымско-татарскую риторику в объяснении своей позиции непризнания Крыма. По разным оценкам на территории современной Турции проживает от 300 тысяч до 7 миллионов потомков крымских татар. После 1991 года официальной, не снятой до сих пор с повестки дня целью крымскотатарской элиты является достижение национальной государственности. Может ли Эрдоган и его окружение в этих условиях вести себя по-другому? Однако этот аспект еще будет в ближайшем будущем ужесточаться за счет политического союза правящей партии Справедливости и развития и турецкой националистической партии Национального действия.  

Таким образом, проблема признания нового статуса Крыма турецкой элитой имеет два уровня. С одной стороны, турки не были заинтересованы в появлении американских военных баз в Севастополе и Крыму и расширении блока НАТО в Черноморском регионе – то есть они де-факто способствовали реализованному в 2014 году сценарию: однако вопрос официального признания факта перехода Крыма под юрисдикцию России не приемлем для Анкары на ближайшую историческую перспективу.  

Ирхин Александр Анатольевич – доктор политических наук, заведующий кафедрой «Политология и международные отношения» СевГУ, руководитель магистерской программы по Международным отношениям.