Жителям Крыма грех жаловаться на нехватку пророков в своём отечестве. Одним из гениальных земляков был Николай Андреевич Арендт. Основоположник воздухоплавания в России, благодаря которому в русский лексикон вошли слова «авиатор» и «авиация». Любимый ученик Пирогова, врач от Бога, мог объясниться с любым пациентом, так как владел 14 языками.
В кругу семьи
Выдающийся крымчанин появился на свет ровно 189 лет назад, 1 октября 1833 года, в доме №14 по улице Долгоруковской в Симферополе.
Точное место рождения известно историкам и краеведам благодаря происхождению Николая Андреевича. Будущий врач появился на свет в родовом гнезде одного из просвещённых и интеллигентных семейств России того времени.
Так сейчас выглядит фасад особняка Арендтов на улице Екатерининской.
Его отец и дядя были врачами. Андрей Фёдорович работал в Симферопольской городской больнице имени А.С. Таранова, а его брат Николай Фёдорович — в Петербурге, где служил лейб-медиком императоров Николая I и Александра II. Он также знаменит тем, что облегчал страдания Александра Пушкина после трагической дуэли с Дантесом.
Читайте по теме: Надежда на реставрацию особняка Арендтов в Симферополе не оправдалась
Впрочем, медицинская династия Арендтов началась гораздо раньше. Вот как об этом вспоминает одна из внучек знаменитого доктора Ариадна: «Когда юные дочки спрашивали [Николая Андреевича], кто был его отец, дедушка, прадедушка — он неизменно отвечал: «Доктор, доктор, доктор».
От Петербурга до Тегерана
Выбирая жизненную стезю, Николай Арендт не стал отклоняться от семейной традиции, и в 1849 году блестяще выдержал вступительные экзамены в Петербургскую медико-хирургическую Академию.
Живя в столице, студент безусловно бывал на Миллионной улице в гостях у именитого дяди, жена которого Генриетта Ричардовна, по словам Ариадны Арендт, преподавала юному родственнику многие житейские уроки. К примеру, как пользоваться носовым платком, чтобы обрез ткани дольше служил. Кстати, после смерти мужа Генриетта второй раз вышла замуж за брата немецкого классика Генриха Гейне.
Однако гораздо большее профессиональное влияние на Николая Андреевича оказал не дядя, а другое светило медицины — Николай Пирогов, который был одним из преподавателей медакадемии. В знак своего расположения знаменитый хирург подарил ученику ящичек с профессиональными инструментами.
Читайте по теме: 206 лет со дня рождения основоположника военно-полевой хирургии Николая Пирогова
Крымская война началась за год до выпуска Арендта из медакадемии. Но так как страна остро нуждалась в полевых врачах, Николаю и его сокурсникам пришлось покинуть альма-матер раньше установленного срока. Следующие два года симферополец работал в Петербургском военном госпитале.
Работа в полувоенной обстановке не пришлась по вкусу свободолюбивому человеку, именно поэтому, считает крымский краевед Николай Секуров, он и подал в отставку. Вскоре после этого молодой врач поступил на службу в ведомство иностранных дел, и в 1859 году уехал в Персию. В Тегеране он устроился лекарем в Российско-императорскую миссию.
Читайте по теме: Почему будущих врачей в Крыму учат распознавать лепру и другие «забытые» болезни
Трёхлетняя служба на Ближнем Востоке стала настоящим «университетом» для Арендта: в стране разыгралась эпидемия чумы. За успешную борьбу с этим заболеванием шах наградил русского врача орденом Льва и Солнца, а также горстью золотых монет.
«Впоследствии, уже в Симферополе, эти персидские монеты были отданы ювелиру, который, перелив золото в слитки, сделал из них цепочки. Их получили все члены семьи Николая Андреевича», — читаем в «Отрывке из воспоминаний Ариадны Арендт».
Кроме подарков шаха, из зарубежья Арендт привёз с собой обширные заметки по лечению чумы, на основе которых в Петербурге защитил диссертацию, а позже издал отдельной брошюрой «Чума и её отличие от сходных болезней».
В родной гавани
Вернувшись на родину, Николай Андреевич поселился в отчем доме. По воспоминаниям знакомых, Арендт с удовольствием окунулся в хлебосольную обстановку, царившую дома, обретя душевный покой после далёких странствий. Со временем он принял решение стать земским врачом, что полностью отвечало его жизненному кредо: «Безоговорочная помощь человеку».
Каждое утро за ним приезжала пролётка, на которой он уезжал в городскую амбулаторию. После приёма Николай Андреевич отправлялся к пациентам по вызовам, которые могли поступать со всего Крыма. Он никогда никому не отказывал в помощи.
К слову, десятилетия спустя его внучка Ариадна, путешествуя с поэтом Максимилианом Волошиным по полуострову, всегда могла рассчитывать на радушный приём даже в самом глухом горном селе, стоило ей только упомянуть дедушку.
«Дохтур, с большой белой бородой!», — так вспоминали крымчане легендарного врача даже через 30 лет после его смерти.
Читайте по теме: Крымские адреса и вехи несравнимой Фаины Раневской
Пока же в 1965 году Арендт получил приглашение осмотреть кого-то из домочадцев вице-губернатора Таврической губернии Адриана Сонцова. Эрудированный и обаятельный врач стал желанным гостем в семье чиновника. Тем более интерес был взаимным: старшая дочь София в совершенстве владела европейскими языками, часто сопровождала отца на лечение по курортам Старого Света, серьёзно изучала изобразительное искусство. Образованная девушка поразила 32-летнего Николая Андреевича в самое сердце, и он сделал ей предложение.
После свадьбы Арендт на какое-то время отказался от частной практики, желая проводить больше времени с молодой женой. Хотя это ему не вполне удавалось: пациенты не прекращали самостоятельно заглядывать к доктору. Тогда молодожёны стали чаще гулять за городом, где их непросто было найти.
«Летучки»
В одной из прогулок супруги обнаружили, что у них есть ещё один общий интерес. София спросила Николая, что он читал по «летанию птиц»? Николай признался, что кроме Брэма, практически ничего не читал.
«А что, если я стану искать и доставлять тебе литературу по воздухоплаванию?», — привёл отрывок из этого судьбоносного диалога между супругами краевед Николай Секуров в монографии «Крылья доктора Арендта».
Так на рабочем столе врача регулярно стали появляться номера российского «Морского сборника», где публиковались отчёты отечественных пионеров воздухоплавания. А также зарубежные издания, посвященные достижениям аэронавтики.
Освоив теорию, Николай Андреевич быстро перешёл к практике. Начал он с исследования воздушных потоков в окрестностях Симферополя: запускал с Петровских скал воздушных змеев и «летучки» (так в семье Арендтов называли самодельные летательные конструкции из бумаги и дерева).
Читайте по теме: Да Винчи родом из Крыма: к 95-летию энтомолога и художника Виктора Гребенникова
Параллельно исследователь вёл наблюдения за птицами. Эта сфера давно занимала учёного. Так, возвращаясь из Персии на родину, из окна экипажа врач заметил парящего в небе орла.
«Не сделав ни одного взмаха крыльями, птица описывала огромные круги, то снижаясь, то снова взмывая на большую высоту, — приводит подробности того эпизода Секуров. — Всю оставшуюся дорогу [Арендту] не давала покоя мысль: «Какая сила позволяет птице так бесконечно долго парить и планировать?».
На основе этих наблюдений Николай Андреевич пришёл к выводу о том, что полёт человека безо всяких механических двигателей возможен.
Чертёж прототипа современного планера.
«Крылья и корпус летательного снаряда должны составлять одно целое. Крылья должны быть изогнуты сводом, то есть изогнутыми, выпуклыми, поверхность — совершенно гладкая», — описал своё ноу-хау Арендт в «Книге о воздухоплавании, основанном на принципах парения птиц» (1880 год).
Его идеи предвосхитили время, ведь сейчас любой может узнать в этом описании привычный нам планер. Кстати, это не первая публикация учёного на немедицинскую тему. За шесть лет до издания этой книги в журнале «Знание» вышла его статья, где он убедительно доказал, что вопреки царящему мнению летательные аппараты должны быть тяжелее воздуха.
Однако замыслы крымского изобретателя так и не были воплощены в жизнь. Не удалось ему получить финансирование и на более глубокие эксперименты.
«Нет указаний на применение идеи к делу», — такие холодные чиновничьи отписки получал Арендт регулярно.
Широкий круг интересов
Став родителями трех дочерей, Арендты вместе с тестем приобрели большой участок земли с особняком между улицей Вокзальной и рекой Салгир (сейчас здесь располагается Крымская Медицинская академия имени Георгиевского) «напротив тюрьмы» (сейчас следственный изолятор №1 на бульваре Ленина).
«Верхний этаж принадлежал Сонцовым, нижний — Арендтам. Дом был уже за городской заставой, и это место называлось Жаба — Крюковка», — такое описание встречаем в мемуарах внучки Ариадны.
Сонцовы-Арендты пытались заработать на сдаче комнат внаём, и практически разорились на этом: жильцы не спешили платить арендную плату, а хозяева не настаивали. Кроме этого, София Адриановна организовала при доме самый настоящий детский сад, где сироты и дети из бедных семей находились бесплатно.
Жители Симферополя вспоминали, как по городу ездила тарантайка, кучер которой дудел в дудочку, созывая ребят. Услышав призыв, дети выбегали из дворов, запрыгивали в повозку и отправлялись в детский сад. Там их кормили, водили на прогулки и обучали по новейшим пособиям, которые жена Арендта привозила из-за рубежа и адаптировала для своих подопечных.
Снимки из архива семьи Арендтов.
Тем временем, ностальгируя по отцовским виноградникам в Алуште, Николай Андреевич загорелся идеей создания так называемого карликового сада. На реализацию этого проекта он получил ссуду от Таврической земской управы.
«<…> где заложен единственный в Крыму карликовый фруктовый сад: 2150 деревьев груш, яблонь и черешен карликовой породы — по системе, принятой в Бельгии и Франции», — говорилось в тексте решения управы.
На своём участке Арендт организовал накопительный бассейн для полива и установил рядом с ним водокачку с ветряным двигателем (домочадцы называли её «гальдейей» по фамилии предпринимателя Гальдея, у которого её купили).
Читайте по теме: Алмаз крымской науки: ко дню рождения караимского учёного Юрия Полканова
Не сохранилось точных свидетельств, насколько проект сада был успешен, но популярностью среди местных жителей он пользовался.
Крымский гид и краевед Иван Коваленко напомнил ForPost о ещё одной страсти знаменитого земляка — археологии и изучении родного края. Пока в городе не существовало краеведческого музея, все артефакты прошлого горожане нести на хранение Арендту. К примеру, когда обустраивали фундамент гостиницы «Золотой якорь» (на месте нынешнего сквера Дыбенко в центре Симферополя), рабочие наткнулись на два зуба мамонта — их также передали в коллекцию врача.
Последние годы в Мегофули
Кипучая деятельность не принесла никакой материальной выгоды Арендтам. Более того, семья вынуждена была продать за долги особняк в Симферополе. На последние деньги супруги купили небольшой домик с мезонином в посёлке Иссары, неподалёку от водопада Учан-Су над Ялтой. Имение называлось «Мегофули», что в переводе с греческого означает «большое гнездо».
Имение «Мегофули» над Ялтой.
На новом месте семейство воспряло духом. Страдающий слабыми лёгкими Николай Андреевич почувствовал себя гораздо лучше под сенью сосновых лесов. А вершина Ставри-Кая, как оказалось, отлично подходила для запуска «летучек».
Однако идиллия продлилась недолго. Получая всё новые отказы в финансировании своих воздухоплавательных проектов, Арендт стал сдавать. Невозможность реализации смелых идей стала большой трагедий для деятельного ума.
В начале декабря 1893 по дороге из Симферополя в Мегофули у него обострилась астма. На Ангарском перевале, пока кучер менял лошадей, другие постояльцы узнали знаменитого доктора и принесли ему на осмотр больного мальчика. Этот ребёнок стал последним пациентом Арендта, который через несколько часов, на рассвете 12 декабря, скончался. Похоронили Николая Андреевича в сосновом лесу рядом с имением.
Кончина доктора стала трагедией для всего Крыма. «В каждой лавчонке» — везде, где только можно, продавались фотографии Николая Андреевича. Городские власти Симферополя провели несколько собраний по увековечиванию его памяти: его именем назвали амбулаторию и строящуюся улицу (ныне Дзержинского), а также учредили премию в Медицинском институте.
«Это была важная для города личность. Поэтому, я считаю, необходимо в лучшем случае восстановить его дом. Нужна, как минимум, хорошая мемориальная доска. И хорошо бы назвать улицу в его честь», — считает Иван Коваленко.
Пелагея Попова
Фото автора и из архива музея истории Симферополя
