Немногим меньше шестидесяти лет идёт суд над Сталиным. Судят историки и обыватели, военные и политики, журналисты и писатели, бывшие члены ЦК КПСС и диссиденты, коммунисты и демократы, русские и иностранцы, патриоты и предатели, лица, пострадавшие от его репрессии и преуспевавшие при его режиме.

Есть на этом суде, как и положено, обвинители и защитники. Но обвинителей хоть пруд пруди, а защитников жалкая кучка. Да и защищают-то, по большей части, неумело. Один писатель, например, предложил Русской Православной Церкви причислить любимого им вождя к лику святых. Медвежья услуга! Это всё равно, что обвиняемого в тяжком преступлении, не дожидаясь, какое будет решение суда - обвинительное или оправдательное -  вдруг представить к высшей награде.

Видимо, русский человек никак не может не впадать в крайности: Сталина то возносят до небес, то низвергают в ад. И каждый с пеной у рта доказывает правильность своей точки зрения, стирая в порошок всех противников.

Как видно, в споре истина не рождается. В спорах всегда используется так называемая «чёрно-белая» логика (или-или), плохой-хороший, добрый-злой, правый-виноватый. Такой же логике следует и общественное мнение, в наше время формируемое чаще всего партийной пропагандой и средствами массовой информации. Но общепринятое мнение, как бы оно ни менялось под влиянием всякого рода государственных переворотов и прихода к власти новых вождей, всегда упрощает действительность, которая не просто сложна, а неисчерпаема.

Каждый человек несёт в себе неразгаданную тайну для других и даже для самого себя, поэтому и сказано нам: не судите. Но не судить - это не значит не иметь вообще никакого мнения о человеке и не пытаться его понять; что-то понять мы можем, но не все: даже в самой простой и близкой нам душе для нас обязательно остаётся кусочек (иногда очень большой) неразгаданного. Что и говорить о такой личности как Сталин, оказавшей влияние на ход не только русской, но и мировой истории!

Человека, - каким бы преступным он нам ни казался - мы, как христиане, а, тем более, как православные, не имеем право считать абсолютно злым. "Душа человеческая - по природе христианка" - говорили св. отцы. Сталин совмещает в себе несовместимое. А может быть, не только он, но и каждый из нас. Есть поступки, которые мы стыдимся вспоминать: как я, такой хороший, мог совершить такой плохой поступок?

Но если перевернуть это предложение и задать себе вопрос: как Сталин, которого мы считаем таким плохим, мог всё же делать что-то хорошее? Или - как Сталин, будучи способным делать хорошее, был всё же плохим? На эти вопросы, наверное, нет ответа. Чёрно-белая логика здесь явно подводит.

Конечно, трудно быть беспристрастным, когда последствия сталинского правления - благие или губительные - еще испытывают на себе многие из нас. Но всё-таки человек, руководивший страной более четверти века, сумевший залечить раны, нанесённые ей революцией, гражданской войной, разрухой и голодом, нашествием фашистов и, наконец, им самим, сделавший отсталую Россию сверхдержавой, оснащённой современным оружием, способной говорить на равных с самой богатой и влиятельной страной мира, заслуживает справедливого к себе отношения.
Мне хотелось бы, вглядевшись в следы сталинской эпохи, оставленные как на материальных предметах, так и в жизнях, сердцах и мыслях миллионов людей, понять мотивы деятельности этого человека, проникнуть, насколько возможно, в его внутренний мир.

Задача неимоверно трудная, ибо он обладал исключительно скрытным, замкнутым характером, в котором природная скрытность усугублялась ещё и внешними обстоятельствами: придя к власти, Сталин находился в постоянной борьбе со своим ближайшим окружением, а также с враждебными капиталистическими государствами, которые - так, по крайней мере, ему казалось, - со всех сторон протягивали к его трону свои хищные лапы или плели вокруг него невидимые паучьи сети, заставляя первого человека в первой в мире социалистической стране балансировать на краю пропасти. Если мы не будем учитывать этой особенности, этой стороны его мировосприятия, то мы мало что поймём в его характере и поступках.

Распространено мнение, что Сталин поодиночке уничтожал своих ближайших соратников только для того, чтобы остаться единоличным властителем. Но вот что пишет его злейший враг - Троцкий, которому нет никакого резона обелять Сталина:   "Было бы ошибочно думать, что он с самого начала имел законченный замысел борьбы за личное господство. Понадобились исключительные обстоятельства, чтобы придать его амбиции неожиданные для него самого масштабы".

Наверх Сталина вынесла его борьба с Троцким, против которого ополчились Зиновьев, Каменев, Бухарин. Они не хотели, чтобы Троцкий стал преемником Ленина. Были у них и теоретические разногласия с Троцким. Сталин использовал эту борьбу. Но коллегиальное руководство совместно с такими людьми, как Зиновьев, Каменев и даже Бухарин было невозможно (да и возможно ли оно вообще?), ибо каждый тянул в свою сторону.

Кто-то писал, что в тройке: Сталин, Зиновьев, Каменев - Зиновьев вскоре начал брыкаться. "Без инициативы Зиновьева, - пишет Троцкий, - Сталин едва ли стал бы генеральным секретарём, Зиновьев хотел использовать эпизодическую дискуссию по профессиональным союзам зимой 1920- - 1921 г.г. для дальнейшей борьбы против меня. Сталин казался ему, и не без основания, наиболее подходящим человеком для закулисной работы... Наибольшую горячность проявлял именно Зиновьев: он на буксире тянул за собой своего будущего палача" (Л.Троцкий, Сталин. Интерлайджест, 1995 стр. 336, 340-341).

В другом месте своей книги Троцкий рассказывает о разрыве Каменева и Зиновьева со Сталиным.   "В 1926 г., когда Зиновьев и Каменев после трёх с лишним лет заговора против меня перешли в оппозицию к аппарату, они сделали мне ряд поучительных сообщений и предупреждений.
"Вы думаете, - говорил Каменев, - что Сталин размышляет сейчас над тем, как возразить вам по поводу вашей критики? Ошибаетесь. Он думает о том, как вас уничтожить, сперва морально, потом, если можно, и физически. Оклеветать, организовать провокацию, подкинуть военный заговор, подстроить террористический акт. Поверьте мне, это не гипотеза: в тройке приходилось быть откровенными друг с другом, хотя личные отношения уже грозили взрывом. Вы не знаете этого азиата." (Там же. Стр. 341-342)

В связи с этим возникают два вопроса. Первый: если Каменев и Зиновьев так хорошо знали "этого азиата", то почему они не гнушались работать с ним против Троцкого более трёх лет? А потом бросились открывать тайны своего бывшего союзника! И второй: если Сталин, имея прекрасную агентуру, узнал об их закулисных откровениях Троцкому, то как он должен был относиться к этим перебежчикам? И мог ли он впоследствии верить искренности их многократных покаяний?

Конечно, нельзя оправдать уничтожение этих людей, но держать их при себе было нельзя. Можно было, конечно, выслать их за границу. Но существовало ещё международное коммунистическое движение, в котором Зиновьев, как бывший председатель Коминтерна, мог бы мешать Сталину. Или сослать их в какой-нибудь захолустный городок под усиленный надзор. Словом, если бы Сталин был менее жестоким человеком, он придумал бы более мягкий способ заставить их замолчать.

Какую альтернативу сталинскому правлению предлагал Троцкий? Как верный ленинец, он считал, что построить социализм в одной стране нельзя. Его теория перманентной революции как нельзя более соответствует идеям "раннего" Ленина, т.е. Ленина 1918 - 1919 годов: мы могли начать революцию, послужить искрой, из которой должно возгореться пламя мировой революции.

Но, чтобы завершить революцию, считал Ленин, мы малокультурны, поэтому нам необходима помощь культурного, западного пролетариата. Троцкий думал поставить Россию на службу мировой революции. Он, кроме того, был враждебно настроен по отношению к крестьянству; считал, что крестьянство должно отдавать излишки производимой им продукции для индустриализации, т.е. то, что Сталин сделал в 30-е годы, он предлагал сделать раньше, а Сталин, который стоял тогда на позициях, близких к бухаринским, дал возможность крестьянам немного отдышаться после гражданской войны. Какое же тут коллегиальное руководство, когда два лидера предлагают для страны разные пути?

Сложнее обстоит дело с Бухариным. Сначала он, как и Сталин, в противовес Троцкому, придерживался умеренного курса по крестьянскому вопросу. Что же произошло потом? Как известно, Бухарин развивал теорию "врастания кулака в социализм", т.е. медленного и постепенного преобразования сельского хозяйства. Послушаем его  биографа Стивена Коэна:

  "... в 1927 году возникли опасения возможности империалистической войны против СССР - навязчивая идея, постоянно присутствовавшая в речах... большинства...". "Во многих отношениях, опасность угрозы войны была узловым моментом всех этих неудач (бухаринского курса - А.З.). Непосредственное  влияние этой опасности на экономическую политику подчёркивалось ещё сильнее, чем прежде, необходимость существенного расширения сектора производства средств производства, от которых зависела безопасность страны, в результате чего лозунг партии "Догнать и перегнать" - стал неотложным и грозным велением времени" (Стивен Коэн., Бухарин., М., Прогресс, 1988).

Таким образом, против Бухарина работала политическая ситуация, а не только интриги Сталина. Вопрос ставился так: каким путем мы пойдём дальше - путём медленного преобразования мелких крестьянских хозяйств на основе кооперации,  причем добровольной, или путём насильственной коллективизации? Выбрать первый - для
многих коммунистов означало поражение в будущей войне.

Как можно видеть, история всё время подталкивала Сталина к власти.
За что Сталин убил Троцкого? Это, пожалуй, самая мрачная страница моей статьи, но она нужна для лучшего проникновения в психологию кремлёвского вождя.

40-й год - это год если не апогея, то, по крайней мере, пышного расцвета культа личности.
Троцкий уже давно не опасен, он находится за границей, но не в центре близкой и политически активной Европы, а в далеком мексиканском захолустье. Он ведёт борьбу против Сталина, но эта борьба подобна укусам комара на фоне грозного львиного рычания Гитлера.

Европейская общественность - коммунисты, социал-демократы, левые, правые заняты другими проблемами: отношением к войне, развязанной в Европе, к наступающему на демократию фашизму. И вдруг - удар ледорубом по черепу стареющего Троцкого.

Кстати, многих других эмигрантов, хуливших вождя, "рука Москвы" почему-то не трогает. Ключ к разгадке - поздние произведения Троцкого, и, главным образом, его книга "Сталин". Автор не просто разоблачает кумира, он топчет его ногами, превращая в пыль. Сталин для Троцкого - это сама серость, в нём нет ничего великого, он - ограниченный, малокультурный кавказец. Наверх его вознесла новая советская бюрократия, т.к. он является выразителем её интересов. Во время октябрьской революции он никакой выдающейся роли не играл. С Лениным он довольно часто не соглашался, даже интриговал против него, но открыто выступать против него боялся, всегда выжидал, какую позицию займёт большинство. Да, кроме всего этого, "вождь мирового пролетариата" ещё и ленив, не любит работать. Трудно придумать худшую, более унизительную характеристику.

Злой гений может привлекать хотя бы тем, что он велик в своём зле. А этот - просто мелок. Вот цитаты:   "... вся фигура Сталина окрашена в серый цвет. Если что поражает в его писаниях и речах, то ординарность содержания и банальность формы... Главная черта Сталина - осторожность. Будучи лично человеком не трусливым, он в больших вопросах проявляет крайнюю робость... Хитрость Сталина, по существу, груба и рассчитана на примитивную мысль... Сталин не умён в подлинном смысле слова. Все низшие стороны интеллекта (хитрость, выдержка, осторожность, способность играть на худших сторонах человеческой души) развиты в нём чудовищно... Он циник и апеллирует к цинизму... Честолюбие Сталина приняло некультурные, азиатские формы, помноженные на европейскую технику".
И ещё много, много других, столь же, если не более, нелестных отзывов. У каждого народа есть свои положительные и отрицательные черты характера, выступающие то более, то менее выпукло в отдельных его представителях. У Троцкого еврейское высокомерие, чувство собственного превосходства доведено до предела. Он даже не прочь подчеркнуть некоторые положительные черты своего противника: выдержку, силу воли, смелость.

Троцкий щедр в своём презрении. Он не унижается до личной ненависти. Просто он "констатирует факты". Обвинить врага в примитивности и холодно над ним посмеяться - излюбленный метод полемики у некоторых евреев. И вот еврейское высокомерие столкнулось с кавказской обидчивостью, злопамятностью и мстительностью. Сталин не мог вынести такого издевательства. Если бы оба не были государственными деятелями, а столкнулись где-нибудь в ресторане на Кавказе, то - он бы, кажется, просто пырнул Троцкого ножом.

Кроме того, сыграло роль разоблачение Троцким (хотя, далеко не всегда правдивое) тёмных, тщательно скрываемых сторон дореволюционной жизни и деятельности Сталина. Справедливости ради следует сказать, что в устранении Троцкого Сталин руководствовался не одной личной местью или оскорблённым самолюбием.

Он дорожил своей репутацией ещё и потому, что считал её важной для дела, для сплочения мирового пролетариата вокруг единственной страны победившего или побеждающего социализма.

Сталина теперь любят сравнивать с Гитлером. Но, как видно из нескольких, опубликованных у нас в недавнее время биографий Гитлера, у несостоявшегося австрийского художника, со дна общества взобравшегося на его вершину, служение идее и стране было лишь средством или предлогом для самоутверждения, самораскрытия и гипертрофированного расширения личности.

У Сталина, с юных лет связавшего себя с революционным движением, раскрытие и рост личности были, наоборот, подчинены служению. В это он верил и в этом сам себя убеждал, ибо гордость, самолюбие и тщеславие тоже играли немаловажную роль в его поведении. Но эти изъяны души, свойственные в большей или меньшей степени каждому человеку, являлись не главными, а побочными двигателями его поступков, вопреки мнению тех его биографов, которые пытались изобразить эту сложную личность только чёрной краской, исходя из заранее вобранной, предвзятой и непререкаемой точки зрения.

Что побудило его стать революционером, переносить тюрьму и ссылку? Неужели он ещё тогда предвидел, что будет первым человеком в государстве? Если да, то он обладал каким-то сверхъестественным пророческим даром, если нет, то им руководили альтруистические мотивы. Когда большевики захватили власть, он не вышел не только на первую, но и на вторую роль. Ближайшие соратники Ленина относились к нему снисходительно и даже покровительственно.

"Бухарин считал, что "Коба" (старая партийная кличка Сталина) - человек с характером... и что нам такие нужны, а если он невежественен и малокультурен, то мы ему поможем". (Троцкий).

Большую часть своей жизни Сталин был убеждённым марксистом-ленинцем, и в этом ключ к его пониманию. Многие упрёки вождю и учителю должны быть переадресованы марксизму как учению. Историческая необходимость, - правда, понимаемая разными теоретиками этого учения по-разному, - вот что является для марксиста самым важным, самым существенным, чему он призван служить и чему приносится в жертву всё субъективное, случайное, личное.

Известно замечание Ленина о нравственности: нравственно всё, что содействует пролетарскому делу. Этот принцип преломился в сознании Сталина следующим образом: принятую партией линию следует проводить во что бы то ни стало, каких бы жертв это ни стоило. Жесткость, вернее, жестокость курса оправдывалась его неизбежностью, невозможностью идти другим путём: так надо, иначе нас сомнут.

Вот, например, очень характерное для Сталина высказывание об индустриализации:
(...если бы мы её отложили...), "мы лишили бы себя возможности одержать победу над капиталистическими элементами в стране, стало быть, мы неимоверно повысили бы шансы на реставрацию капитализма. Мы не имели бы всех современных средств обороны, без которых невозможна государственная независимость страны, без которых страна превращается в объект военных операций внешних врагов... Одним словом, мы имели бы в таком случае военную интервенцию, не пакты о ненападении, а войну, войну опасную и смертельную, войну кровавую и неравную, ибо в этой войне мы были бы почти безоружны перед врагами, имеющими в своём распоряжении все современные средства нападения". (Доклад И.В.Сталина на объединённом пленуме ЦК, и ЦКК ВКП(б), 7 января 1933. В книге "СССР строит социализм", М., 1933, стр. Х1У).

Предоставляю читателю судить, насколько актуальны эти мысли сегодня, когда в результате поэтапного разрушения нашей промышленности, в первую очередь военной, затем всей общесоюзной экономики и, наконец, самого Советского Союза, страны НАТО выиграли, как теперь говорят, третью мировую войну без единого выстрела с их стороны, но зато со многими выстрелами со стороны молдавских сепаратистов, таджикской оппозиции, дудаевских боевиков вкупе с их многочисленными прибалтийскими, западно-украинскими, арабскими и афганскими помощниками.

Видимо, приходится выбирать между ограничением политических свобод и так называемых прав человека, которое проводилось при Сталине, и ограничением права на труд, на образование, социальное обеспечение, жильё, питание, да и на саму жизнь, которое ещё более интенсивно проводится "демократической" властью.

Но вернёмся к следам "сталинского зека". Если прогуляться по красивейшим местам столицы, проехаться на метро, то нельзя не ощутить духа того времени, запёчатлённого в камне, металле, стекле и бетоне. Рубиновые звёзды Кремля, мавзолей Ленина, грустно напоминающий об ушедших в безвозвратное прошлое парадах и демонстрациях на Красной площади; лёгкие, ажурные постройки 30-х годов: здание научных залов библиотеки им. Ленина, станция метро "Маяковская" с её красочными мозаичными панно, на которых изображены летящие в бездонной голубизне самолёты, планеры и парашюты, уносящие взор и мысль из-под земли к небу; стройные почти невесомые на вид шпили и колоннады Северного речного вокзала и главного павильона на ВДНХ; одетые камнем мосты, переброшенные через Москву-реку и рядом с одним из них мрачноватая серая громада знаменитого "дома на набережной"; массивные толстостенные, опоясанные гранитом и украшенные арками, барельефами, пилястрами и прочими "архитектурными излишествами" жилые дома и учреждения, возведённые в конце сороковых - начале пятидесятых годов в стиле сталинского классицизма, и, наконец, изящные, несмотря на свою огромность, высотные здания, поднимающиеся в разных концах города и своими контурами повторяющие очертания кремлёвских башен... Все эти немые свидетели тоже просятся на суд.

Некоторые станции метро строились в годы войны - отсюда обилие оружия в их орнаментике. Могут сказать: к чему такая трата, не лучше ли было бы дождаться победы, а потом уж строить. Если руководствоваться чисто экономическими соображениями, то действительно, лучше было бы повременить.

Но Сталин, хотя и считался материалистом, прекрасно понимал, что победа зависит не от одних материальных факторов. Открытие новых станций метрополитена укрепляло моральные силы измотанных воздушными тревогами и напряжённым трудом людей, вселяло уверенность в победе и надежду на близкое окончание войны. Кроме того, известно, что метро использовалось как бомбоубежище...

Вообще сталинские грандиозные сооружения в атеистическом СССР играли роль, подобную роли храмов в православной России: они отрывали человека от чисто земных, обыденных, однообразных дел и забот и звали его к возвышенному, духовному, идеальному. Недаром именно в тот период родилось столько прекрасных песен о Москве, несущих с собой бодрость и радость.

Но мне вспоминаются сейчас слова другой песни, смысл которых - да простит мне её автор - я позволю себе переиначить:
  ... Виноват, но я Москвы не представляю
  Без такого, как он, короля.

Сталин был поистине монархом. Но было ли вообще на Руси какое-нибудь другое правление, кроме монархического… Разве что с февраля по октябрь семнадцатого? Конечно, на протяжении длительной истории государства Российского монархи то расширяли, то ограничивали свою власть. Но суть всё-таки была одна. Разве народ не называл в шутку царями Сталина, Хрущёва, Брежнева?  Да и каждая значительная историческая эпоха связывалась в народном сознании с именем очередного вождя.

Можно сказать, что заслуга Сталина перед русской историей состоит в том, что он, может быть, сам того не ведая, развеял ленинскую иллюзию о пролетарской демократии, о том, что "каждая кухарка должна управлять государством" и реабилитировал в глазах народа монархическое правление, хотя его "монархия" 6ыла, конечно, карикатурой на истинную, Богом данную, монархию.

 Архитектура и поэзия - это всего лишь немногие из следов, отличающиеся тем, что первый из них можно видеть, а второй - видеть и слышать. Другие следы, хотя и невидимые телесными очами, сохранила нам история.

Самый глубокий и неизгладимый - это Великая Отечественная война. Сталинградская битва - разве можно вытравить эти два слова из памяти народной! Пытались придумать другие названия, например, битва на Волге. Но после ухода Хрущёва это неудачное словосочетание кануло в небытие...

С подачи Никиты Сергеевича по страницам сперва газет, а затем мемуарной, научной и художественной литературы пошла гулять версия о том, что Сталин был плохим полководцем. Забавную историю на эту тему можно прочитать в книге поэта Феликса Чуева "Сто сорок бесед с Молотовым" (М., 199I):   "Мне рассказывал Чрезвычайный и полномочный посол В.Семёнов, что на большом собрании в Кремле Хрущёв заявил: "Здесь присутствует начальник Генерального штаба Соколовский, он подтвердит, что Сталин не разбирался в военных вопросах. Правильно я говорю? – Никак нет, Никита Сергеевич", - ответил маршал Советского Союза В.Соколовский." (Сто сорок бесед, стр. 265).

А вот мнение самого Молотова:  "Сталин был не военный, но с руководством вооружёнными силами справился хорошо... Он создал артиллерийские армии, чего не было у немцев... Он занимался подготовкой командующих нового типа, которые владели управлением всеми видами войск" (Там же, стр. 284-265).

 Или Жукова: "В руководстве вооружённой борьбой в целом И.В. Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным главнокомандующим". (Г.К.Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1971 г., стр. 264).

Но послушаем и врагов. Их признания некоторым могут показаться более убедительными. Вот что пишет бывший работник ГРУ, а ныне предатель и перебежчик Резун (псевдоним: Виктор Суворов), поставивший своей целью убедить весь мир, что Сталин - виновник не только Великой Отечественной, но и Второй мировой войны, а заодно изобразить Гитлера по отношению к Сталину этакой простодушной, доверчивой овечкой:
  "Хрущёв однажды объявил, что Сталин руководил войной по глобусу. Кроме Хрущёва никто такой глупости не говорил. Сотни людей, которые знали Сталина, говорили другое... (З.Суворов. День.. М., стр. 182).

Авторханов, советолог, чьи книги считались одно время самым острым оружием в арсенале антикоммунизма, пишет следующее:   "Сталин оказался редким стратегом, планирующим историю..." (Происхождение партократии, стр. 356).

Но даже если бы Сталин был действительно неважным полководцем, то всё равно его вклад в дело победы оставался бы огромным. В войнах XX века, а тем более в такой тяжёлой и затяжной войне, какой была Великая Отечественная, успех обеспечивался далеко не одним талантом военачальника или героизмом солдат. Была необходима чёткая, слаженная работа всей экономики, всего государственного организма: промышленности, сельского хозяйства, снабжения, транспорта, связи, а также таких его органов как дипломатия и полиция, разведка и контрразведка, система подготовки кадров для фронта и тыла, печать и пропаганда, НИОКР и т.п.

Всё это должно быть связано воедино, направляться и контролироваться из единого центра, одной твёрдой и сильной рукой. И такой рукой, а лучше сказать, мозгом страны, и был Сталин. Занимая посты Верховного главнокомандующего, наркома обороны и председателя Государственного Комитета Обороны (ГКО) он обладал всей полнотой власти и руководил гигантской работой как на фронте, так и в тылу, "по организации отпора фашистским захватчикам, мобилизации всех сил и средств для разгрома врага" (Великая Отечественная война. Краткий очерк. М., 1973, стр. 478).

Здесь организаторские способности вождя проявились во всей полноте. Знаменитая фраза "кадры решают всё" как бы подчёркивает эту его сильную сторону. Он, как никто другой из его соратников умел подобрать людей на наиболее ответственные должности в самых различных областях, расставить их так, чтобы они работали там с наибольшей отдачей, дать каждому задание и проверить его выполнение. Недавно вышедшие отдельной книгой его письма к Молотову, хотя и относятся к довоенному времени (1925- -1936 г.г.), но, тем не менее, ярко иллюстрируют это качество:

"Лучше будет назначить в Берлин Хинчука. Он хозяйственник и он там больше пригодится, чем Суриц, который в хозяйственных вопросах не искушен. Турция для нас важное место. Суриц пришёлся там вполне ко двору. Я думаю, что ошибочно было бы снять его оттуда. Для Хлебоэкспорта найдутся люди (Фридрихсон, Залманов - нынешние замы в Хлебоэкспорте)... Кандидатом во главе Гражданской авиации предлагаю Кагановича из РКИ". (Письма И.В.Сталина к В.М.Молотову, 1925-1936 г.г., М., 1955 № 61, стр. 206).

Были, несомненно, и серьёзные, непоправимые ошибки, часто вызванные болезненной недоверчивостью, подозрительностью Сталина, которая, постепенно усиливаясь, в результате страшного нервного напряжения переросла в последние годы его жизни в манию преследования. Это подтверждает Молотов:  "Человек настолько перенапрягся за эти десятилетия, как никто... В последний период у него была мания преследования. Настолько он издёргался, настолько его подтачивали, раздражали, настраивали против того или иного - это факт. Никакой человек бы не выдержал..." (Ф.Чуев. Сто сорок бесед..., стр. 474, 511).

Однако нельзя списать на болезнь все сталинские репрессии. Страшно читать, например, следующие строки, написанные не в тридцать седьмом и не в сорок седьмом, а в тридцатом году:   "Надо бы все показания вредителей по мясу, рыбе, консервам и овощам опубликовать немедля... а через неделю дать извещение от СГПУ, что все эти мерзавцы расстреляны. Их всех надо расстрелять." (Письма И.В.Сталина к В.М.Молотову, № 65, стр. 216).

И это всего лишь капля в море казней. А сколько ни в чём не повинных крестьян погибло при ликвидации кулачества как класса? А десятки тысяч русских священнослужителей, монахов и мирян, принявших мученическую смерть только за то, что они оставались верными Христу во время гонений безбожников?

Русская Православная церковь в конце войны преодолела сталинский режим силою духа; она, следуя словам Апостола: "Противящийся власти, противится Божию установлению" (Рим. 13, 2), не пошла путём сопротивления режиму, а терпеливо сносила всё, что над ней проделывали, и терпением победила.

Перед войной в России осталось всего четыре служащих епископа, была безбожная пятилетка, но храмы закрывались и разрушались не одним Сталиным и его чекистами. Народ тоже в этом участвовал. Но Бог послал войну, и народ одумался.

Ленин был гораздо страшней Сталина, страшнее для души, а не для тела. Он хотел полностью переделать русский народ и Россию, подчинить её "общепролетарским целям". "На Россию, господа хорошие, мне наплевать", - говорил он.

Сталин понял - у него хватило ума и трезвости понять, - что никакой мировой революции не будет, и что надо укреплять державу. А это невозможно без помощи Церкви.

Что же ещё можно сказать в оправдание «подсудимого»? Вновь предоставим слово главному свидетелю защиты В.М. Молотову:   "Конечно, очень печально и жалко таких людей, но я считаю, что тот террор, который был проведён в конце 30-х годов, он был необходим. Конечно, было бы может меньше жертв, если бы действовать более осторожно, но Сталин перестраховал дело - не жалеть никого, но обеспечить надёжное положение во время войны и после войны, - это, по-моему, было." (Сто сорок бесед, стр. 416).

Опять историческая необходимость! Можно не соглашаться с подобными аргументами, но при этом приходится констатировать, что они были изобретены не Сталиным и не Молотовым, а Лениным, верными учениками которого были оба этих государственных мужа. Волкогонов приводит письмо Ленина к Зиновьеву, где Ильич призывает "поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров", мотивируя это "архивоенным" временем". (Роман-газета, 19, 1990, стр. 21).

Посмотрим для сравнения, что писали свободолюбивые властители дум прошлого века о Петре I, к памятникам которого и в наши дни благодарные потомки возлагают цветы.  "Если бы у нас и не было ни одного великого человека, кроме Петра, и тогда бы мы имели право смотреть на себя с уважением и гордостью, не стыдиться нашего прошедшего и смело, с надеждою смотреть на наше будущее... Что же касается жертв, с какими построен Петербург, - они искупляются необходимостию и результатом, Пётр своими делами писал историю, а не роман... Вся реформа его была тяжким испытанием для народа, годиною трудною и грозною. Но когда же и где же великие перевороты совершались тихо и без тяготы для современников..." (В.Г.Белинский. Россия до Петра Великого).   Что ж, почти совсем как у Молотова!

А теперь вспомним утро стрелецкой казни, конец сына Петра, царевича Алексея... Сталин, по крайней мере, на пытках и казнях лично не присутствовал.

Немного о статистике репрессий. Разные исследователи называют разные цифры. Волкогонов, например, пишет, что "с I929 по 1953 год жертвами сталинских репрессий стали 19,5-22 миллиона советских граждан (исключая годы войны). Из них не менее трети (т. е. около 7 млн. - А.З.) были приговорены к смертной казни или погибли в лагерях или в ссылке" (Триумф и трагедия,