16 июля в Хельсинки состоялась встреча Владимира Путина и Дональда Трампа. К ней приковано большое внимание, и ожидают от нее тоже много.

На этом фоне как-то чуть позабылось, что ровно 35 лет назад на русской и, в частности, крымской земле проходила еще одна знаковая «стыковка» двух великих держав. СССР и знаменитый пионерлагерь «Артек» посетила американская школьница Саманта Смит.



К истории об этой девчушке формулировка «последняя победа СССР в идеолого-пропагандистской войне сверхдержав» подходит и не подходит одновременно. Подходит – потому что да, по форме приезд Саманты в нашу страну был серьёзным достижением отечественного агитпропа. Не подходит – потому что подобная формулировка куда более уместна, когда речь идёт о толстых томах «Чёрных книг преступлений капитализма/коммунизма», хриплом разнобое «вражьих голосов» в радиоприёмнике, «сенсационных» пресс-конференций беглецов-диссидентов с неизменным рефреном «я выбрал свободу», далее везде.

Саманта же была не о том.



Можно похвалить за отменное чутье тех аппаратчиков, которые сначала откопали помятый конверт с американской маркой в редакцию «Правды», а затем, узнав о том, что Саманта интересуется у советского посла в Вашингтоне судьбой своего письма, положили его на стол Андропову.



 С другой стороны, их чутьё в данном случае имеет второстепенное значение – произошло то, что должно было произойти, иначе случиться и не могло. Это лишнее поленце в костер застарелого спора о роли личности в истории – и слово «личность» применительно к десятилетнему ребёнку тут совсем не кажется неуместным, наоборот, хочется написать его с большой буквы – Личность.



 Андропов в своём ответе Саманте сравнил её с героиней твеновских «Приключений Тома Сойера» Бекки Тэтчер. Аналогия вполне уместная и удачная. А я бы ещё сравнил её… с Гагариным. Улыбчивая девочка, как и наш улыбчивый парень за четверть века до этого, олицетворяла робкую радостную надежду. Надежду на то, что разум когда-нибудь победит. На то, что душевная теплота способна преодолевать границы, даже такие крепкие и суровые, как «железный занавес».



 Безумно жалко, что эта девочка окончила свой земной путь, когда ей было всего тринадцать лет. И в то же время жалость – это вновь не про эту историю.

Кем бы была Саманта сейчас, в возрасте сорока лет? Может быть, активисткой движения «Оккупируй Уолл-Стрит», отчаянно дерущейся с полицией? Опускала бы бюллетень в урну за республиканцев (или за демократов – в области внешней политики разница между ними небольшая), свято веря, что рваные раны от натовского оружия на теле Сербии, Ирака, Афганистана, Ливии и Сирии никак не противоречат её детским убеждениям, более того – находятся в строгом соответствии с ними?



А может, стала бы обычной домохозяйкой в родном штате Мэн, изредка рассказывая детям о давнишней поездке в страну, где есть vodka, medvedi I balalaika, в подтверждение своих слов шелестя пожелтевшими газетными вырезками и фотографиями, а на годовщины памятного визита угощая чаем заезжих корреспондентов?



Любой из упомянутых и неупомянутых вариантов опошлил бы светлую историю Саманты, как может опошлить любую радость лишь только попытка искусственно продлить её мгновения. Юная мисс Смит ушла от нас тогда, когда должна была уйти, на самой высокой ноте своей симфонии.



Наверное, не меньше, чем встречи руководителей России и Запада на высшем уровне, отношениям обеих сторон новой «холодной войны» нужна новая Саманта. В некотором роде такой коллективной Самантой стали сотни тысяч зарубежных болельщиков, в том числе и юных, побывавших на нашем ЧМ и влюбившихся в Россию и русских.

Более того, у этой «коллективной Саманты» появилась и яркая персонализация, причем тоже англоязычная – семнадцатилетний лондонец Тео Огден.



Благостная картина, вызывающая восторженные комментарии у многих отечественных аналитиков и публицистов.

Я и сам не прочь порадоваться. Однако требуется проговорить ряд важных вещей, чтобы радость была трезвой и имела шансы продлиться во времени, а не закончиться через пару дней.



Визит Саманты Смит в СССР имел важнейшую идеологическую подоплеку, но главнее было не обратить гостью в советскую веру, а показать, что здесь живут такие же люди, как в Америке. Это удалось с блеском, и основной мыслью книги, написанной Самантой после возвращения домой, была мысль «они такие же, как мы!». Оказавшись лицом к лицу с врагом и перспективой смертельной для обоих схватки, которой ты хочешь избежать, надо попытаться показать, с достоинством, конечно, без унижений, что ты тоже человек, а не дегуманизированное исчадье ада.



 Однако этого мало.

Если образ тебя как нелюдя вбит во вражье сознанье слишком крепко, попытка либо не удастся, либо ее эффекта хватит ненадолго. Значит, раз уж не хочешь драться, надо, пользуясь краткой передышкой, разгипнотизировать соперника более основательно, объяснить ему, кто ты и в чем твоя правда.



У Советского Союза своя правда в «холодной войне» была, и не только геополитическая, но и идейная. Эта правда имела миллионы сторонников на самом Западе, включая самых видных общественных деятелей, титанов культуры, искусства и науки, мэтров научной и творческой интеллигенции. Эта правда заставляла западные элиты в поте лица стараться, чтобы ее опровергнуть или, что важнее, перебить более высокой ставкой.

Собственно, в том, что западный капитализм стал намного более гуманным и социально-ориентированным, ключевая заслуга принадлежит именно СССР. Поэтому, кстати, и визит Саманты в СССР нельзя было тотально проигнорировать или переврать – «западные партнеры» основательно закинули свои радио- и иные сети на советскую территорию, но и мы на их территории окопались непустяково.



За 35 лет наш народ и страна не стали хуже.

Мы по-прежнему можем покорить радушием, хлебосольностью, открытостью, добротой. Но если говорить не о России как таковой, а о текущей конфигурации власти и социально-экономической системе, то «в нашем цеху по заточке булавок нам нечего дать на подпольный прилавок».

У нас социальное и имущественное расслоение бьет все мировые рекорды. У нас компрадоры в правящем классе – правило, а не исключение из правил. У нас интересы высшего слоя совпадают с национально-государственными примерно так же часто, как поломанные часы показывают правильное время. У нас людоедская пенсионная реформа сопровождается совершенно издевательской пропагандой, вроде роликов с радостными старичками, работающими до 90 лет и прыгающими с парашютом, а главный пропагандист рассказывает, что русские мужчины сами виноваты в своем недоживании до планируемого возраста выхода на пенсию.

У нас после страшной трагедии, сопровождавшейся массовой гибелью людей, чиновники могут обвинять отца, потерявшего всю семью, в желании попиариться на крови, и униженно извиняться не перед пострадавшими, а перед столичным начальством за доставленные информационные неудобства.

Продолжать можно долго, но не нужно, все и так всё знают.



Понятно, что между продуктом на экспорт и для внутреннего пользования есть большая разница. Но все же если диссонанс совсем зашкаливает, то и экспортный продукт изрядно тухнет.

Мне скажут, что в отличие от советских времен у нас нет никаких мессианских задач на мировой арене, только тактические, а для их агитационно-пропагандистского обеспечения хватит и месяца витринного русского радушия, которое не в состоянии поколебать любые внутренние невзгоды. Но Запад борется с нами не тактически, а всерьез и по всем фронтам. Значит, надо побеждать или предъявлять серьезные козыри для достойной ничьи. В том числе и идеологические.



Нам нужен привлекательный образ России и русской цивилизации как альтернативы западному либеральному капитализму и глобализму.

Нам необязательно переделывать Запад на наш салтык, но надо, чтобы Запад постоянно опасался этой угрозы. Не пранкеров, звонящих с дурацкими розыгрышами пожилым конгрессменам, и не мифических русских хакеров, а реального идеологического хакинга.

Мы должны быть едины в двух лицах, показывая, что мы такие же люди, как они, и одновременно – что мы лучше, чем они, и способны в этом убедить простого западного обывателя.



Этот образ должен быть постоянным и не зависящим от непосредственного физического контакта простых джимов, гансов и хулио с Россией и русскими.

Закончился чемпионат, гости разъезжаются по домам, и их восторженные впечатления, многочисленные в абсолютных, но не в относительных цифрах, постепенно растворятся в новой волне ожесточенной антироссийской пропаганде.

Радуясь произведенному нами эффекту, нужно оценивать его трезво. Видео с тем же Тео Огденом смотрят 50-100-200 тысяч человек. Из них, признаемся, изрядная часть – мы сами, благодарные россияне. Какой-нибудь вирусный ролик «котик ест блинчики» способен за сутки собрать больше. Про «танцующего итальянского миллионера» даже не говорю, а про баттл Оксимирона с Гнойным (35 миллионов просмотров) и не думаю.



Кроме того, образ должен базироваться на адекватном отношении его авторов к нему и к самим себе. Хорошо, что простой русский человек благодаря восторгам гостей чуть больше полюбил и зауважал себя. Самоуничижение у нас, к сожалению, черта частая и сильная. Но еще хуже самоуничижения самоутверждение через чужое признание.



Многочисленные восторги юным лондонцем и целые телешоу, посвященные его феномену, это ведь реверс медали, на аверсе которой депутаты Госдумы преданно аплодируют заокеанским коллегам.

Все-таки экспортный образ страны выводится из формулы «уважаем и по достоинству ценим себя – и хотим такого же отношения от окружающих», не наоборот. Саманта Смит приезжала к нам, чтобы стать затем гонцом нашего духовного, идейного и человеческого суверенитета, а не его краеугольным камнем.



Не нужно забывать и о том, что перестроечное советское руководство, вооружившись лозунгами общечеловеческих ценностей, пребывания человечества в одной хрупкой лодке, гуманизма и прочей тому подобной словесной мишурой, капитулировало перед Западом, отнюдь не разделявшим кремлевского прекраснодушного идиотизма. И чистая светлая девочка Саманта оказалась на знаменах этой капитуляции, если у капитуляции вообще есть знамена.

Она ведь завещала не воевать и видеть друг в друге людей… Но это завещание оказалось действительным только для одной стороны.

Повторения ситуации крайне не хотелось бы.

Впрочем, российская дипломатия и так уже вовсю отступает, все так же односторонне и все под теми же лозунгами общечеловеческих ценностей и одной лодки на все человечество. Новая Саманта вряд ли что-то ухудшит. А вот улучшить, при учете былых ошибок, может.



Я очень хочу появления новой Саманты. Даже безо всякой политики, это просто по-человечески, по-христиански потрясающе красивая история.

Но в той сфере, о которой мы говорим, поставить абстрактное «человеческое» отдельно и выше «политического» - это первый шаг к неудаче. Я не буду употреблять словосочетание «мягкая сила», но я хочу, чтобы новая Саманта, если она появится, оказала добрую услугу не расплывчатому человечеству, а нашей стране. А оказав добрую услугу нашей стране, она окажет ее и своей стране, цивилизации, миру. Ведь, как известно, когда Россия привлекательна, уверена в себе, сильна, а остальные уверены в ее силе, и мягкой, и твердой, - ни одна пушка в окрестностях не стреляет.



Если мы будем сильны, не разделены внутри себя, спаяны на всех уровнях национальной солидарностью и социальной справедливостью, убеждены в собственной правоте и готовы показать ее миру, если мы не будем самоослепляться лживыми сказочками и самоуспокаиваться после малых достижений, даже кажущихся эпохально большими – нам на пользу пойдут и саммиты с американскими президентами, и чемпионаты мира, и новая Саманта Смит, пусть ее и зовут Тео Огден.

Станислав Смагин