100-летие гибели царской семьи – одного из самых коварных и кровавых преступлений советской власти на заре ее становления, к сожалению, всколыхнуло горячие умы тех, кто по определению должен призывать общество к покаянию и смирению, а также к прощению, ибо в смутные времена люди часто не ведали, что творили, побуждаемые к насилию фанатиками с такими же горячими головами.



Когда сегодня на Урале Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл взывает всех русских каяться за смерть царя, а руководитель синодального отдела внешних церковных связей Московской патриархии митрополит Илларион призывает к переименованию Свердловской области, у меня невольно появляются вопросы.

А где была церковь и ее иерархи сто лет назад - в минуту отречения Николая Второго от престола? Почему не поддержали словом, служением, призывами к мировой православной церкви, когда самодержца и его семью большевики боязливо перевозили с места на место в те роковые дни, недели, месяцы? Почему в годы революционной смуты церковь отделилась не только от государства, но и от народа, который бы прислушался к церкви и пошел за ней, а не за белыми или красными?

Мы помним и молимся о каждой невинно загубленной душе царской семьи. Кто-то, уверен, кается. Но не стоит ли и церкви покаяться в делах столетней давности или бездеятельности?



Приведу лишь один отрывок из работы доктора исторических наук М.И. Одинцова:

«О настроениях духовенства в начале марта 1917 года писал, к примеру, служащий Московской синодальной конторы Денисов: «Молодые монахи и либеральные «батюшки» неизвестно чему бессознательно радовались и ходили «гоголем», точно их рублем одарили. Пожилые монастырские «старцы» и маститые отцы протоиереи, поседевшие в консисторских интригах, вели себя уклончиво, сумрачно отмалчивались. Мелкая духовная челядь «дерзала»: пела под пьяную руку революционные песни, ходила на митинги, даже «выступала» на них перед жадно глазеющим на новинку столичным сбродом. А в церквах по-прежнему, по заведенной рутине, молились «о благочестивейшем, самодержавнейшем». Впрочем, здесь низшая братия была не виновата: она обращалась за разъяснениями и указаниями к церковным властям, но те как-то мялись и отнекивались либо отвечали: «живите как хотите». Они ссылались при этом, что нет еще «указа» от Святейшего Синода. Рутина царила вовсю, инициативе не было места». Наконец, 6 марта Синод опубликовал послание, в котором «принял к сведению и исполнению» акты об отречении от престола Николая и Михаила Романовых; отменил обязательное упоминание во время церковных служб имени императора и постановил «возносить моления о благоверном Временном правительстве».

Поэтому сейчас призыв и недоумение митрополита - «почему-то наши улицы, города, площади, области до сих пор носят имена тех террористов, которые пришли к власти при помощи немцев в 1917 году» - видятся не только запоздалыми, но и неуместными.

Общество за сто лет сменилось неоднократно. И слава Богу, в массе своей, несмотря на ненавистный церкви советский период, не растеряло патриотизма, любви и веры в родную страну и малую родину от самых крайних точек великой России с севера на юг и с востока на запад. И подтверждений тому – масса, от Великой Победы над фашизмом до волеизъявления народов русского Крыма!



Да, мне, как и многим, не нравится переизбыток советских названий наших улиц, сел и поселков, некоторых городов и областей. И напротив, мне не хватает в этом проявления глубокой истории, когда была бы оказана честь нашим царям, патриархам и митрополитам, графам и князьям, положившим жизнь во славу России, развития ее территорий, промышленности, науки, искусства.

И что теперь делать? Исправлять. Но с одним лишь условием «Не навреди!».



Давайте вернемся в Свердловскую область, которую митрополит предложил переименовать. Сейчас поводом послужило 100-летие террора в отношении царской семьи. Но это же советский путь – переименование к датам или событиям! В том же Екатеринбурге-Свердловске обком КПСС порой одним решением менял названия 40 и даже 60 улиц!

Но есть и иные примеры для подражания. Например, то, что нам явили уральцы в 1914 году, когда началась первая мировая война и возникло в обществе жгучее желание извести все немецкое.



Тогда возник вопрос о переименовании Екатеринбурга на фоне того, как подъем националистических настроений привел к переименованию столицы Российской империи Санкт-Петербурга в Петроград. Переименовать Екатеринбург предложил пермский губернатор, его поддержал главный начальник Уральских горных заводов.

Екатеринбургской городской думе были предложены следующие варианты нового названия: Екатериноград, Иседонск, Екатеринополь, Екатеринозаводск.

Однако после обсуждения Дума единогласно высказалась за сохранение существующего названия Екатеринбурга, «не дерзая посягнуть на название, данное императором Петром Великим».



Дерзнули большевики со всей своей пролетарской прямотой и ненавистью:  «С какой стати славному городу, столице рабочего Урала носить имя пьяной развратной бабы — жены Петра I», — писали они в газете «Уральский рабочий».



Но история и их поправила, точнее – исправила их ошибку. В 1991 году горсовет вернул городу имя Екатеринбург. Но… и в этом случае обошлись без демократических основ. То есть, как при царе и коммунистах, народ никто не спрашивал.



Впрочем, это был как раз тот случай, когда переименование просто витало в воздухе, а проводить референдум – зря тратить деньги.



А вот Свердловская область осталась, как остались и названия многих улиц в Екатеринбурге и в региональных муниципалитетах. А все потому, что со временем народ стал «взрослеть» и спокойнее подходить к этому вопросу. Что не может не радовать.



Например, в 2011 году националисты «переименовали» улицу начдива Азина: на домах появились наклейки с надписью «Улица Гвардии полковника Буданова».

В 2012 году работала специальная комиссия по переименованию улицы Карла Либкнехта, возвращения ей дореволюционного названия — Вознесенский проспект. А инициатором переименования выступил один из коммерческих вузов, сославшись на требования своих студентов.



Ну, и разумеется, православная общественность не раз поднимала вопрос о переименовании улиц, которые носят имена революционеров — Антона Валека, Клары Цеткин, Юлиуса Фучика и других.



Сотрясли воздух.



Конечно, как я уже говорил выше, некоторые советские топонимы, которые ничего не значат, надо бы сменить. Но иной ряд – непременно оставить.Так, народ в ходе опросов не позволил чиновникам от современной власти убрать имя Николая Толмачева с карты Екатеринбурга. И это принципиально важно, хотя, как показали те же опросы, мало кто знает, кто такой Толмачев. А жаль.



Он погиб в 1919 году, в бою: был ранен, решил не сдаваться и застрелился. И было ему всего 24 года. Похоронен на Марсовом поле в Санкт-Петербурге.

Кстати, к РСДРП он примкнул только в 1916 году. Создавал партячейки и газеты на Урале, участвовал в февральском и октябрьском восстании в Петрограде.

Но не этим он, конечно, должен запомниться потомкам, а тем, что по его инициативе были созданы курсы политработников, на основе которых был образован Красноармейский учительский институт, носивший некоторое время имя Толмачева, который в СССР и во всем мире знали, как Военно-политическую академию имени Ленина, а сегодня - Военный университет Министерства обороны Российской Федерации.

То есть Толмачев – выпускник Петербургского политехнического института, одним из первых в советском периоде российской истории понял, сколь высока роль идеологии и политической работы в обществе вообще и в армии в частности, и стал решать задачу подготовки  учителей для красноармейских школ грамотности, инструкторов-организаторов политической и просветительской работы, лекторов и библиотекарей. И его дело живет по сей день…



Разве он не достойный противник, например, справедливо восславленного в последнее время Александра Васильевича Колчака — тоже русского, как Толмачев, военного и политического деятеля, но вошедшего в  нашу историю как руководитель Белого движения, Верховного правителя России и Верховного Главнокомандующего Русской армией во время Гражданской войны?

А ведь в иное время они, наверное, могли бы быть соратниками…



Ну, и бесспорно, что Толмачев – принципиальный враг церкви, ведь он стоял у создания нового института воспитания мировоззрения человека. И неплохой институт получился, что подтвердила дальнейшая история страны и ее самая страшная страница – Великая Отечественная война.



Я к чему привожу такие частности о Толмачеве в столь принципиальном разговоре? Да к тому, что переименование не только городов и улиц, но и тупиков и проездов не может быть чьей-то прихотью. Это прерогатива экспертного сообщества и общества в целом.



В Екатеринбурге, например, и семь лет назад, и сегодня большинство опрошенных граждан негативно относятся к переименованию «советских» улиц.

О моратории на переименование речи не идёт. Но эксперты говорят, что есть основания полагать, чем больше будет попыток переименовать ту или иную улицу в обход желания большинства, тем сильнее общественное мнение будет сдвигаться и в сторону полного запрета переименований.



И еще. Наверное, на основе данного текста у кого-то может сложиться мнение, что я атеист, выступающий против всего церковного. Напротив, я верующий человек. Но – не верящий всякому слову, даже если оно исходит от церкви.

Александр Мосунов