Севастопольский англичанин рассказал, почему его сердце голосовало за Россию

– Да, в Англии нет праздника 8 Марта, но для меня не важно, коммунистический он или нет. Самое главное – что он есть, и надо благодарить женщин за все – за любовь, красоту, доброту. Это самое важное.

Слова, которые для нас так привычны и порой обесценены, Кел Эль говорит с неподдельной искренностью.  Быть может, по-русски он произносит их впервые, ведь в его разговорах с любимой женщиной обычно преобладает английская речь.

–  Да, Келу пришлось по душе наше 8 Марта, и в 2014-м, конечно, тоже был весь «джентльменский набор»: цветы, конфеты, подарки, ужин. И Кел рядом. Хотя я просила его уехать в Англию. Он ведь оставил дом, маму, работу, чтобы быть со мной. И что? Приехал сюда и попал в такие жернова? Вдруг война? – вспоминает Татьяна.

Кел Эль родился в Хемсворте, жил в Федерстоуне (графство Йоркшир в Великобритании). Увлекается космосом, астронавтикой и историей о Супермене. В зрелом возрасте сменил имя на Кел Эль, что на языке криптонцев (нации, к которой принадлежал Супермен) значит «Дитя Звезды».

Окончил экономический колледж, до приезда в Крым работал в социальном фонде.

После переезда занимается озеленением в Севастопольском университете, с 2015 года участвует в языковых проектах вуза.

Брат-близнец Кела также женат на русской женщине по имени Татьяна, живёт в Швейцарии.

Татьяна Гурина родилась и выросла в Севастополе, работает в Севастопольском госуниверсите. С юности увлекается творчеством Modern Talking, любовь к поп-группе подтолкнула её к овладению английским и свела с Келом.  Постер с Modern Talking и сейчас висит у Татьяны над рабочим столом.

Татьяне и Келу не нужно задавать вопросы: свою историю они рассказывают искренне и воодушевлённо. Кел — волнуясь, но на хорошем, пусть и не совсем точном русском, Татьяна — бодро и уверенно, легко переходя на английский, когда нужно объяснить Келу какой-то сложный речевой оборот.

Татьяна: Я и брат-близнец Кела Стефан общались на форуме поклонников Modern Talking. Стефан писал на их музыку свои тексты, я их похвалила, мы разговорились, и он, видимо, понял, что у нас с Келом общие, в какой-то мере старомодные взгляды. Я ещё говорила тогда: не хочу мужа-иностранца, у них мозги по-другому совсем работают. Я бы отсюда не уехала, и понимала, что если я с кем-то познакомлюсь, то человек тут вряд ли останется.

Кел: Брат сказал: «Хорошая девушка, тебе надо написать ей письмо». Я подумал: «Зачем? Она живёт в другой стране, и я, наверное, никогда с ней не встречусь». Ну ладно, написал короткое письмо, это было 11 сентября 2002 года, и через день-два Татьяна ответила. После этого практически каждый день мы писали письма, потом я уже каждый день звонил ей из Англии, и где-то через полгода решил: надо встретиться. У меня было около шести недель отпуска, и я решил взять их, чтобы приехать в Крым. Я очень рад был, когда оказался здесь, в Севастополе, и увидел Татьяну на платформе станции.

Т: Программа была такая: экскурсии, отдых на море и бальные танцы. Мы побывали везде — от пещер до зубцов Ай-Петри, а бальным танцам нас учил Вадим Альбертович Елизаров. К слову, с тех пор мы участвуем почти во всех городских балах.

К: В июле мы поехали в Ялту, в Ласточкино гнездо. Раньше Татьяна посылала мне буклет с достопримечательностями Крыма. Я увидел Ласточкино гнездо и подумал: «Ладно, если я хочу жениться на ней, то там буду спрашивать её».

Т: К этому моменту мы общались уже почти год, но в реальности видели друг друга только семь дней. Мы поженились в 2004 году.

— Кел, до этого у вас были мысли о том, чтобы уехать из своей страны?

К: Нет, ни секунды не знал и не думал. Но когда я жил в Англии, можно сказать, я не чувствовал на 100%, что это моя страна. Люди там слишком не такие, как я. Они любят пить, и другие вещи. У меня никогда не было ощущения, что это моё место. Сразу, когда я прилетел сюда, почувствовал — я нашел моё место. Сразу было ощущение: здесь мой дом.

— Откуда родилось это чувство?

К: Просто из сердца, просто из сердца…(Кел дублирует свои слова жестами).

— Но считается, что в Европе люди улыбчивые, а у нас хмурые.

К: По-моему, люди здесь, в Севастополе особенно, очень-очень-очень добрые. С ними очень хорошо знакомиться, дружить. Для меня это самое главное в жизни: жить друг с другом без войны, спокойно жить.

— И тем не менее в 2014-м году здесь вы оказались в ситуации, когда мир в городе был под угрозой…

К: Конечно, это было неприятное время, но я всегда думал, что в конце всё будет хорошо. Я сказал Татьяне: «Не надо бояться, всё будет хорошо. Всё будет хорошо, надо верить мне». Она боялась, что здесь война будет, убийства. Нет, сказал я, здесь будет не такой ситуации, как в Киеве.

Я много читал на форумах, там писали, что здесь будут воевать солдаты России и Украины. Но я подумал, что войны между ними не будет. И я прав был. Украинским, которые хотели ехать домой, на Украину, российские сказали: «Да, вы можете, идите». А люди из украинской армии, которые хотели остаться, стали служить в российской армии и флоте.

— То есть вы верили в Россию больше, чем Татьяна?

К (улыбается): Да, да… По-моему, почти все здесь боялись, потому что тогда никто не знал, что будет. Даже я тогда чуть-чуть боялся. В хлебном, куда мы ходили, продавцом была очень красивая девушка, и я сказал тогда ей: «Я не знаю, что в стране будет, но я просто хочу сказать, что вы очень красивая». И она сказала: «Я? Да? Да?». Для меня было важно сказать это, потому что я не знал тогда, что будет дальше.

А потом, дальше и дальше, у меня было больше уверенности в сердце, в голове, что Россия примет нас. Я читал на форумах, что люди говорят, и по-русски, и по-английски, и никто не говорил там, что Россия нас вернет, но у меня уверенность была в сердце.

— Почему?

К: Я знал, что Крым был российским местом 200 лет, и Украина получила его как подарок. Потом я прочитал, что был референдум здесь в девяностых годах, и Крым выбрал Россию, но Украина взяла его под контроль. Это неправильно, что на Западе помнят только референдум 2014 года.

Я всегда чувствовал, что Россия хотела бы принять Крым, Севастополь. Здесь всегда жил Черноморский флот, и Россия должна его сохранить. Потому что если бы здесь не была российская база, была бы американская.

И здесь чувствовалось, что люди живут на Украине, но с российским сердцем.

— Вы чувствовали это?

К: Да, я абсолютно чувствовал, что у массы людей здесь не украинское сердце. И когда они увидели по телевизору, что было на Украине — битва там, и там, и там, — они этого не хотели и сказали: «Я за Россию».

И я думал, что Россия не забудет о нас, что она примет нас, что Россия не потеряет своих людей. Они здесь отдавали свою кровь, когда Великая Отечественная война была.

Не все так думали, считали, что это будет слишком сложно, это слишком много. И я сказал им: «Нет, нет. Я чувствую, что она возьмёт. Сердцем я чувствую, что она возьмёт»

— А что говорила Татьяна?

К: Жена тогда сказала мне: «Я не знаю, что здесь будет, пожалуйста, уезжай в Англию». У неё не было загранпаспорта. Я сказал ей: «Вообще нет. Моё сердце здесь, ты здесь». Как у вас говорят: дом там, где сердце.

Я знаю, что другие иностранцы, которые здесь были, улетели обратно. Я чувствовал, что я российский человек.

— А что вы чувствовали как иностранец?

К: Как иностранец я видел, что здесь происходило, а на Западе было написано, что солдаты на улице брали людей и говорили им, как голосовать.

Я видел, что люди сердцем, очень-очень, хотели голосовать за Россию. Если бы мне надо было сказать, кто мой герой, я бы сказал: все люди Севастополя, все люди Крыма. Они были вместе, они помогали друг другу.

И я был рад, когда… как это… «маленькие зелёные люди», «грин мэн», пришли. Да, я видел один-два, но это не была целая толпа солдат. Если бы я голосовал на референдуме, голосовал бы за Россию.

— А теперь вы оказались на территории под санкциями.

К: Да, это вопрос: если Запад думает, что крымских людей заставили голосовать солдаты, зачем применять санкции к обычным людям? Это политическая игра.

— Как вы ощутили эти четыре года в России? Что хорошего, что плохого?

К: Самое плохое — это количество машин на дорогах. Чтобы даже несколько километров проехать, надо много времени. Раньше, до 2014 года, не было такого количества. Здесь вообще общественный транспорт хорошо развит. В Англии его можно ждать очень долго, здесь пара минут — и уехал.

Я вижу, что стало лучше, чем было. Университет, где я работаю, очень много денег получил на ремонт и оборудование, чтобы хорошо было учиться. Этого не было на Украине.

— Но уровень жизни в Великобритании всё равно отличается от нашего.

К: Да, в Англии у меня была хорошая спортивная машина, хорошая работа, хорошая жизнь, но самая главная вещь в жизни — это любовь, и у меня этого не было. И я рад, что кинул всё это, чтобы здесь получать любовь.

Есть очень много хороших, красивых девушек в мире, в Крыму, в Севастополе. Здесь можно увидеть красавицу через десять шагов, но самое главное — что человек чувствует сердцем. Я чувствую, что Татьяна — моя половинка.

Т: Кел из тех людей, кто не испорчен жизнью. Может быть, где-то слишком наивный, где-то не зубастый и не пробивной, но любящий, умный, надёжный и с чувством юмора. Он принимает меня такой, какая я есть, со всеми моими невероятными идеями и сложным характером, поддерживает и заботится. Можно сказать, что он выбрал меня и Севастополь дважды: когда наша совместная жизнь только началась и потом, в 2014 году.

- Откуда такая уверенность, Кел?

К: Так же, как я сердцем подумал, что Россия вернёт Крым, так же сердцем я узнал, что Татьяна — моя половина. Иногда люди так чувствуют — может быть, это странно.

Светлана Косинова

Фото: Ольга Бурцева, Павел Корсун, личный архив Кэла Эль