События в Автономном крае Косово, а именно провозглашение независимости и ее признание некоторыми странами, в последние дни всколыхнули мировую общественность.

Не станет ли это прецедентом для других, еще  непризнанных территорий,—данный вопрос не на шутку волнует многих. В Севастополе живет и трудится (заместителем главного редактора газеты «Флот України”) человек, который вначале этого десятилетия целый год прослужил не просто на «горячих» Балканах, а непосредственно на территории Косово, в составе сил КФОР Миссии НАТО, где в коалиционном пресс-центре возглавлял секцию медиаопераций. Это Альбий ШУДРЯ, известный также тем, что недавно издал во многом автобиографичную книгу „Албі Бек” (в ней немало места отведено как раз „балканскому” периоду в жизни военного журналиста). То есть, сегодняшний гость „Нового Севастополя”, наверное, как никто в нашем городе знает и понимает «тамошнюю» ситуацию. С ним беседует журналист Олег ЧУБУК.

—Альбий Леонидович, насколько для вас было неожиданностью провозглашение независимости Косово?

—Я думаю, что объявление независимости ни для кого не было сюрпризом. О независимости Косово говорили еще в те времена, когда я находился там. Кстати, с той трибуны, с которой премьер страны недавно объявлял о независимости, была той самой трибуной, с которой мне в 2001-м приходилось, как модератору, приглашать журналистов к разговору и задавать вопросы представителям международных организаций: ООН, КФОР, ОБСЕ,—все они сидели за одним столом, а мне, как представителю объединенного пресс-центра, приходилось с этой трибуны как бы поддерживать разговор.

Да, видимо, противоречия между албанцами—а это, все-таки, албанцы, хоть сейчас чаще можно услышать «косовары», но последнее, наверное, больше территориальное понятие—и сербами зашли настолько далеко, что теперь только другие поколения смогут найти какое-то примирение. И, наверное, это случится тогда, когда границы между странами Европы будут условными, попросту говоря, когда Евросоюз «поглотит» Косово со всеми его противоречиями, этническими группами. И Сербию, с ее амбициями, драмами  и прочими проблемами.

—История не имеет сослагательного наклонения, и все же, могло ли быть по-другому, не «сработала» ли здесь чья-то пресловутая «рука»?


—Тут кто какую руку считает своей. Для сербов таким символом, надеждой, возможно, стала Россия с ее неуступчивостью в вопросах самоопределения края Косово, а для албанцев—Соединенные Штаты, на втором месте, наверное, Германия и Великобритания. Да, США признали независимость, и многие европейские страны признали. Но я думаю, что это не «рука», а скорее собственные интересы. Они боятся, чтобы поток наркотиков, нелегальной миграции, оружия не хлынул в Европу, и, может быть, цена объявленной албанским населением независимости—это та меньшая цена, которую Европа готова заплатить за урегулирование этого конфликта.

—Как будет дальше вести себя Сербия по отношению к Косово, имею ввиду не только официальный Белград?

—Сербия, конечно, будет добиваться сохранения своей территориальной целостности, и, может быть, Европа пойдет на какие-то уступки, с которыми согласится Сербия, и эти уступки помогут ей сохранить достоинство в этой довольно-таки сложной для нее ситуации. А вообще-то среди сербов  давно бытовала такая поговорка: «если весь мир против нас, значит мир неправ». Сербы всегда хотели быть доминирующей нацией в конгломерате республик. При Тито, который умел как-то регулировать и балансировать многонациональные отношения в бывшей Югославии, это происходило по-другому, а Милошевич,—он сказал сербам, что теперь, мол, никто не будет вас обижать. Кстати, призыв, с которого все началось, со стороны сербов звучал так: «Слобо, помоги!». Это произошло как раз на Косовом поле. Лично мне это навевает какие-то аналоги, когда, скажем, обиженные этнические группы начинают взывать к государствам – мировым лидерам, и обычно подобное ни к чему хорошему не приводит.

—Сколько ныне сербов проживает в Косово, и насколько они могут чувствовать себя в безопасности?

—Я не ручаюсь за цифры, но сербов где-то около 100 тысяч в составе двухмиллионного населения Косово. 90% населения Косово—албанцы. Сербы живут, в основном, в анклавах, самый крепкий и многочисленный из них—это на севере Косово, город Митровица, и его северную часть полностью контролируют сербы. Там даже муниципалитет сербский. А вот южная часть этого города—албанская сторона. Есть большой анклав сербов в зоне ответственности украинского контингента, в Штрепце. Кстати, зона, которую контролирует украинско-польский батальон, она этнически смешанная, рядом стоят и албанские и сербские селения.

Насколько могут чувствовать себя сербы в безопасности в крае Косово?  Я думаю, что силы НАТО сейчас выполняет ту положительную роль, когда они разделяют жестко настроенные друг против друга этнические группы.  Кстати, натовский контингент, и не только натовский, допустим, шведы, не члены НАТО, охраняют монастырь в Драчанице. И натовцы немцы охраняют монастырь около Призрани, где практически в изоляции живут несколько монахов, и только в религиозные праздники, под конвоем они имеют возможность пообщаться с прихожанами. Я думаю, что пока есть вот эта вооруженная защита, сербы, действительно, могут чувствовать себя в безопасности. Кстати, украинский контингент традиционно обеспечивает конвой из анклава, который напоминает остров на юге Косово, к границе с Сербией. Практически это происходит так: собирается гражданский конвой, и в сопровождении наших ребят, которые едут на «бээрдээмах (БРДМ—боевая разведывательно-дозорная машина—«НС»), на «хаммерах» сопровождают автобусы, легковые автомобили, которые следуют, можно сказать, негостеприимной территорией, находящейся полностью под влиянием албанцев. По крайней мере силы КФОР, а это фактически НАТО, держат конфликт под контролем. Это, конечно, не решает ситуацию, поскольку ее должны решить политики. Но на данном этапе, чтобы снова не пролилась кровь, находящиеся там натовские войска совместно со структурами ООН выполняют стабилизирующую роль.

—Говорят, Сербия зарождалась в крае Косово. Правда ли, что косовские албанцы оскверняют сербские святыни?

—Действительно, когда албанские беженцы оказались вне пределов своего края, который они тоже считают родным, после того, как были приостановлены фактически этнические чистки со стороны сербских войск, маятник как бы обрушился в другую сторону, албанцы стали мстить сербам за гибель родных и близких, за то, что они фактически были выброшены в Европу без ничего. Они стали сносить святыни, которым сотни лет. То есть ситуация радикально поменялась, в роли людей, которым нужна была помощь, оказались сербы. Если раньше защищали албанцев от произвола сербов, то потом пришлось защищать сербов от произвола албанцев. Сербские святыни там, действительно, есть, там очень много древних храмов, сербы считают эту землю святой. Но вот так получилось…

—Как вы думаете, сделали ли сербы какие-то выводы из своей,  будем так говорить, великодержавной политики в отношении других народов бывшей Югославии?  

—Я не могу сказать, насколько сербы сделали выводы о своей политике. Все-таки официальный Белград для них—надежда на то, что восстановится то старое время, когда все были вместе. Но сейчас Белград не тот, что был раньше. Как бы там ни было, уже сам ход событий в этой провинции показал, что сербы оказались очень беззащитны в данной ситуации. Они говорили только на одном языке, тогда как албанцы—те более адаптировались в ситуации, говорят и на сербском, и на албанском. Сербы столкнулись с трудностями в трудоустройстве, в получении образования. То есть, я считаю, они оказались заложниками, можно сказать, той великодержавной политики, которую проводили некоторые югославские лидеры.

—В Косово остается наш воинский контингент. Работы у ребят прибавится? Насколько опаснее, и в тоже время, более необходимой для сохранения мира станет там их служба?

—Я думаю, действительно, в моменты обострения этой ситуации надо будет больше думать о безопасности, о том, чтобы не оказаться между молотом и наковальней, когда недовольные массы начнут выяснять отношения. Помню, в 2001-м году, когда в Македонии шли фактически военные действия, и там тоже наблюдался албанский сепаратизм, то из Косово шло много боевиков именно туда, помогать своим соплеменникам именно там, в  Македонии. И шли они, как правило, через сектор, который контролируют украинцы и поляки. В основном шли через зону ответственности поляков, это территория с албанским населением. И получилось так, что «Укрполбат» задержал вот этих боевиков больше, чем все другие контингенты вместе взятые.
Не ручаюсь за цифры, но, по-моему, 50-70 боевиков, шедших с оружием в руках, были задержаны. И после этого одна из радикальных албанских группировок стала требовать вывода именно славянских подразделений из этого сектора. То есть, я думаю, что если, не дай Бог, будет какое-то обострение, то, возможно, снова кто-то будет указывать на славянский фактор. Хотя, подчеркну, и наши ребята, и поляки, и другие контингенты защищают там как одних, так других. Просто так получается, что зона ответственности украинского контингента— там, где сербы, поляки—где албанцы. Но здесь, думаю, не национальность играет большую роль, но на славянском факторе некоторые  пытаются спекулировать.

—Может ли провозглашение независимости Косова и признание ее другими государствами составлять угрозу целостности Украины, других постсоветстких республик?

—Если говорить об Украине, то я думаю, что у нас ситуация другая. Просто у нас некоторые политики слегка «шалят», разыгрывая какие-то карты. Но тем не менее, запас толерантности у нашего народа очень крепкий. Это не «горячие» Балканы. С другой стороны, я бы не проводил прямые параллели, и не называл бы прецедентом то, что происходит в Косово. И то, что, допустим, произошло в Абхазии и Приднестровье…

На мой взгляд, существенная разница состоит именно в том, что Косово находился под неусыпным контролем и административным управлением ООН. То есть, там фактически все международное сообщество следило за тем, как формируются структуры власти, правоохранительные органы, как сдается оружие, расползшееся во время войны и нелегально приобретенное. А потом следили за проведением выборов. И когда там появились зачатки косовских парламента и правительства, а это происходило как раз в период моего нахождения там, то ООН многие функции просто не отдавала албанцам. Скажем, ведение международной политики, и никаких собственных вооруженных формирований.  В то время как в Абхазии, Приднестровье, мы же видим, там есть свои армии и министерства иностранных дел. И местные де-факто правительства фактически не признают возможности жестко урегулировать ситуацию со стороны международного сообщества. В  ответ международное сообщество никогда не признает эти страны. В Косово—другое. Там все контролировала ООН, а здесь сформировались правительства, которые ведут политику по своему разумению.

—На ваш взгляд, как поступить официальному Киеву в связи с провозглашением независимости Косово?

— На мой взгляд, надо хорошо думать. Потому что нельзя играть на чьей-то стороне, надо исходить из здравого смысла и интересов именно своей страны. Кстати, к Украине, к украинцам—что албанцы, что сербы—относятся хорошо, и поэтому, видимо, не надо допускать порождения какой-то предвзятости. Надо дорожить доверием, которое есть по отношению к нам у обеих сторон. И с другой стороны, Украина, наверное, не столько вкладывала в этот край, как это делали развитые страны, которые стали фактически донорами, ибо речь там идет о миллионных инвестициях в программы помощи. Это и Германия, и Швейцария, и другие страны. Они очень много инвестировали в эту страну, потому что это их «подбрюшье». И когда некоторые наши политики предлагают, к примеру, провести срочно в Украине какое-то решающее международное совещание по «косовскому вопросу», чтобы Украина возглавила этот процесс, то, возможно, в Украине этот воспринимается реалистично, но в мире—не столь серьезно, как может показаться. Потому что Украина все-таки не так много пожертвовала, чтобы поднимать там экономику и прочее.   

—Но доверие к Украине появилось, в том числе, благодаря нашим миротворцам?

—Да, благодаря самоотверженной службе ребят из «Укрполбата», а также представителей Украины в подразделениях полиции ООН, которые тоже строго и четко выполняют  там свои задачи.

—Спасибо за интервью.