"Я был в таких местах, куда даже Кобзон не доезжал" - Юрий Васильев о стране и людях

В самом древнем городе России — Керчи, где летом 2018 года на фестивале «Боспорские агоны» прошла премьера фильма Васильева «Продавец игрушек», а годом ранее — фильма «Герой» ( в главной роли которого снялся Дима Билан), живут поразительно тёплые и искренние люди.

«Я очень ценю искренность. Искренность людей. Я ведь исколесил всю Россию вдоль и поперёк несколько раз. И понял, что города и страна наша по-настоящему открываются мне через людей», — говорит Юрий Васильев.

Сергей Абрамов (слева) и Юрий Васильев, автобус Симферополь – Керчь, июнь 2018

«Люди, которые живут в этом городе, впитали историю — и сразу мне передали. Они мне открылись, и я им тоже открылся. Эти люди показали мне Керчь так, что я как будто прошёл от античности, через катакомбы Аджимушкая и могилы бойцов Керченского десанта к Крымскому мосту. И сразу связалось прошлое и будущее», — говорит Юрий Васильев.

Талантливая страна

У нас очень талантливая страна и очень талантливые люди — с этой мыслью народного артиста можно только согласиться.

«Я только терпеть не могу, когда поливают мою страну, ничего для неё не сделав, — продолжает он. — Я тоже вижу все недостатки. Я прошёл через многое. Я знаю чиновничество, которые ведут себя так, как будто им все должны. Но я люблю Россию. И я вижу также других людей, которые делают для России очень много. И я с этими людьми. Я никогда не хотел уехать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах».

«Я добровольцем поехал в Афганистан, чтобы выступить с концертами перед нашими воинами в 1986 году, — говорит Васильев. — Я был в этом искренен. Мне хотелось увидеть истину об этой войне, узнать правду, понять, что это такое. Я был в таких местах, где не был ни один актёр, куда даже Кобзон не доезжал. Это кишлак Руха, Панджшерское ущелье — страшное место».

В Афганистане Юрий Васильев видел смерть, свистящие над головой пули, видел, как часовые засыпали на постах, как афганские дети — бачата — побрасывали нашим наркотики, видел предателей и молящихся в тюрьмах душманов (афганские моджахеды — «духи»).

«Нам один офицер предложил посмотреть духов. Ну мы пошли. Идёт намаз, а они за решёткой. Сидят и молятся. Красивые 20-летние ребята. И вот намаз закончился, один из духов поворачивается и пальцем манит нашу костюмершу, ещё и подмигнул. Этих духов потом на наших меняли», — вспоминает он.

Водка с ядом

Перед поездкой артистов предупредили, что в Афганистане очень плохая вода. Также предостерегли, что, если покупать водку в Кабуле, то её нужно проверять, потому что водку травили. Поэтому брали кусочек сахара и капали на него водкой. Если сахар синел, значит, водка отравленная.

Артистам сказали, чтобы с собой для дезинфекции взяли виски. Только виски. Но в 1986 году достать виски было невозможно, он не продавался, как сейчас, в магазинах. Пришлось через знакомых стюардов, которые летали за границу, достать этот дорогущий виски. А в ночь перед вылетом в Кабул, куда группу сопровождал подполковник Серов, вышел закон, что провоз алкоголя в Афганистан запрещён. И артисты оставили всё спиртное в Доме офицеров, не повезли, иначе бы его всё равно забрали.

Интересно, что возглавляла группу московских артистов уже ставшая известной на весь Союз Ольга Аросева («Кабачок „13 стульев”», «Берегись автомобиля», «Старики-разбойники»). Она про антиалкогольный закон ничего не знала. И когда военные её узнали, то даже не досмотрели перед посадкой на борт, и всех остальных артистов не досмотрели, поскольку Аросева сказала, что это все с ней. В итоге в Афганистане алкоголь был только у неё.

Важность дисциплины

В Кабуле артистов поселили в полку связи 40-й армии. Командовал там полковник Буянов, а потому часть солдаты называли «Буяновкой». Рядом был знаменитый дворец Амина, врытые в горячую землю танки и подземный ход к бассейну и кафе, где владелец дворца развлекался. Концерт давали в небольшом зале на территории части.

Юрий Васильев играл отрывок из произведения Шукшина «Даёшь сердце!», где в конце он должен был трижды выстрелить из ружья.

Полковник Буянов узнал, что заготовлен такой финал, и выдал артисту винтовку «Ли-Энфилд» (советские военные называли её «английская винтовка Бур»), с ней он и вышел на сцену. Во время спектакля начался обстрел «Градами», артисты на сцене вздрагивали, а солдаты  посмеивались.

Через пару дней московские гости уже не обращали внимание на грохот орудий.

Перед выступлением Буянов отвёл гостей из Москвы в отдельную комнатку: закрыл дверь и отодвинул шторку со школьной доски. Там была фотография российского военного без головы, без рук и без гениталий. Так моджахеды поступали с русскими. Этой фотографией артистам — людям, далёким от правды войны, — объяснили, как важно соблюдать дисциплину.

Всех русских афганцы тогда называли «шурави» (историческое название советских военнослужащих во время Афганской войны), и для них не было разницы, при погонах человек или в штатском.

«Были случаи, когда наши солдаты нарушали дисциплину. Потому что молодые, неопытные. Увидел яблоньку, захотел этих яблок сорвать, пошёл в сад, а там: „Эй, шурави, иди сюда, кушай яблочки”… Магазины у них были без окон, с высокими прилавками. Наши туда заходила, а потом не выходили. И находили тела наших ребят в канавах, в водопроводе. Поэтому нас в магазинах сопровождали по двое автоматчиков. Когда был первый вывод советских войск, моджахеды сказали, что шурави из Афгана не выйдут живыми», — рассказывает Юрий Васильев.

Какой же я захватчик?

«На авиабазе в Баграме у нас было много концертов, — вспоминает Юрий Васильев. — И после первого концерта вышли на сцену 11 офицеров. В качестве подарка они нам вручили форму. Мне также подарили командирскую фуражку со звездой, я сразу отдал её Ольге Аросевой, как нашему командиру. Также выдали 30-килограммовые бронежилеты, мы всего один раз использовали — слишком тяжёлые, а форму надели».

Военные посоветовали артистам при движении колонны сидеть на броне бэтээра, поскольку, если граната попадёт внутрь бронемашины, то там всех размажет по стенке, а тех, кто на броне, — разбросает в стороны. Поэтому артисты сели на броню, а концертные костюмы спрятали внутрь машины.

«Когда сидишь на броне в военной форме, через кишлак проезжаешь… Дети бегут за тобой, кричат: „Шурави!”. Женщины смотрят. И неловкое чувство возникает, что ты захватчик», — рассказывает Юрий Васильев, поясняя, что с реальностью это чувство не имеет ничего общего.

Это ударило по сердцу и врезалось в память именно потому, что самоощущение себя в тот момент стало поперёк его главной ценности — искренности. Его просто «загримировали», облачив в военную форму, поместили в «декорации», и в этих условиях он был зрителем, а «артистами» были другие — российские военные и те, кто им противостоял.

Дикость

«Я тогда всё понял об этой войне. Я понял, что войны бесполезны, и что афганский народ победить невозможно. Его многие пытались победить и сейчас пытаются, но ничего не получается. Ещё я понял, что война — это дикость. И что нельзя доводить конфликты до войн, особенно — гражданских.

Мы как-то в Баграме сидели за столом с прекрасными командирами. Они нас своими телами были готовы закрывать, потрясающие люди. И вдруг звонок, и начинается операция, а потом узнаёшь, что кто-то из этих парней погиб. Ночью работали „Грады”, а утром наша колонна двигалась по единственной дороге через пустыню и попадала под обстрел почти всегда. А ребята просто говорили, что это неприятное место. А когда мы говорили, что мы дальше летим в Руху, с нами переставали разговаривать, как будто сразу хоронили. А когда кто-из командиров узнал, что мы в Руху собрались, то на Аросеву просто заорали, чтобы нас там не было. Слишком опасное место, а мы там уже два концерта дали», — вспоминает Юрий Васильев.

Концерт в "Метро"

На концерт на передовую московские артисты летели с двумя «вертушками» сопровождения, которые по пути отстреливали «тепловые ловушки».

Над лопастями чистое голубое небо, нещадно жарит солнце, раскаляя металл оружия, а под ногами — как будто мягкие горы, хоть танцуй по ним. Спустились ниже: плоская вершина горы усеяна сожжённой советской техникой, искорёженными танками, как будто на дворе 1942-й. После приземления, не останавливая лопастей, артисты выгрузились из вертолёта, сфотографировались с десантниками — это были бойцы дивизии будущего президента Чечни Джохара Дудаева, и спросили: «А где же зрители и где будем играть?».

Зрители спускались с дальней горки: все в пыльной форме. Они только вернулись из Панджшерского ущелья (где находилась половина учебных лагерей повстанцев), через которое поставлялась основная масса оружия для душманов и лазурита в Пакистан. Наши бойцы-снайперы сидели на вершинах гор и «ловили» это караваны повстанцев.

Артисты встретили военных в чистых костюмах и белых рубашках, Ольга Аросева была в шляпке «Моника». Юрий Васильев вспоминает, что было какое-то чувство нереальности. Но артисты своими выступлениями дарили военным радость, их долго ждали. А после концерта Аросевой солдаты принесли будет горных цветов, при том что вокруг сплошная пустыня.

«Нас встретил майор с овчаркой, сказал, что после концерта будет бой. Духи увидели вертушки — значит, кто-то важный прилетел. Сам концерт играли под землёй. В специальных бункерах, которые наши военные называли „Метро”. Дали концерт, попрощались, уехали. Через день нам говорят, майора того убили. И ты сразу ощущаешь этот ужас потери. Только ты с человеком познакомился... В госпиталях самое страшное — выступать перед ребятами, которые без руки, без ноги. Не можешь смотреть им в глаза, потому что стыдно, хотя понимаешь, что ни в чём не виноват перед ними. Я свою миссию выполнял, они свою», — делится Юрий Васильев.

Крик

«Я провёл в Афгане 15 дней, но жена говорила, что потом ещё несколько лет подряд кричал во сне: „Операция «Гранит»”, — говорит народный артист. — Но я горжусь, что не струсил тогда. Потому что многие отказывались, не все ехали. А я поехал, ни секунды не колеблясь».

«Перед поездкой в Афганистан было странное чувство. Меня приглашали во время круиза дать концерты на теплоходе „Адмирал Нахимов”. Я должен был на нём плыть, но из театра не отпустили. А потом я узнал, что он утонул. А через две недели я уже летел в Кабул. И где-то в голове пробегала мысль, что меня там пронесло, но может зацепить в Афгане.

Но страха тогда не было совсем. Он появился потом, после возвращения с войны. Когда мне на гастролях в разных городах и странах мерещился Афганистан, когда я напрягался, проезжая светофоры, замирал, когда на дорогах останавливалось движение, потому что в Афгане мы привыкли на перекрестках сразу выглядывать в окна и смотреть, чтобы бачата не ставили итальянские магнитные мины под днища машин», — делится Юрий Васильев.

Спастись от апокалипсиса

«Во время перестройки, которую я принимал с надеждой, я был у своего друга Ханса Петера в ФРГ. И он мне сказал: „Поверь Юрий, что Россия — духовный центр мира”. А сейчас я вижу, как мой духовник — отец Вадим — за 15 лет из заброшенного храма в Мансурово сделал один из красивейших храмов Московской области. Я вижу, как много молодых людей туда приходят», — говорит Юрий Васильев.

Он считает, что Россия, которая пока ещё сохраняет православие, может спастись от апокалипсиса, который уже идёт в душах. Который шагает по Европе, где уже нет различий между «он, она» и «оно». Нужно цепляться за тех, кто мир предпочитает войне. Нужно прятать дурацкие амбиции и никогда не доводить проблему до крайностей. Решать сложности — как во дворе — до первой крови. Но самое главное — научиться слышать и слушать.

 

«Откуда возьмутся такие люди?» — спросил автор этих строк у Юрия Васильева.

А он ответил: «Из детства, где всё по-настоящему и всё искренне».

Искренняя реакция — это отклик. Именно то, что нужно детям от их родителей. Тогда они — наши дети, будущее нашей страны — вырастут ответственными, самостоятельными людьми, ценящими свои семьи и свою Родину. Такую искренность Васильев видел в колонне Бессмертного полка. Он 7 часов шёл с портретом своего отца и думал, что упадёт от жары.

Но когда увидел годовалого ребёнка в майке с надписью «За мной Победа» и когда услышал, как люди поют «Катюшу», то понял, что у нас есть будущее.

Уроки отца

«Мой отец был известным новосибирским художником, фронтовиком. Папа был для меня примером во всём. И в этом большая заслуга мамы, которая культивировала авторитет отца. Однажды отец сказал, что мы со страшим братом должны сами убирать в доме и помогать маме, мы тогда жили в коммунальной квартире. Мне было 3 года, а брату — 9. Была его очередь мыть полы, а он побежал на улицу играть. Отец сказал маме, чтобы она сама ничего не делала, а ведро с водой оставила посреди комнаты — и что стоять оно будет до тех пор, пока мой брат не вымоет пол. После этого он просил друзей подождать, мыл полы и только потом шёл гулять.

Я этот урок запомнил и как-то попросил соседку набрать мне ведро воды, сам до крана не дотягивался. Дело в том, что мама только вымыла дом и ушла на работу, а я вылил это ведро и стал возить тряпкой. Мама потом поставила меня в угол за самодеятельность, а я сказал, что хотел, чтобы было чисто-чисто. Отец заступился за меня, сказав маме, что так можно отбить всё желание помогать. Тогда мама обняла меня и научила мыть полы. И с тех пор я всё время мыл полы и занимался уборкой», — рассказывает Юрий Васильев.

Когда будущий театральный артист стал подростком, отец взял его в «домашний художественный совет». Например, старший Васильев, который во время войны был картографом маршала Рокоссовского, делал какую-то работу: карикатуру, плакат, медаль или значок… У него всегда было несколько вариантов. А потом спрашивал у сына, который из вариантов в итоге одобрят на худсовете. Советуясь с сыном, всерьёз интересуясь его мнением, Борис Васильев воспитывал своего сына — будущего народного артиста. И что интересно, выбирали всегда те значки, на которые указывал сын художника.

Свои уроки

«А есть мои уроки, которые я приобрёл в Германии, у друзей. Мы туда приехали с Сашей, с моим сыном. Нас встретили, пригласили в свой дом. Подарили нам подарки — мне, жене, Саше. Они спрашивают у Саши: „Саша, что ты хочешь?”. Он говорит: „На рыбалку хочу”. Мы поехали на рыбалку, на речушку. И сидели долго. Он поймал, действительно сам, маленького угрика. Ну что, поехали его жарить. Мой друг Ханс Петер поставил сковородку, зажёг конфорку и говорит: „Саша, ты хочешь жарить этого угрика или отпустить его?”. Саша посмотрел на угрика и сказал, что хочет отпустить. Ханс говорит: „Хорошо”. Снова заводит машину, выводит её из гаража, мы снова едем за 10 километров до речушки, и сын отпускает этого угрика. И ему подарок от Ханса со словами: „Ты очень правильно сейчас поступил”.

Нужно поддерживать всю инициативу, все правильные решения детей», — делает вывод Юрий Васильев.

Вот так он и живёт. Поняв однажды, что искренность с собой и другими — едва ли не главное в жизни, он в свои 63 года продолжает выходить на сцену. С любым зрителем Юрий Васильев всегда остаётся искренним, и когда его исповедь принимается залом, наступает абсолютная тишина.

Сергей Абрамов

Фото Александра Беланова