Возрождение интереса США к Крыму

Семилетие Крымской весны, когда таврические жители после двух с лишним десятков лет пребывания в составе Украины (можно даже сказать: «пленения») вернулись в Россию, вызвало ряд заявлений в Вашингтоне и Киеве.

Президент Украины Владимир Зеленский впал в пронзительную лирику: «Крым был сердцем Украины — солнечным, добрым и светлым. Семь лет назад у нас вырвали сердце. Мы никогда не забудем, кто это сделал. И никогда не забудем того, кто позволил это сделать».

То есть Крым, приписанный к УССР в 1954 году, успел за это время стал сердцем Украины. Сербам, которые ещё в XIV веке владели Косовом, понадобилось для такой сердечной ассимиляции куда больше времени. А когда Косово было отторгнуто от Сербии и превратилось в разбойничий вертеп (совершенно как Крым сегодня — один к одному), ни Зеленский, ни его американские друзья того не заметили.

Сами друзья тоже отметились. Госсекретарь США Энтони Блинкен заявил: «Оккупация сопряжена со значительными человеческими издержками. Российские оккупационные власти продолжают жестокую кампанию репрессий. Российские репрессии оставляют крымчан в постоянном страхе, лишая их возможности жить свободно. Соединенные Штаты не признают и никогда не признают попытку аннексии Крыма Россией. Призываем Россию немедленно прекратить оккупацию Крыма, освободить всех украинских политических заключенных, которых она несправедливо удерживает, и вернуть Украине полный контроль над полуостровом».

Uti possidetis…

Все это было отчасти странно, поскольку в казусах такого рода время обычно работает на сторону, осуществляющую фактический контроль над территорией, — известный в дипломатии принцип «uti possidetis», то есть «кто чем владеет, пускай владеет и далее».

Особенной радости в этом принципе нет, во всяком случае для Вашингтона и Киева, однако он построен на оппортунистическом здравом смысле. Если нет возможности отвоевать Крым прямой военной силой или как-то принудить Москву к эвакуации полуострова, разумнее исходить из status quo. Ибо сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. А может даже стать горше — от всяких международных осложнений.

Собственно, такова была крымская политика Трампа — точнее, её полное отсутствие. Он занимался то Кореей, то НАТО, то борьбой со своей прогрессивной общественностью, налагал на Россию все новые санкции — ведь show must go on, хотя это шоу многим порядком уже надоело. Но крымская риторика в его речи почитай, что отсутствовала. По причине её очевидной бесполезности.

Звонкая риторика бизнесмена Трампа

А к пустому сотрясению воздуха бизнесмен Трамп был не очень склонен. Точнее — склонен, но в рамках понуждения к сделке. Если сделка не проглядывается — воевать за Крым, что ли? — то не имеет смысла заниматься шумовым загрязнением пространства. К тому же украинские сателлиты вызвали у него нескрываемое презрение — благо, поводов к тому было достаточно.

Кстати, Трамп в этом отношении скорее следовал традициям послевоенного американского империализма. Аншлюс Прибалтики вряд ли доставил Америке большое удовольствие, тем более что после 1945 года, когда СССР и США перестали быть союзниками, вроде бы уже не было причины закрывать глаза на недемократичность аншлюса.

Однако ничего подобного нынешней звонкой риторике тогда не было. Формально США никогда не признавали присоединение Прибалтики к СССР, но это непризнание было чисто платоническим. Консульские услуги на территории Прибалтики США оказывали, к немедленной эвакуации Латвии, Литвы и Эстонии не призывали. Когда бы не подарок судьбы в виде Горбачёва с его новым политическим мышлением, такой status quo сохранялся бы и по сей день.

О дивный новый мир!

Причем теоретические возможности подбивать клинья в Прибалтике были гораздо богаче, чем в нынешнем Крыму. Коренное население, составлявшее большинство, не испытывало особенной лояльности к метрополии. Чего нельзя сказать о населении Крыма. Конечно, всякие проблемы есть, странно было бы ожидать, что по всей России их выше крыши, а в счастливой Тавриде их совершенно нет.

Но видеть решение нынешних проблем в переходе под управление Киева подавляющее число крымских жителей не готово. Хотя бы потому, что способность Киева решать собственные проблемы всем видна — и почему к Крыму гипотетическое украинское администрирование будет лучше? Опять же есть пример Донбасса.

И это не считая того, что говорить в своей стране на родном языке может показаться маловажным только до той поры, пока такая возможность есть и никем не ограничивается. Чтобы Крым с как минимум 95% русского населения пожелал бы лечь под украинскую державу, нужно, чтобы в России воцарился такой кромешный ад, при виде которого власть Киева могла бы показаться не самым плохим вариантом.

Поэтому можно возразить Зеленскому-Блинкену-Байдену: «Сперва устройте в России ад такой черноты, а затем мечтайте о Крыме. Тогда ваши мечты хотя бы не будут лишены цинического реализма. А сейчас это пребывание в мире горячечных фантазий».

Другое дело, что с возвращением американских мечтаний об абсолютной гегемонии, как это было при дедушке Клинтоне, дипломатия США, и прежде не отличавшаяся изяществом, может приобрести совсем тупые черты: «Госдеп, что бык: втемяшится в башку какая блажь…»

Практические результаты такой политики предсказуемо равны нулю, но подгадить России и Крыму, как его неотъемлемой части, — это вполне возможно.

Продвижение демократии, понимаешь.

Максим Соколов