Непарадные страницы истории Севастополя: адские губернаторы и казнокрады

История любого города, как жизнь любого человека, не может быть однородной. На смену большим, а подчас и величественным событиям приходят неудачи, досадные происшествия, трагические ошибки, а порой и комические случаи.

В истории Севастополя величественного было гораздо больше, чем в истории большинства городов. Но это вовсе не означает, что в ней не было и других страниц.

Разбираться надо справедливо и вовремя

Приведенные в этом материале факты известны большинству севастопольцев. Будем считать, что он адресован тем, кто в городе недавно и глубоко в его историю не погружен. Или слишком для этого молод – такое тоже случается.

Как показывает жизнь, одностороннее, исключительно парадное изображение человека или события приводит в тому, что интерес к нему постепенно теряется. Это давно поняли не слишком чистоплотные граждане, научившиеся превращать известных людей в героев анекдотов и неплохо на этих баснях зарабатывать.

Но мы, хоть и упомянем о некоторых непарадных страницах истории Севастополя, ничего выдумывать не будем – только факты! 

Военных губернаторов (как минимум нескольких) знают все: в разные годы городом руководили адмиралы Павел Нахимов, Михаил Лазарев, Александр Панфилов, главнокомандующий флотом Владимир Корнилов и другие достойнейшие люди.

Есть среди них и те, кто отдал за город жизнь. Их имена остались навечно в памяти людей, их могилы – во Владимирском соборе Севастополя. А вот обстоятельства гибели военного губернатора Николая Столыпина знают далеко не все.

 

Карло Боссоли. 1842. Вид форта святого Николая. Из альбома Пейзажи и достопримечательности Крыма, Лондон, 1856 г. 

Его смерти предшествовали события не менее трагические: в 1828 году, во время очередной войны с Турцией, в южных районах России началась эпидемия чумы. В Севастополе, куда допустить болезнь было нельзя ни в коем случае, объявили карантин. Выйти из города и войти в него можно было только через заставы. Примерно через год карантин был ужесточён: каждого прохожего или проезжего 2–3 недели держали в карантинной зоне, а всех, на кого падало подозрение, срочно изолировали – причем это касалось и тех, кто жил в городе и никуда не собирался.

Крестьяне, которые возили в город продовольствие, терять минимум 2–3 недели не могли, поэтому исключили Севастополь из своих ближайших планов.  Возникшими трудностями не преминули воспользоваться карантинные чиновники, в результате чего трудностей стало еще больше. Недостаток еды, болезни, смерть людей – больше других от этого страдали районы, где селилась беднота и где теперь царили упадок и отчаяние.

Комиссия из Петербурга, приехавшая специально для изучения ситуации, обнаружила массовые злоупотребления чиновников. Однако внезапно проверяющим было приказано расследование прекратить. А через четыре месяца, в марте 1830-го, карантин в Севастополе был ужесточен еще больше.

Жителям города запретили покидать дома. Спустя примерно два месяца этот запрет был снят, и только бедняков из Корабельной слободы решено было проверить особенно тщательно. Им карантин продлили на 7 дней, по прошествии которых вывезли их за город еще на две недели. И этого измученные люди уже не вынесли.

Они отказались подчиняться, хотя уговорить их пытались и власть, и церковь. Однако до насилия дело не доходило: Корабельную просто оцепили войска. При этом многие военные, по воспоминаниям современников, сочувствовали жителям слободы.

Возможно, все постепенно наладилось бы, но тогдашний военный губернатор, герой войны 1812 года Николай Столыпин, не был склонен к компромиссу. 3 июня он усилил караулы на улицах, после чего горожане двинулись к дому губернатора и адмиралтейству.

Толпа, доведенная до отчаяния и обозленная, – страшная сила. Губернатор Столыпин, которому на момент гибели было всего 49 лет, был убит, солдаты и матросы присоединились к восставшим, и к вечеру в их руках был уже весь город.

Первая оборона Севастополя

Карантинных чиновников избивали, полиция сбежала, военные подавлять народный бунт отказалась. Все закончилось 7 июня, когда в город вошли части 12-й дивизии.



По итогам разбирательства 7 человек были казнены, еще около тысячи отправлены на каторгу, а коменданта Турчанинова за малодушие разжаловали в рядовые. А ведь всего этого могло не быть, если бы в накалявшейся ситуации разобрались раньше.

Так успешная попытка власти заткнуть рот тем, кто убедился в злоупотреблениях чиновников, обернулась ужасом и гибелью людей.

«Достойное нравственное дело»

Этот случай был самой трагической страницей в истории взаимоотношений власти и общества.

Совсем иначе смотрел на эти взаимоотношения участник обороны Севастополя Андрей Никонов – адмирал и потомственный дворянин, возглавлявший город с 1876-го по 1882 год. Вот как отзывался о нем один из современников:

«Ни до, ни после Никонова никто не занимался с такой энергией облегчением участи российских моряков на флоте. Наше отечество ему обязано тем, что морская служба перестала быть каторгой для людей и превратилась в достойное нравственное дело…».

Такую уникальную по тем временам гуманность, деятельность и порядочность будущий глава Севастополя проявлял и до того, как стал градоначальником. Вот еще один отзыв, на это раз речь идет о деятельности Никонова на другом посту.

«Контр-адмирал Никонов прибыл в присутствие Николаевского военно-морского суда в 1868 году и сразу избавился от всех прежних обер-аудиторов… Морские прокуроры до такой степени запустили дела, что жалобы нижних чинов не рассматривались ими со времени Восточной войны. Юридическая безнаказанность офицеров на кораблях Черноморского флота порождала новое крепостное право, когда простой матрос мог быть безвинно убит, продан в работы или оставлен годами без жалованья… Контр-адмирал Никонов постановил произвести улучшения дел своего судебного присутствия в соответствии с велением времени».

Историки подчеркивают: именно в бытность Никонова председателем  Николаевского военно-морского суда там впервые в истории российского военного флота вообще стали выноситься оправдательные приговоры нижним чинам. Один из таких случаев произошел после того, как три баталера с брига «Аполлон» были отданы под суд за то, что «опоздали с доставкой на берег» парадного мундира командира корабля и его личной библиотеки.

Всего за восемь лет в Николаевском военно-морском суде было оправдано 123 нижних чина, а в Кронштадтском военно-морском суде – всего один. По представлению Никонова Сенат отменил введенные при Петре I телесные наказания. Все это, по мнению историков, способствовало оздоровлению обстановки  на флоте и повышению его боеспособности.

Вот такой хороший человек стал главой Севастополя. Именно при Никонове произошло истинное воссоздание Черноморского флота после Крымской войны. И при этом он всегда оставался не руководящей машиной, а человеком в высшем смысле этого слова.

Ай да Носов

Говорить о таких, как Нахимов или Никонов, очень приятно, и мы с удовольствием  делали бы это и дальше. Но были в истории Севастополя и другие представители власти.

В 1830 году городским головой (эта должность, в отличие от назначаемого губернатора, была выборной) был избран купец 2-й гильдии Василий Носов.

В Севастополь он приехал из Белгорода в 1810-е годы, будучи купцом 3-й гильдии, а к концу 1830-х уже занял законное место в гильдии первой. О его взаимоотношениях с обществом нам рассказала заведующая архивом Законодательного собрания Севастополя Наталья Терещук:

«Его процветание было напрямую связано с дровяным промыслом. У него было несколько имений в Алсу и в Бахчисарайском районе. В них он заготавливал дрова и хранил их недалеко от госпиталя и казарм военно-сухопутного ведомства. И лежали дрова, он их никому не продавал, хотя многие просили. Говорил, что самому нужны для выжигания извести. Военные старались заблаговременно к зиме запастись топливом и заключали контракты с поставщиками. Но когда подходило время поставки, оказывалось, что у поставщиков не было ни единого полена. И шли они на поклон к Носову, упрашивая продать дрова за любые деньги. Казна выделяла поставщикам по 18 руб. за кубическую сажень, а поставщики в некоторых случаях вынуждены были покупать у Василия Михайловича по 40 руб., чтобы не оставить военных без топлива».

Ай да Носов, ай да … От Натальи Михайловны мы узнали и о первом зафиксированном в документах случае коррупции государственных служащих в Севастополе. В 1804 году в Севастопольском городовом магистрате на рассмотрении находилось дело «О евреине Шмулевиче, принесшем в подарок полицеймейстеру Левицкому голову сахара». Но до рассмотрения дело не дошло: случился пожар, в результате которого часть дел, в том числе и коррупционное, была утрачена.

Таврическое губернское правительство потребовало от секретаря магистрата Саввы Лузанова объяснений, а от должностных лиц вообще – большей осмотрительности. Лузанов был уволен, но коррупционеры Шмулевич и Левицкий, похоже, так и остались безнаказанными.

«Пусть приезжает. Повесим»

История Василия Носова интересна не только оригинальным поведением городского головы, но и благородством поставщиков, которые благодаря его хитрости вынуждены были частично спонсировать флот. Но далеко не все поставщики вели себя так же порядочно.

Именно об этом совершенно потрясающий рассказ, заставляющий по-новому взглянуть на всемирно известную историю обнаружения Трои археологом Генрихом Шлиманом. В представлении большинства людей Шлиман – целеустремленный романтик, ценой многих мытарств подаривший миру материальное воплощение легенды. Особенно укрепился этот имидж после выхода фильма «Сокровища Трои» (Германия, 2007 год).

Фильм хороший, только вот вопрос о цене, которой было оплачено открытие, гораздо более сложен, чем кажется.

В жизни Шлимана действительно были очень сложные периоды. Но в Россию в 1846 году он приехал уже благополучным человеком, коммерсантом. В Петербурге ему сопутствовала удача: он практически сразу заключил крупные контракты на поставку олова и красителей и успешно играл на бирже. Современники вспоминали его как жестокого и беспринципного человека, что, как вы понимаете, не могло не принести плодов.

Когда началась Крымская война, Шлиман был в первых рядах поставщиков. Им, как и вороватым интендантам, принадлежит немалая роль в бедственном положении армии и в конечном итоге – в исходе войны. Процитируем прекрасную статью, опубликованную в 2016 году в газете «Слава Севастополя».

 

Ветераны Крымской войны

«Ему (Шлиману. - Ред.) была уготована участь стать одним из основных фигурантов в коррупционных скандалах, разразившихся по поводу казнокрадства в Южной армии. Цивильный член императорской Следственной комиссии, известный славянофил, статист и публицист И.А. Аксаков так писал в тезисах к статье «Восточный вопрос и Россия»:

«В падении Севастополя – обличение всей гнили правительственной системы. К ответу пред судом истории надлежит призвать наш ум, более независимый от процентов, требуемых заимодателями – вороватыми губернаторами и мздоимцами-откупщиками. Они, эти проценты, возросли до чудовищных размеров. Все эти затлеры, шлиманы, политковские и дуперты внесли свою кровавую лепту в позорное осуществление Парижских соглашений…».

Чем же в этом контексте прославился коммерсант Шлиман?

Во-первых, в отличие от большинства вороватых жирных котов, он требовал в качестве «отката» не восемь, как было негласно, «по понятиям», принято, а десять процентов.

Во-вторых, он решительно отказывался от возможных поставок в Южную армию английских нарезных штуцеров. Зато поставлял в войска сапоги на картонных подошвах, мундиры из некачественного сукна, отсыревший порох  (нагонялся вес), протекающие на паяных швах фляги и гнилые кожаные ремни для конских постромок, шлей и нагрудников».

Купец первой гильдии Шлиман и его жена (слева)

Картонные подошвы и подмоченный порох…  Сколькими жизнями солдат и офицеров было оплачено преуспевание купца первой гильдии Шлимана, знает только Господь. Но кое-что стало известно и земным властям.

В 1859 году в Георгиевском зале Кремля Генеральный суд рассмотрел дело главного генерал-интенданта Южной армии Затлера, который обвинялся в многочисленных преступлениях в сфере снабжения защитников Севастополя самым необходимым. Здесь имя Шлимана, являвшегося поставщиком обмундирования, селитры, пороха и винтовок для Южной армии, впервые прозвучало в криминальном контексте. Помимо этого, предприимчивый немец снабжал военные заводы селитрой и свинцом, в результате чего его состояние увеличилось на 500 тысяч золотых рублей.

И как только дело запахло керосином, Шлиман перевел капитал за границу и уехал в Америку, чтобы продолжить свою кипучую деятельность там.

Возможно, всех ужасающих последствий своей деятельности Шлиман так до конца и не осознал. Иначе, пожалуй, не стал бы всего через четыре года после отъезда просить Александра II о соизволении начать раскопки скифских курганов в Малороссии.

Вердикт российского императора был краток: на прошении Шлимана он написал: «Пусть приезжает. Повесим».

Кадр из фильма "Севастопольские рассказы"

Об этой истории упоминается и в 4-й серии многосерийного телевизионного фильма «Севастопольские рассказы», который был снят в Севастополе в 2006–2010 годах. Инициатива принадлежала Алексею Чалому, он же выступил и в роли продюсера фильма о любимом городе.

Грядет новая Троя?

Раз уж мы заговорили о госконтрактах, не мешает  вспомнить еще одну историю, связанную с Крымской войной. В 1857 году начались работы по очистке Севастопольской бухты от затопленных кораблей. Американский предприниматель Джон Гоуэн заключил с кораблестроительной экспедицией Черноморского интендантства договор и даже приступил к работе.

Она продолжалась пять лет, но закончена так и не была. В итоге летом 1862 года за расчистку бухты взялся местный купец Петр Телятников. Он и его брат Михаил Андреевич принадлежали к известному в Севастополе купеческому роду и многое сделали для города: принимали активное участие в обустройстве Братского кладбища на Северной стороне, выделяли средства на строительство церкви на территории Херсонеса и так далее.

Телятников Петр Андреевич

Вот и расчистка бухты была закончена благодаря одному из них. Так переплетается в истории Севастополя великое с ужасным, благородное  с низменным.

Ну а если читатель решит, что мы намекаем на сегодняшний день Севастополя, так мы не намекаем, а говорим прямо.

Избежать ассоциаций невозможно: читаешь, например, историю о пропавших из 2 млрд, которые предназначались на строительство очистных, и думаешь – а может, те, в чьих карманах они осели, тоже мечтают найти какую-нибудь Трою? А другие не боящиеся греха люди тем временем осваивают казенные денежки, изображая написание истории Русской весны. Но получается пшик, как у Джона Гоуэна.

Придется, видимо, севастопольцам браться за дело самим.

Ольга Смирнова