Надо иметь активную жизненную позицию, — севастопольский художник Игорь Шипилин

Известный севастопольский художник Игорь Шипилин в 2017 году получил серебряную медаль «Достойному» Российской академии художеств (РАХ). Награду вручили за серию работ, написанных в период с 2014-го по 2016 год и за картину «Весна в Херсонесе. Алыча». До этого он награждался дипломами РАХ и дипломами южного отделения РАХ. А теперь он стал академиком РАХ.

В интервью ForPost Игорь Шипилин рассказал о своём отношении к живописи, перспективах открытия в Севастополе художественного вуза, об изменениях в Херсонесе и многом другом.

— Игорь Николаевич, что такое Российская академия художеств сегодня?

— Академия — это профессиональная государственная организация — знамя Российского искусства, в которую входят выдающиеся художники, искусствоведы, деятели искусств. Быть в её составе — большая ответственность. Академия помогает художникам повысить свой творческий потенциал. Это крылья, которые дают новые возможности.

— Причём художникам уже, будем честными, крупным, состоявшимся мастерам в основном.

— Да, туда входят мастера своего дела. Но академия помогает начинающим художникам, отмечает их заслуги наградами, продвигает тех, кто много работает, занимает активную творческую позицию.

— А на сайте Российской академии художеств я узнал, что вам присвоено звание почётного академика РАХ.

— Да, в 2021 году я был принят в Российскую академию художеств, на президиуме мне было присвоено звание «Почетный академик РАХ». Что дальше? Дальше буду стараться оправдать доверие плодотворной работой.

И. Шипилин, «Севастополь. Вид на главную бухту с Константиновской батареи», 2021. х.м., 60х90

— В академии, кроме вас, есть ещё художники из Севастополя?

— Да, конечно. Если начинать сначала, то было так: по инициативе руководства южного отделения РАХ на базе «Традиционного севастопольского пленэра», которому в 2022 году исполнилось 25 лет и который проходит в арт-отеле «Украина», была создана организация — «Творческое объединение южнорусских художников в Севастополе». По сути, было воссоздано некогда действовавшее объединение художников в России «Товарищество южнорусских художников в Одессе» («ТЮРХ» 1891–1921 гг.).

В состав новой организации вошли художники и искусствоведы Севастополя, Крыма и юга России. Первым почётным академиком в Крыму стал симферопольский живописец, президент «ТОЮРХ» — Николай Яковлевич Дудченко, в 2021 году ему присвоено звание члена-корреспондента РАХ. Звание почётного академика РАХ получила севастопольский искусствовед, директор арт-отеля «Украина», устроитель «Традиционного севастопольского пленэра» — Светлана Александровна Антоненко. На базе арт-отеля было проведено два академических пленэра. Следующим академиком стал севастопольский живописец Алексей Михайлович Петрухин, ему было присвоено звание члена-корреспондента РАХ. Я получил звание почётного академика РАХ в 2021 году. Таким образом, в нашем севастопольском объединении четыре академика.

— Но и с академиков какой-то особый спрос — как с элиты?

— Это как говорится: «Назвался груздем, полезай в кузовок». Я так считаю, если тебя заметили, приняли в семью Российской Академии художеств, надо не посрамить оказанное доверие и высокое звание. Надо много работать, иметь активную жизненную позицию, творческие амбиции, чтобы, глядя на работы, говорили: «Ну, это Академия художеств!».

— Отсутствие в Севастополе художественного вуза мешает развитию художников?

— Это и мешает, и не мешает. Но мне непонятно, почему в Севастополе — в городе морской славы, в красивейшем из городов, с историей и традициями — нет художественного вуза. Да что там вуза! Училища художественного нет.

— А вы считаете, художественный вуз нужен Севастополю?

— Обязательно нужен! Это город, в котором он необходим. В Питере, например, существует институт им. И.Е.Репина и художественная школа при нём. В Москве также. И в Севастополе, городе федерального значения, так тоже должно быть. Это один из самых красивых городов Крыма и России. Это море, флот, история… Это множество самых разных тем для художников. Посмотрите на один эпизод в жизни художника Александра Дейнеки. После того, как он побывал в творческой поездке в Севастополе, сколько им было создано произведений живописи и графики. Посмотрите, как напитал его Севастополь — белоснежный красавец — своей сутью. И появились произведения «Будущие лётчики», «Пионер», «Оборона Севастополя», «В Крыму», и т.д.

— Когда-либо в Севастополе поднимали тему необходимости такого вуза?

— Нет, не припомню такого. Когда Крым был ещё в составе Украины, в селе Кольчугино открыли филиал Киевской академии художеств. Был собран хороший преподавательский состав, студенты были талантливые. Жаль, немного не хватило времени, чтобы вуз стал самостоятельным учебным заведением. В 2014 году филиал киевской академии прекратил своё существование. Были попытки сделать из него филиал «Репинки», но из этой идеи ничего не получилось. В Крыму существует пока только одно приличное среднее учебное заведение, которое даёт базовые знания — симферопольское художественное училище им. Самокиша. А вуз всё же хотелось, чтобы был в Севастополе.

— Как вы расцениваете строительство в Херсонесе школы искусств?

— Это можно только приветствовать. Вопрос уже давно назрел. Хотелось, чтобы она носила имя Евгения Андреевича Кольченко — основателя и первого директора севастопольской художественной школы. Создание школы — его большая заслуга. Школа очень известная, выставки её учеников проходили в Москве, в Государственной Третьяковской галерее, в московской Академии печати (бывший «Полиграф Полиграфович»), учениками которой становятся многие выпускники севастопольской художественной школы; также была выставка в выставочном зале Санкт-Петербургского союза художников. В школе искусств, насколько мне известно, будут большие аудитории, выставочный зал, театр — и это прекрасно. Такое мощное развитие. Здорово, когда дети будут сами принимать участие в создании спектакля: сценография, декорации, костюмы, свет.

— Не просто учёба, а большой творческий процесс?

— Да, дети будут видеть результаты своих трудов на деле. У нас в Севастополе художественная школа уникальная. Детей правильно учат — подходят к процессу бережно, чтобы не загасить у детей творческое начало, которое есть в каждом ребёнке. Так вот, очень важно не подавить образное мышление, фантазию, детскую непосредственность. Я ведь уже упоминал выше, что художественную школу приглашали с выставками в Москву и Санкт-Петербург, не куда-нибудь — а в Третьяковку. Надо отдать должное нынешнему директору школы Александру Николаевичу Бурцеву, он много делает для школы, сохраняет её традиции, заложенные Кольченко.

— Вас радует строительство в Севастополе объектов культуры: театра оперы и балета, художественной галереи, академии хореографии, музейных и образовательных объектов Херсонеса?

— Да, я к этому отношусь очень положительно. Севастополю это необходимо, как воздух. В городе никогда не было выставочного зала, не было муниципальной галереи. Теперь, когда новые объекты культуры войдут в строй, станет возможным привозить в Севастополь интересные выставки, знакомить жителей и гостей города с коллекциями других музеев. Ведь было так: севастопольский художественный музей очень мал, требовал расширения выставочного пространства, для экспонирования своей коллекции, да и художникам надо было где-то выставляться. Музей, имея дефицит выставочных площадей, отдавал под выставки два своих нижних зала. С появлением новых культурных объектов должно всё положительно измениться. И, к радости севастопольцев, наконец-то завершается реконструкция художественного музея.

Другое дело — Херсонес. Меня очень беспокоит то, что происходит с музеем-заповедником. Очень не нравится то, что в Херсонесе дорожки стали мостить деревянной вагонкой. Выглядит это как на корове седло. Вообще, дерево — это не тот материал, который надо применять в Херсонесе в таком количестве. Зачем надо было шлифовальными машинками чистить стены здания средневекового отдела? Теперь оно выглядит как новодел. Вы можете себе представить, что в каком-либо средневековом городе в Европе сделали бы подобное? Люди приезжают, чтобы окунуться в историю, почувствовать патину времени, а им предлагают яркую карамельную обёртку. Руководству музея-заповедника, что, больше нечем заняться? Это выглядит навязчивой самоцелью. Зачем в Херсонесе ужасной заплаткой уже который год мозолит глаза возведённая сцена со всеми к ней отвратительными постройками-сарайчиками? И всё это стоит на руинах средневекового городища.

Я понимаю так: если в Херсонесе планируется проведение какого-то большого концерта, можно собрать временную сцену, а по окончании мероприятия её разобрать. Для этого есть место и возможности. Это делается именно так. Или в Херсонесе есть античный театр, в котором театр им. Луначарского прекрасно проводит свои спектакли, используя древние стены как естественное оформление спектакля, там же проходили различные концерты, была проведена художественная выставка-акция «Вдохновение Корсуни».

— А «Зелёная пирамида»?

— Мне очень жаль, что убирают галерею «Зелёная пирамида». Она собирала столько интересных людей: художников, музыкантов, театралов. На её территории органично проходили всевозможные культурные мероприятия: джазовые концерты, поэтические вечера, школы каллиграфии, пленэры, спектакли, выставки художников. Это было место, где было интересно провести время. Это было живое пространство. Пока в городе альтернативы этому месту нет.

— Вы начинали как акварелист, а сейчас — большой живописец. Как этот рост произошёл?

— Я бы не относил это к росту, это просто разные техники, разные возможности. А начинал я действительно с акварели. И это хорошо, акварель дисциплинирует. Постепенно, когда обучался в качестве вольнослушателя в институте им. Репина, в Питере, стал пробовать писать масляными красками, работал на пленэре гуашью и темперой. Также интересно было работать пастелью. А по окончании института довольно плотно работал в области графического дизайна. Сейчас всё больше работаю маслом, но время от времени обращаюсь к акварели, не забываю её. В 2022 году участвовал в интересном проекте «Акварель России. ХХI век». Мне это всё интересно.

Со временем повышаются требования к тому, что делаю, и меня перестаёт устраивать то, что раньше казалось нормальным. Недавно зашёл ко мне коллега и сказал: «Слушай, Игорь, я недавно посмотрел в альбоме музея твои работы, а теперь смотрю на то, что ты делаешь сейчас, — и понимаю, как ты вырос». Слава Богу, значит, время прошло не зря, и я чему-то научился.

— Вы сами видите, что выросли?

— Конечно! И надеюсь, что это не крайняя точка. Как говорится — нет предела красоте узора. Есть внутреннее неудовлетворение — и это хорошо. Пока есть это чувство, пока видишь собственные ошибки — ты живой. А как вдруг всё начнёт устраивать, то, считай, ты остановился — тогда конец. Надо задуматься и пересмотреть отношение к работе.

— Я совсем недавно открыл для себя ваши натюрморты. Например, «Веточку гибискуса».

— Натюрморты я очень люблю. Хотя, помнится, в «художке», наоборот, недолюбливал. Больше любил сочинять композиции.

— Как была написана работа «Веточка гибискуса»?

— Очень просто. Шли дожди, сильные дожди, мы писали. У меня была группа, я проводил пленэрную школу и давал мастер-класс. В силу природных обстоятельств работали под крышей. Предложил написать натюрморт с веточкой гибискуса. Глядя на дождь, писать нежный белый цветок в стаканчике. И лил дождь, шумел по крышам. Там был большой навес, как будто для прослушивания дождя. Это было в Юркино. И мы это писали. Всё довольно прозаично и просто. И сама фишка в том, что там, «где просто, там ангелов сó сто, а где мудрено, ни одного». Не надо чего-то там выдумывать, пиши от души. Надо чувствовать диалоги между предметами, их связи, отождествлять их с собой и передавать это.

И. Шипилин, «Веточка гибискуса», 2021. х.м. 50х40, частная коллекция

— Данная работа из такой серии, да?

— Конечно! Почувствуй — и попробуй напиши. Не надумывай и не засушивай. А есть такие художники, что наставят в натюрморте множество предметов, а диалога между ними не слышат, всё ради красивости. Нет там никаких ни внутренних, ни пространственных, ни смысловых связей. Без этого натюрморт становится картинкой. По-настоящему написать непросто. Так, чтобы передать нежность цветка, прозрачность стакана, связь цветка, стакана и всего остального. Вот, к примеру, Моранди как писал свои натюрморты — это же загляденье. Или натюрморты Петрова-Водкина, какое любование предметом, какая точность передачи и какая художественность. А Врубель? Как он написал розу акварелью, какая драгоценность!

— Раз вы Петрова-Водкина вспомнили… В Севастопольской художественной галерее есть две работы, которые созданы как перекличка с «Купанием красного коня». Первая работа — Ивана Коржева «Красный конь», а вторая — Рустама Хамдамова «На коне». Как вам такая история, когда современные художники взаимодействуют с полотнами своих предшественников?

— К сожалению, не видел этих работ, а так — почему бы нет? Главное, чтобы это не было слизыванием. Настоящий художник сделает это всё по-своему. Но даже если это цитата — тоже имеет право быть. У меня есть такой ранний натюрморт, называется «Диковинный букет. Вспоминая Врубеля». А что касаемо Коржева, так вот, Гелий Коржев (отец Ивана Коржева) — один из моих любимых художников, крупный мастер.

— Если художник всю жизнь пишет одну и ту же работу — то какую вы пишете?

— Думаю, что это работа, взятая из детских ощущений. Сколько раз я обращался к теме Аполлоновки — маленькому околотку на Корабельной стороне Севастополя, месту, где мы детьми проводили много времени. Создаются картины по памяти, включается подкорка головного мозга — чистой воды метафизика. Я бы назвал это синергетикой, когда результат больше, чем слагаемые. Или вот вспомнилась мне одна фраза моего товарища, Геннадия Дереджиева, как он иногда восклицал: «Игорёшка, это же сущее колдовство!».

— Я, когда в вашу мастерскую зашёл, обратил внимание на две небольшие работы с фигурами людей. Почему вы почти не пишете людей?

— Да, чаще пейзаж. Не знаю, так случилось. Хотя, признаться, хочу портретом заняться тоже. Надеюсь, это всё впереди.

И. Шипилин, «Переславль-Залесский. Никитский монастырь», 2022. х.м., 50х60

— Хотите портрет, чтобы самого себя удивить?

— Возможно, да. Просто в силу того, что я мало писал портретов, в этом есть сложность. Когда, например, я долго не пишу акварелью, а потом берусь за неё, то не сразу идёт, пока не преодолею сопротивление материала. Так, думаю, и здесь — прежде чем начнёт получаться, надо немало потрудиться. И если не получается, то не останавливаться, продвигаться дальше, шаг за шагом. И тогда, как награда, обязательно наступит момент, когда почувствуешь — вот оно, пошло.

— Кто для вас самые выдающиеся портретисты?

— Николай Фешин, Валентин Серов — два великих русских портретиста. Я знаю, что когда Серов не мог взяться за заказной портрет в силу занятости, то советовал обратиться к Кустодиеву.

— Если обращаться к портрету, будете писать кого-то конкретного?

— Не обязательно. Есть просто внешне интересные люди. Не так давно я сфотографировал одного рыбака с очень выразительной внешностью. По жизни сталкиваешься с самыми разными людьми, есть очень интересные, и возникает желание написать портрет. Как-то так.

Сергей Абрамов

Фото автора и из архива Игоря Шипилина