Редакция ForPost впоминает народного артиста России Владимира Меньшова, который ушёл из жизни на 82-м году, и публикует интервью, которое он дал нашему изданию больше трёх лет назад.

Наш разговор с Меньшовым состоялся 23 марта 2018 года — в день, когда ЦИК подвела окончательные итоги президентских выборов в России. На них Владимир Валентинович был доверенным лицом кандидата в Президенты Владимира Путина, который победил с результатом 76,69% голосов. 

Жёсткий выбор

— Владимир Валентинович, что ещё для России может сделать Владимир Путин?

— Надо делать революционные вещи, которые он ещё не делал. И я не уверен, что ему хочется их делать. Всё время задаётся движение в сторону правоты и силы либерального движения. А мне кажется, что оно потерпело сокрушительное поражение в России и надо выбирать более жёсткое направление для дальнейшего движения. И, соответственно, людей другого направления набирать во власть. А он (Путин. — Ред.) всё время имеет дело с теми, с кем он имел дело в конце 80-х — начале 90-х, когда приехал сюда и, по большому счёту, примкнул, так сказать, к Собчаку. Определяют наше движение по политическому полю всё равно либералы. Вероятно, этот резкий крен нужен был в своё время.

— Тогда?

— Да, тогда. И в некоторых местах получается действительно очень неплохо, но мне кажется, что в большинстве случаев мы всё-таки никак не определимся с этим капитализмом, который нам даёт странные результаты. Они здесь наворовывают деньги — и вывозят, и вывозят, и вывозят. Так развитие кардинальное в стране определить трудно.

— Вы считаете, что изменить этот курс сложно, потому что Президент не может?

— Нет, он не хочет.

— Почему?

— Он совершенно очевидно не хочет возвращения к мобилизационной модели развития, которая была присуща Ленину, Сталину. Особенно, скажем, Сталину была присуща и дала такие фантастические результаты, что мы за 30 лет мало того что выиграли войну, но ещё и атомную бомбу сделали. Он эту модель отвергает по идеологическим причинам, а модель, которая выбрана, кажется мне опасной что ли — по меньшей мере опасной. Мне так странно, что вот триллион долларов за эти годы потеряли, зато в Лондоне и других городах живут наши миллиардеры и блаженствуют, держат клубы спортивные и так далее. Что за резон такого развития, выбор такой модели развития, я не могу понять.

Грудинина топили

— Вы сказали, что нужно людей другого толка выбирать во власть. Это каких?

— Как вам ни покажется, наверное, для уха диким, но это кадры КПРФ. Кого ещё? В основном, я бы сказал, КПРФ. Хотя там много пожилых людей. Но вот Грудинин, мне кажется, — очень неплохой товарищ, очень крепкий хозяйственник и понимающий дело, но его же потопили.

— Но он набрал 11,77% на президентских выборах. Разве это не говорит о запросе на левую идею, который уже нельзя будет игнорировать?

— Голосов было бы в два раза больше, если бы его сознательно не топили. Голосов было бы 30 процентов, если бы не устроили эту свистопляску.

— Со счётами?

— С разоблачением, с иностранными счетами. И мы никак не могли услышать, что это, счета-то ведь не его, а его хозяйства. Но этим азартно занимались, замалчивали и так далее. Это был, совершенно ясно, политический заказ. И такого рода людей, понимающих, знающих, немало у нас в стране. Их подавляющее большинство, я в этом уверен. Но их выдавливают активно, зло, не в честной борьбе.

— Говорят ли результаты выборов, что оппозиция никому не интересна?

— Да. Если называть вещи своими именами — неинтересна.

— Или неинтересны сами лидеры оппозиции?

— За исключением Грудинина и КПРФ, если бы они жили в полную силу. Все остальные неинтересны, все так — побаловаться, назло Путину, назло кому-то проголосовать. В принципе представить себе, что во главе нашей страны стоит Собчак, я думаю, что… Надо хватать шапку в охапку и бежать, если бы Собчак оказалась президентом.

— Вы в одном из своих интервью говорили, что не любите семьи, в которых тон задают женщины. А если бы Президентом России стала женщина?

— Почему нет, конкретные примеры мы видели. В России те же Екатерина и Елизавета Петровна достаточно удачно руководили страной. Хотя, по-моему, России более мужская рука нужна, более крепкая.

Нелёгкий вопрос

— Как вы считаете, кому больше повезло: вам, человеку советского поколения, или вот мне, нам, моему поколению 30-летних?

— Вы знаете, это не такой лёгкий вопрос, который вы задаёте. Если бы у меня не было конкретного опыта, может быть, я бы так и ответил, что, конечно, — советскому. В Советском Союзе были огромные преимущества по сравнению с нынешней жизнью. Я могу назвать только бесплатное образование. С этим сейчас приходится сталкиваться моим студентам, и сколько приходится исхитряться, чтобы ребята не ушли. Они приходят с проблемой, что «всё, у меня больше нет возможности платить», и кончается тем, что я из своего кармана...

— За своих студентов платите?

— Да. Ну, студентов — это так сильно сказано, на курсе одного-двух людей я содержу. Однако добиваемся грантов, у нас замечательный ректор Владимир Сергеевич Малышев, который имеет очень серьёзные выходы на Правительство, на Президента, и он добивается грантов для наших институтов. Сейчас уже почти все на грантах ребята держатся.

— Это режиссёры?

— И актёры, и режиссёры. И те, и те; но сама проблема, конечно, вопиющая — когда человек не может получить образование, когда способный человек не может получить образование, потому что у него нет денег.

То же самое и с медициной, много чего мы тогда проклинали. Говорили, что лучше платная медицина, чем такая бесплатная, когда надо сидеть в коридорах, ждать очереди и так далее. Когда мы получили её — платную, завопили все, что лучше сидеть в очереди час-два в не очень чистой поликлинике, чем делать операцию за деньги, которых у тебя нет. А эти бесконечные объявления: помогите Диме, помогите Васе, помогите Оле...

— Вы упомянули о своём опыте.

— Но у меня появился опыт, я делал три картины во времена советские — «Розыгрыш», «Москва слезам не верит», «Любовь и голуби», и много поимел проблем. Я даже не могу назвать их проблемами цензурными, потому что это были придирки частных начальников, которые говорили: «Уберите вы вот это, ну зачем?». Например, требовали в фильме «Москва слезам не верит» убрать эпизод с Олегом Табаковым. Я просто ахнул, когда: «Ну уберите, ну зачем? Он вот вызывает раздражение у начальников». Так было мне сказано. И потом опять, что на экране занимаются любовью. Это, конечно, было сказано более грубо. И я не знал, как от этого избавиться. Ввязались, уберите — а без этого не состоится картина.

А когда я снимал уже в новой стране «Ширли-мырли» (1995 год) и «Зависть богов» (2000), картины по советским временам более чем смелые, мне некому было делать замечания, хотя деньги мне дали со стороны люди, это не государство, это дал Мосфильм, и один нефтяник поверил в историю и дал.

Продюсеры решают всё

— Это было время абсолютной свободы?

— Вот это была свобода. Это была абсолютная свобода, которая… Она кончилась.

Сейчас всё — правит бал продюсер, который никаких своих денег не вкладывает, как правило, а где-то присасывается к какому-нибудь фонду, государству и так далее. Но вот эти два фильма я снимал, и я был сам себе судья. Такое великое счастье, я сам определял, что можно, что не можно, а вот это уже наглость будет, это чересчур, так нельзя.

Владимир Меньшов на съёмках фильма "Ёлки 2"

— А сейчас вы не можете определять, что можно, а что нет?

— Нет. Сейчас уже всё решает продюсер.

— У вас есть — для студентов — главные правила, чтобы их творчество не превратилось в бессмысленное пустое действие?

— Я их учу, что этим (профессией. — Ред.) нужно заниматься всю жизнь. Нужно составлять для себя список, чего не надо допускать в своих картинах, список тем модных. Вот, например, чтоб фильм был про негра-гомосексуалиста.

— Чтобы гарантированно номинироваться на «Оскар» или на Каннский кинофестиваль?

— Вот это я учу категорически отсекать на уровне даже размышлений.

Не думать об успехе

— Почему? Чтобы не сделать штамп, попсу?

— Потому что это и есть (выдержал паузу. — Ред.)…

— Заказ?

— Заказ, по сути дела заказ. Хотя это более суровый заказ, чем социальные заказы государства у нас когда были. Мы снимали, потому что, конечно, было легче проскочить, если фильм о рабочем классе. Большинство из нас хотели снимать про интеллигенцию, про рабочий класс. Молодой Марлен Хуциев придумал сценарий про сталеваров, «Весна на Заречной улице», и сделал картину, которая на века, лет 60 уже живёт или больше.

— Нужно ли сразу видеть финал истории, чтобы фильм получился успешным?

— Нет-нет. Для успеха никогда не надо думать. Надо думать, что ты хочешь снять.

— Не надо думать о финале?

— Об успехе.

— В данном случае я под успехом подразумеваю хороший фильм — как итог.

— Хороший фильм вырастает, как дерево. Ты его снимаешь, и он вместе с тобой меняется, что-то придумывается, ты уже написал сценарий, а всё равно в процессе создания фильма ты видишь, что ты сделал нечто другое по сравнению с первоначальным. Это очень живое дело.

Не растревожить общество

— В России есть гражданское общество?

— Думаю, есть — в связи с тем, как прошли выборы. И за Собчак голосовали, и за других тоже голосовали: Грудинин, Жириновский. Значит, есть.

— Результаты выборов — это маркер наличия гражданского общества?

— Не вполне; я не думаю, что маркер.

— Как вы тогда для себя определяете, что гражданское общество есть?

— И по выборам, и по разного рода опросам общественного мнения.

Владимир Меньшов на шествии КПРФ в Москве, ноябрь 2017

— Что это гражданское общество может?

— Оно может многое, и дай Бог, чтобы его не растревожить настолько, чтобы оно предприняло какие-то действия. Помните, лет 10 назад пенсионеры вышли на улицу и перекрыли движение? Выяснилось, что есть силы.

Сейчас дальнобойщики с системой «Платон» борются, и тоже довольно сильно они организовались. У них свой профсоюз. Пока пытаются не выводить это на уровень открытого конфликта.

Есть в правительстве люди, которые умело гасят начинающиеся конфликты и не выводят их, несмотря на то, что мы действительно, скажем, затормозились в развитии последние 4 года. Последние 4 года, начиная с Крыма.

Справедливость восторжествовала

— Затормозились?

— Да, жизненный уровень падает последние 4 года.

— В России это связывают с Крымом?

— С санкциями, да. Но людей, которые бы сказали: «Зачем мы взяли Крым и стали жить хуже?», — их всего несколько тысяч. Но в основном в России никто так не скажет, таких жлоб нет. Да, мы живём под санкциями, но зато справедливость восторжествовала.

— Севастополь и Крым в 2014 году изменили гражданское общество в России?

— Да, это был всплеск настоящего патриотизма и гордости за свою страну. Гордости! Путин чрезвычайно поднял <чувство патриотизма>, признаться, я, например, не ожидал.

— Вы третий год подряд в качестве президента кинофестиваля «Победили вместе» приезжаете в Севастополь. Что для вас это значит?

— Не скрою, самое главное — это приезд в Севастополь, общение с людьми, общение с кинематографистами, которые приезжают, и общение с севастопольцами. Это не москвичи. Севастопольцы — широкие, щедрые и красивые люди. У нас в Москве за Собчак проголосовало гораздо больше, гораздо. Мне эти люди неинтересны.

Фигушки, не дождётесь

— Как вы считаете, эта фраза из названия фестиваля актуальна сейчас? Мы сейчас можем победить вместе в чём угодно?

— Побеждаем пока. Когда берёмся за дело, то получается. Как всех удивил доклад Президента (Послание Федеральному Собранию 1марта 2018. — Ред.), когда он перешёл к военной части. Глаза расширились. У нас здесь расширили. А на Западе что творится! Мы думаем про себя, что нас прищучили, мы еле-еле выживаем и так далее. Фигушки, не еле-еле выживаем, а построили принципиально новое оружие, которое сравнимо с испытанием нашей атомной бомбы в 1949 году. Всё время испытывали давление Запада, что они могли применить <против СССР ядерное оружие>. Не могли применить, долететь до нас им не дадут. Это война в Корее показала. Или ещё пример — запуск спутника.

— Первого спутника, вы имеете ввиду?

— Именно. Информацию о нём («Спутник-1» был запущен на орбиту 4 октября 1957 года. — Ред.) всё время в секрете держали. Американцы всё рассказывали, как они полетят, запустят. А мы сидели и достаточно угрюмо понимали… Но в октябре 1957 года был наш спутник. Были серии спутников. Потом Гагарин и выход в космос. Везде они отставали. Потом так мобилизовались, что на Луну высадились. Но надо ещё проверить, так это или нет.

Сергей Абрамов

Фото: ruskino.ru, forpost-sz.ru, kremlin.ru, filmz.ru, ruwest.ru