События 2022 года, связанные с началом СВО и продолжающиеся в 2023 году, имеют настолько серьёзный характер, столь высокий драматизм и настолько непредсказуемые последствия, что по факту вытеснили из информационного пространства то, что связано с региональной повесткой.
Тем не менее, это абсолютно не значит, что значение региональной политики снижено.
Наоборот: чем больше усиливается мобилизационная составляющая в жизни России, тем больший вес могут получить именно регионы. Вплоть до того уровня самостоятельности и политического влияния, какого у них не было за всю новейшую историю РФ.
После начала санкционной войны против нашей страны экономические проблемы и задачи очевидно вышли на первый план. И те регионы, что всегда являлись донорскими для федерального центра, в подобной ситуации начали наращивать уровень стратегической важности.
Их значимость для сохранения и выживаемости России начала нарастать естественным образом.
Как раз в регионах расположены все наиболее значимые промышленные производства, включая оборонные и добывающие. И в немалой степени благодаря российским регионам страна выстояла вопреки прогнозам в ситуации жесточайшей санкционной войны.
На фоне общей мобилизационной перенастройки страны и идущей войны значимость именно регионов при решении задач народного хозяйства возрастает в разы.
Губернаторы регионов теперь получают возможность вырваться из сложившейся системы интриг византийского типа, происходящих в Москве, и сосредоточиться на региональном развитии на местах.
Возросшая роль региональных властей (во многом вне воли федерального центра) неизбежно создаст вполне определённые проблемы для Москвы в плане управляемости и даже сменяемости.
Может забуксовать система вертикального подчинения, строившаяся два десятилетия, и Москва может начать куда дольше взвешивать все «за» и «против» перед сменой губернатора, утратившего доверие.
Рост региональной значимости, несомненно, приведёт к аналогичному росту «терпимости» федерального центра к губернаторам и региональным элитам.
На практике это будет означать отсутствие громких отставок и даже коррупционных уголовных дел как минимум в ближайшее время и в обозримой перспективе, при том, что региональные лидеры зачастую были в роли «козлов отпущения» ещё совсем недавно. Достаточно вспомнить настоящую зачистку губернаторского корпуса 2010 года, затронувшую всю страну, от Марий Эл до Сахалина.
Есть и обратная сторона: региональные лидеры, усиливающие свои местные позиции, одновременно теряют возможность оказывать влияние на политическую повестку федерального уровня. В период войны все полномочия сосредоточены в руках военного, мобилизационного и силового властного блока, а это значит, что губернаторы теряют возможность значимого влияния на принимаемые решения.
По факту они превращаются в завхозов на своих территориях.
В нынешний период более заметной станет разница в качестве и уровне жизни в различных регионах, и это неизбежно.
Регионы, непосредственно расположенные рядом с зоной боевых действий (Белгород, Курск, Ростов-на-Дону, находящийся почти в осадном экономическом положении Крым), по факту живут в совершенно иных условиях существования, чем, к примеру, Новосибирская область или Хабаровский край.
Складывающееся положение несёт в себе риски.
Было бы ошибкой думать, что российские регионы сплошь состоят из «глубинного народа» и являют собой сплошное месторождение патриотизма.
Центр много лет игнорировал процессы, происходящие в регионах. Теперь всё придётся менять, причём быстро.
Задача-минимум — интегрировать сформировавшийся в регионах собственный и весьма активный политический класс. Иначе уже не получится: когда государство взывает к народу в мобилизационных мероприятиях, оно обязано реализовывать и обратную связь. А значит, и региональную политику как минимум перенастраивать придётся.
Павел Кухмиров
Читайте также: Губернатор Севастополя сообщил о рекордном выполнении программы развития
Обсуждение (2)