В Севастополе отметили первую годовщину городского музея писателя А.Грина.



Есть в Севастополе один необычный — крайне необычный, на мой взгляд — музей. Называется он так: «Музейная комната А.С. Грина в бывшей Севастопольской тюрьме» и входит этот музей, скажем так, структурно в состав главной кунсткамеры города-героя – Национального Музея героической обороны и освобождения Севастополя. И мне очень хочется рассказать об этом музее, и не только о самом музее, кому он посвящен и где находится (понятно, конечно, что в бывшей тюрьме), но и о человеке, создавшем его.

Несколько слов, первым делом, о Севастопольской тюрьме, бывшей теперь тюрьме. Как и всякий острог, она примечательна именами людей, посетивших ее застенки. Построили тюрьму еще при царе-батюшке, в 1898 году. Освятили, как полагается, и запустили в камеры уголовный элемент, а с ними и политических. Чтобы братия эта не изнывала от безделья, при тюрьме имелись мастерские: слесарная, кузнечная, портняжная, сапожная и даже переплетная. Хотите трудиться, господа заключенные, – пожалуйста; учиться – опять же никаких проблем, была для заключенных здесь и школа грамоты; а Богу молиться – и тут все удобства – домовая церковь Св. Николая внутри «периметра». Одним словом, грех не побывать тогда можно было в севастопольском «законном доме».

И кто же в нем находился? Имена весьма знатные. В годы предреволюционных бурь – член РСДРП В.А. Антонов-Овсеенко, эсер Б.В. Савинков и его коллега по партии А.С. Гриневский (ставший впоследствии писателем Александром Грином – к нему мы вернемся несколько ниже). В годы революции в Севастопольскую тюрьму был заключен поэт И.Л. Сельвинский, а во время гражданской войны, при белых – большевики-партийцы и попавшие в плен красноармейцы.

Расправлявшие с местными подпольщиками белые посадили в тюрьму, кроме них, а затем расстреляли первого председателя Курултая муфтия Челебиева. Когда началась Великая Отечественная война и Севастополь захватили немцы, они приспособили тюрьму под лазарет для советских военнопленных, мало чем отличавшийся от концлагеря, как отмечают историки. А после освобождения Севастополя тюрьму заселили немецкие, естественно, военнопленные, а с ними и командующий их 17-й армией генерал-полковник Э. Енеке.

После войны тюрьму отдали под мастерские по ремонту электрооборудования, а когда наступила перестройка и надо было что-то кому-то продавать, – бывшую Севастопольскую тюрьму с рук на руки передали (за определенную, конечно, сумму) коммерсантам. Теперь эта тюрьма вовсе и не тюрьма, а так называемый «Новый бульвар».

Толстосумы разломали забор, окружавший когда-то острог, тюрьму евроотремонтировали, в камерах навели лоск и запустили в них не заключенных, а вполне респектабельных, пониже себя рангом, предпринимателей. И теперь «Новый бульвар» представляет собой весьма современный, небольшой такой микрорайончик, заполненный автомойками, бутиками и офисами. Но одну из тюремных камер владельцы «Нового бульвара», отдадим им должное, передали энтузиастам. В этой камере, сказали они, содержался когда-то писатель Грин, мы знаем, что все его любят, так превратите же эту камеру в музей! И такой энтузиаст нашелся — зовут его Владимир Адеев, он художник, член Союза художников Украины, если уж полностью представлять его.

– Я полюбил Грина, когда учился в Севастопольской «художке» (так в Севастополе называют Художественную школу, – Б.Б.) и было это в 62 году, рассказывает Адеев. – Особенно поразила меня одна гриновская строчка, в которой он говорит, что всё, что написано писателем, имеет образ или служит этому образу. Так и в природе – всё, что в ней есть, всё, что существует и что мы видим, имеет свой образ или подчиняется общему плану какого-то образа. После этого я понял, как надо писать картины. На полотне не должно быть случайного дерева или камня – каждый из этих предметов несет, повторяю, в себе образ, какой он – положительный или отрицательный, это уже второй вопрос, но на картине важен любой предмет.

Вместе с Адеевым я нахожусь в «Музейной комнате А.С. Грина в бывшей Севастопольской тюрьме», и он рассказывает историю ее создания.

– Однажды мне позвонили и сказали: «Приходи в тюрьму, здесь одну камеру передают городу, сделай из нее музей Грина». Я пришел в тюрьму вместе со своими единомышленниками, такими же, как и я, любителями истории, и мы выбрали камеру…

– Так что, может быть, это и не та камера, в которой находился Грин?

– Мы точно знаем, что Александр Гриневский сидел в одной из камер подвального этажа тюрьмы, он сам об этом писал в своих воспоминаниях. Писал, что окно его камеры было на одном уровне с землей. С этой стороны тюремного коридора три камеры, их окна едва возвышаются над землей, окна же камер с другой стороны коридора намного выше земли. Так что, скорее всего, будущий писатель действительно сидел именно в этой камере…

– И сколько же времени ты трудился над этим музеем?

– Год с небольшим. Сам сделал эскизы, сам сделал стенды и музейные витрины, сам подобрал фотографии и, какие нашел, экспонаты…

Осматриваю «Музейную комнату А.С. Грина». Небольшая такая, какой и должна быть в тюрьме, камера. Стены покрыты росписью – это карта фантастической страны «Гринландия», придуманная Александром Грином. Вижу города – Лисс, Зурбаган, Покет, Тух. Окружают «Гринландию» моря и океаны. На стене – стенды с фотографиями и любопытными цитатами. Вот одна из них, принадлежащая некоей С.И. Неведровой: «22 сентября 1903 года ко мне в квартиру зашел незнакомый мне человек и попросил отдать ему в наем комнату. … Звали его Александром Степановичем Григорьевым. Был он неразговорчивым, жил тихо и скромно, ежедневно уходил с утра, часов в 8 из дому и возвращался большей частью часов в 11 вечера».

С.И. Неведрова была хозяйкой того самого дома, где осенью 1903 года снимал комнату А.С. Гриневский, эсер, приехавший в Севастополь, чтобы вести здесь революционную деятельность. До этого, заметим, будущий Грин поступил на воинскую службу рядовым, это было в феврале 1802 года, в Пензе, где один из сослуживцев привил ему революционные идеи. А.С. Гриневский стал членом партии социал-революционеров. Потом он совершал побеги из армии, неоднократно наказывался за это, содержался на хлебе и воде. Потом он, в очередной раз покинув воинскую часть и исчезнув с поля зрения царских сыскарей, прибился к эсерам, чтобы стать террористом.

Эсеры поняли, что к такого рода деятельности А.С. Гриневский не пригоден и определили его в ячейку революционных агитаторов. С этой целью и забросили его в Севастополь. После поселения в доме у С.И. Неведровой первый дни А.С. Гриневский бродил по городу, знакомился с улицами, расположением воинских частей. Местные эсеры прозвали его «Долговязым» и поручили вести революционную агитацию среди матросов и солдат на Малаховом кургане, на кладбищах и в казармах.

Естественно, царская охранка не дремала. 11 ноября 1903 года «Долговязого» арестовали и заключили в Севастопольскую тюрьму. Из этой тюрьмы, успев сделать в ней наброски своих первых рассказов, будущий писатель делал попытку совершить побег. Опять неудача. (Можно сделать предположение, что А.С. Гриневский, видевший жизнь исключительно в романтических тонах, не имел способностей ни к службе в армии, ни к революционной деятельности, ни к пребыванию в тюрьме.) В 1905 году 24 октября он был амнистирован и в декабре того же года уехал в Петроград, где опять попал под надзор полиции. Потом грянула революция, потом была служба в армии, на этот раз в Красной, сыпной тиф, освобождение от службы, первые публикации его рассказов, женитьба на Н.Н. Коротковой, переезд в Крым, поселение сначала в Феодосии, а затем в Старом Крыму, неустанная литературная работа, выход в свет романов «Блистающий мир», «Золотая цепь», «Дорога никуда»… В октябре 1932 года Александра Грина не стало, и похоронили его, как известно, в Старом Крыму.

«Вот вещи, которыми мог пользоваться Грин, – тарелки, ложки, предметы житейского обихода. Эти предметы еще тех, дореволюционных времен», – показывает мне экспонаты музея Адеев. Вижу в музейных витринах иллюстрации к гриновским произведениям, в том числе и фотокопии иллюстраций, выполненных Надей Рушевой. В углу камеры – икона Св. Николая Угодника, покровителя моряков и корабельный фонарь. Пониже – марсельская черепица, которой в дореволюционное время покрывали крыши севастопольских домов, штуцерная пуля.

«Такой же пулей, – поясняет Владимир, – был убит один из героев прозы Грина». А вот на витрине пачка сигарет «Зiрка». «Крайне необычный экспонат», – заостряет мое внимание Агеев. По его словам, рабочие, делавшие евроремонт в камере Грина, нашли эти сигареты, запрятанные между камней, в стене камеры. Сигареты «Зiрка» выпускались Феодосийской фабрикой табачных изделий в 1959 году, и курил их в тюрьме, по всей видимости, какой-нибудь затворник советских времен… А почему слово «Зiрка» так написано? – Владимир поясняет, что было время, когда Крым ненадолго стал украинским. Тогда, в 50-х годах, ненадолго…

Я поднимаю взор. Под сводами камеры – некое подобие снастей парусного корабля и прообраз Алых парусов – узкие такие, аккуратно выкроенные лоскуты красного цвета. На одной из стен – портрет Александра Грина работы самого Владимира Адеева, а рядом – зарешеченное тюремное окно…

Вот такая она, «Музейная комната А.С. Грина в бывшей Севастопольской тюрьме». И создал ее Владимир Адеев. Сам. Без всяких средств. За свои кровные. По собственному, как говорят в таких случаях, почину.

– А деньги тебе вернули?

– Вернули деньги, которые я затратил на изготовление музейных витрин. Остальные – нет.

Это обстоятельство Владимира, похожее, совсем не огорчает. Он просто любит Грина, безумно любит его повести и рассказы, помешан, как иногда говорят, на творчестве этого писателя.

В тот день, когда я пришел поглядеть на «Музейную комнату А.С. Грина», севастопольские почитатели таланта писателя-романтика отмечали первую годовщину образования посвященного ему музея и 131 год со дня рождения писателя. Энтузиасты посетили сам музей, побеседовали с Адеевым, после чего вышли на улицу и возложили цветы к мемориальной доске, укрепленной на здании бывшей Севастопольской тюрьмы. Мемориальная доска гласит, что здесь в 1903-1905 гг. находился в заключении А.С. Гриневский, он же – писатель Александр Грин.

Давайте еще немного поговорим о Владимире Адееве. Итак, он создал гриновский музей, а кто же в нем проводит экскурсии? Оказывается, что сам Владимир и работает в этом музее экскурсоводом. Один раз в неделю, по вторникам, приходит он, как на службу, в бывшую тюремную камеру Александра Грина и с 11-ти до 16-ти обслуживает посетителей, рассказывает им о писателе, о том, как он оказался в тюрьме, и о том, что он здесь делал, над набросками каких рассказов работал («Маленький капитан» и «В Италию»). Вход в музей бесплатный. «Кто же посещает его?», – спрашиваю я. В основном россияне, говорит Адеев, они находят информацию о музее в Интернете, потому и приходят сюда. Немало и детей посещают «Музейную комнату А.С. Грина», отмечает бескорыстный экскурсовод. Уж кому-кому, а им Адеев особенно рад, говорит, что после посещения его музея дети начинают интересоваться творчеством Грина, читать его рассказы.

Напомним читателям «Крымского эха», что в Крыму есть и другие музеи, посвященные писателю А. Грину, – Мемориальный музей А.С. Грина в Старом Крыму, где жил свои последние годы писатель, и Феодосийский литературно-мемориальный музей А.С. Грина. Что касается феодосийцев, то с работниками их музея Адеев активно сотрудничает. Они его, как сказал Владимир, «активно поддерживают». В фондах их музея, по словам художника, находится около полусотни его графических и живописных работ, посвященных А. Грину.

…Итак, штатных экскурсоводов в севастопольской «Музейной комнате А.С. Грина» нет. Экскурсоводом работает сам Адеев. Работает без всякой зарплаты. Но он не только экскурсовод «тюремного» музея. Он, по его выражению, «один в нескольких лицах»: он еще завхоз и уборщик помещения. Согласимся, что в нынешние времена звучит это как-то странновато. Но для Владимира Адеева ничего странного в этом нет. Он просто любит прозу Грина и всё. И у него большие планы на будущее – расширять созданный им музей. Говорит, что он уже дал в соответствующую инстанцию заявку, ожидает теперь, когда под «гриновскую тему» передадут ему и другие камеры бывшей тюрьмы. Владельцы «Нового бульвара», вроде, не против этого. Спрашивается – почему не против?

Возможно, ответом будут слова, сказанные во время интервью самим Владимиром Адеевым: «Я расписал камеру Грина страной «Гринландия», потому что это – страна мечты, а страна мечты для каждого узника одинакова. У Грина эта страна мечты была такой, у других узников Севастопольской тюрьмы, например, у Сельвинского, – другой, но у всех у них была своя мечта – мечта о свободе…» То ли в шутку, то ли всерьез, Бог его знает, – это он про коммерсантов, что ли, которые обосновались в Севастопольской тюрьме, говорит так?

Борис БРОНЕВОЙ

Фото автора