Эпизод девятый

Отпуск. Человек всегда имеет право на ученье, отдых и на труд. Это строка из песни «О Родине» (1936г.). Имели право на отдых и те, кто служил в Афганистане, но только офицеры, прапорщики и служащие один раз в два года. Но военнослужащие срочной службы право на отпуск не имели, если конечно не выпадала «удача» попасть в Союз по ранению или болезни, но такой вариант назвать отдыхом язык не поворачивается. Так что рядовые и сержанты «трубили» в Афгане от «приказа до приказа». Офицеры и прапорщики, кроме того, имели вполне легальную возможность покинуть место службы в Афганистане, выезжая в Союз в командировку, в качестве сопровождающих «груза 200». Знаю некоторых, кто по нескольку раз оборачивались за время службы в Афгане в такого рода командировки. Само собой, исполнив скорбную обязанность, заезжали на два-три дня домой, к семье, бывало, что командировка, таким образом, затягивалась, недели так на две. Однако большинство офицеров и прапорщиков, получив возможность покинуть Афганистан, пусть даже на короткое время, под любыми предлогами отказывались от таких командировок, и только силой приказа можно было заставить кого либо поехать в Союз. Потому и смотрели «сквозь пальцы», если отправленный в командировку для сопровождения «груза 200» офицер или прапорщик задерживался, так как желающих для таких командировок в Союз, как правило, не имелось. Чаще выпадала эта скорбная участь старшинам рот, начальникам физподготовки частей, начальникам клубов и других, не совсем понятных должностей, то есть тех, без кого, можно было обойтись.



Что касается очередного отпуска офицеров и прапорщиков, то он был большой, длительностью до 45 суток, плюс дорога, то есть, общая его длительность достигала двух месяцев. Таким образом, возвращался я после отпуска в часть только в первой половине октября, хорошо отдохнувшим, восстановившим силы, с отличным настроением, как к себе домой после долгого отсутствия, уныния не было совсем. Отпуск проводил не дома, а в Севастополе, а под конец отпуска заехал в Киев, где запомнился следующий случай. Так, я и один из многочисленных ….юродных братьев, (всегда путаюсь в степенях родства), решили купить бутылочку винца и распить её (по взрослому), где ни будь в сквере под каштанами на скамейке. Сказано-сделано, зашли мы в магазин отстояли очередь и попросили подать нам бутылочку, а нам …. НЕ ПРОДАЮТ! Мы стали возмущаться: - «Безобразие! Почему! Тётка, жалобную книгу подай!». А продавщица нам, так язвительно с расстановкой: - «Вам пацаны сколько лет то исполнилось!?».



Вот здесь я и «потух», удостоверения то с собой не взял, этим бы удостоверением этой толстой вредной продавщице в лицо тыкнуть. Однако, чем ещё доказать своё совершеннолетие и тем самым право на потребление крепкого напитка? Выглядел то я, и это надо признать, не старше 19 лет и брат такой же, а спиртное продавали лицам по достижении 21 года. Мы, возмущаясь чёрной несправедливостью, опозоренные перед киевлянами, стоявшими в очереди, побрели в кафе «Мороженное». А вслед нам мещанский Киев из очереди бросал возмущённые реплики: - «Какая наглая молодёжь! Им бы работать или учиться, а они вино пьют и на танцах трясутся! Бездельники! Надо милицию вызвать!» С этого момента, я твёрдо решил отрастить усы. Для солидности.



Всё когда-то заканчивается, в том числе и отпуск, и я уже лечу в одном из вертолётов подлетающих к Газни. Попутчики у меня - молодое пополнение, около пятнадцати человек из весеннего призыва, окончивших разные учебные части. Теперь им предстояло продолжить службу в нашем полку. Интересно наблюдать за их поведением, -одни возбуждёны, другие демонстративно выражали полное безразличие, третьи проявляли естественное и не скрываемое любопытство, теребя наивными вопросами сопровождающего их прапорщика, а двое из них были явно подавлены, на лицах застыло скорбное выражение и выступил холодный пот, сами побелели, вытаращив глаза они смотрели в иллюминаторы на непривычный и суровый ландшафт. Не дрейфь пацаны, всё будет нормально, - сказал я им, похлопав по плечам.



К 17 часам мы вертолёты сели на площадку в Газни, где нас ожидали два БТРа и старший сержант. Разместив примерно равномерно молодое пополнение в десантных отделениях машин, мы выехали. Забросив свои вещи в отделение, сам разместился сверху, за башней. Если едешь на первой машине, то тебя не так забрасывает пылью, а мне пыль глотать не хотелось, кроме того, в этот раз я возвращался в полк в повседневной форме, то есть в рубашке и брюках на выпуск и туфлях, и потому окунать их в афганскую пыль не хотелось.



Выехали, погода прекрасная, не жарко и сухо, но осень уже чувствовалась, так как с гор веяло прохладой. БТРы, как корабли в бурном море ныряли в пыль, поднимая её за собой клубами. Небольшой боковой ветер сносил клубы пыли в сторону.



Проехав примерно до пяти километров после поворота от основной дороги и моста, свернули на колонный путь к расположению полка и вдруг остановились. Водитель БТРа на котором ехал я, показывал рукой сержанту, то есть старшему нашей маленькой колонны, в правую сторону от дороги. Сержант, обернувшись ко мне, сообщил,

- Там мина.

- Где?

- А вон там, смотрите, – и показал рукой направление.

Присмотревшись, действительно заметил её. В метрах пятнадцати от основной колеи справа по ходу, виден был едва заметно, кусочек знакомого жёлтого пластмассового корпуса «итальянки».

- Блин! Вот глазастый! Молодец какой! – только и оставалось сказать мне.

Пришлось всё же прыгнуть в пыль. Я и сержант подошли к мине. Это была распространённая мина, которую часто использовали «духи», минируя дороги, колонные пути и их обочины, то есть везде, где могла проходить техника. Коротко называли её «итальянка», по стране разработчику этой мины. Но производилась она не только в Италии, но и в Пакистане и возможно в арабских странах. В Афганистане душманы широко использовали две модификации итальянских мин, противотранспортную TS-2,5 и противотанковую TS-6,1. Впрочем, деление это условно, так как и та и другая использовались как против танков и иной бронетехники, так и против транспортных средств. Общим для них было то, что обе они имели яркий жёлтый пластмассовый корпус с взрывателем, в котором использовался принцип пневматики. Эти мины не имели предохранителя и взрыватель устанавливался на мину непосредственно перед установкой в грунт. Устройства на неизвлекаемость у мин также не было, но иногда, чаще её противотранспортную модификацию «духи» использовали как заряд для инициирования подрыва фугаса, а фугас как правило, устанавливался на неизвлекаемость. Мины эти просты и дёшевы в производстве, лёгкие, неприхотливые и потому были распространены, то есть, их было много. «Духи» их ставили везде, где только возможно. В данном случае, мину они установили несколько в стороне от накатанной колеи, рассчитывая вероятно «поймать» недисциплинированного водителя на том, что кто-то из них, не желая «глотать» пыль за впереди идущей машиной, решит «погонять» обогнать впереди идущую машину, съедет таким образом с накатанной колеи, которая проверяется на наличие мин, и «зацепит» установленную в стороне от колеи мину. Обычный приём «духов» использующих нашу приверженность на «русский «авось».



Это была мина TS-6,1, взрывной механизм которой действовал так - вес от воздействия колеса или гусеницы машины вдавливал крышку и сжимал воздух в ней, который перетекал по отверстиям и каналам воздействуя на металлическую диафрагму (по иному тарельчатая пружина), и когда давление воздуха достигало необходимого, диафрагма резко изгибалась, освобождала ударник, который в свою очередь бил по капсюлю и происходил подрыв детонатора и основного заряда.



Мину обнаружили и что дальше? Начали думать, совещаться своим маленьким консилиумом. Оставлять мину на месте нельзя, надо бы сообщить об этом в полк, но тогда, пока они отправят сюда сапёров, пройдёт время, и неизвестно сколько, а там и стемнеет, а у нас молодое пополнение, а они все без оружия. Можно конечно оставить всё как есть, обозначив мину, но никто не даст гарантии, что за нами не наблюдают, и пока будем ездить туда-сюда, «духи» мину уберут, или «сюрприз» поставят.



Подумали и решили рискнуть и обезвредить мину своими силами. Полагается мины обезвреживать подрывом накладного заряда, но ничего этого у нас не было. Тогда решили отогнать на безопасное расстояние машины, а сам я остался и осторожно подкопал лопаткой мину сбоку и освободил веревку на мине, которая служит для её переноски. В одном из БТРов кстати нашлась веревка, метров так до двадцати длиной, один конец которой я привязал к мине, а другой к крюку БТРа. Тихонечко дернули, и мина выскочила и покатилась. Можно было её и руками выдернуть, но я не стал рисковать, так как под ней, возможно, мог находиться фугас, и неизвестно как осуществлялось крепление её к этому возможному фугасу. Затем приступил к выкручиванию верхнего кольца, вот здесь пришлось на кольцо оказать усилие, так как оно не поддавалось, потом отделил крышку с взрывным устройством и вывернул из него запал. Пока откручивал кольцо, весь взмок от ужаса предчувствия взрыва. Ставшую безопасной мину положили сверху на БТР, а запал от неё забросили как можно дальше.



Придя в себя я понял, что отпуск мой закончился и тут идёт война. Разумеется, снятие и обезвреживание мин не было моей обязанностью, а в данном случае, я вообще являлся пассажиром, и потому, до сих пор не могу понять, зачем я взялся за это дело, я же не сапёр. Адреналину что ли не хватало? И опыта разминирования у меня не было, хотя и знал, как это делается, но только в теории, самостоятельно такую мину обезвреживал впервые. И хорошо, что сделал всё правильно.



В полк приехали, когда стемнело. Доложил о прибытии, и начал знакомиться с ротой, в которой мне предстояло служить.



Немного об офицерах роты. Командиром пятой мотострелковой роты, как я указывал ранее, был мой однокашник Игорь Батманов. Назначен он был недавно, полсе гибели командира роты Ибрагимова. Игорь уже успел зарекомендовать себя как ответственный и волевой командир. Он был постарше нас однокурсников, так как в своё время, поступив в училище что-то натворил, то есть грубо нарушил воинскую дисциплину и его за это из училища отчислили. Отчислив, направили служить срочную службу в войска. Отслужив срочную службу, в разведбате где то на китайской границе, добился восстановления в училище, и его восстановили, но естественно не на курс сверстников, а к нам. Его же сверстники окончили училище на два года ранее. Игорь надёжный товарищ, не «задирал нос» как командир роты. Быстро соображал и легко ориентировался в сложной обстановке, что не отнять. И дело своё он знал отлично. Однако было в его характере, что авантюристическое. Он не мог сидеть спокойно, куда то бежал, что-то придумывал, то ему засаду надо организовать, то там проверить, и потому, получая задачу с ним надо было быть осторожным и так аккуратно «тушить» его инициативы. По характеру он весёлый, мог ради развлечения разыграть кого ни будь, или «навесить лапшу на уши». Как-то в мае 1985 года возвращались мы в полк после контузии из Центрального госпиталя. Ожидая попутного вертолёта на пересыльном пункте, он собрал вокруг себя вновь прибывших в Афган офицеров и прапорщиков и стал «заливать им в уши» всякого рода небылицы, и когда раскрывшие от удивления рты окружающие стали догадываться, что их разыгрывают, он призвал в помощь меня: - «Витя! Подтверди. Так или не так? Так было!?». Что мне оставалось делать? Подтвердил конечно. Когда было настроение, он исполнял под гитару песни, из его репертуара запомнились две шуточные. Одна про мирный трактор, на котором пашут советские солдаты, помогая выращивать урожай Афганским колхозникам. А из другой песни запомнился следующий куплет:

Как над полем Куликовым раскричались кулики,

И в порядке бестолковом вышли русские полки,

Эх! Слева рать, справа рать,

Приятно с похмелья мечом помахать!



Ещё Игорь Батманов отменно стрелял, да так, что если бы я этого не видел собственными глазами, не поверил бы. Как то в начале декабря 1984 года батальон проводил реализацию разведданных по трассе Газни-Кабул, ближе к Кабулу. Когда производилась блокировка района, «духи» стали разбегаться как тараканы, стремясь покинуть этот район. Двое из таковых были нами замечены, но из-за края террасы видны были только их убегающие головы, и расстояние до них было приличное, от 250 до 350 метров. Да и появилась эта цель буквально на одну-две секунды.



Мы ещё не спешивались, и находились в движущихся БТРах. Моментально среагировал только Игорь, он вскинул автомат и как в вестерне, навскидку, не целясь, произвёл всего один выстрел. Тут же обе головы пропали. Мы и представить не могли, что в таких условиях, возможно попасть в такую малоразмерную цель. Но на всякий случай проверили. Когда подъехали к месту, где исчезла голова, увидели лежащего на боку убитого душмана, пуля попала ему точно в висок. При себе убитый имел оружие, а также печати, бланки душманских удостоверений и другие документы. Кто-то из нас пошутил, что Игорь завалил не того, кого следовало, надо было завалить начальника финансовой службы, а не начальника отдела кадров.



По теории вероятности, правилам стрельбы и тому подобным наставлениям, попасть в таких условиях в малоразмерную движущуюся цель невозможно в принципе. Мы же стали свидетелями даже не мастерства, а мистики какой то. Про себя я подумал, что «духу» наверное, суждено было погибнуть от руки Игоря. Но объяснить произошедшее мистикой тоже нельзя, к ней необходимо приложить и отличную реакцию и умение в совершенстве владеть оружием.

Замполит роты, Володя Михалёв в Афган направлен на год ранее меня, после окончания Новосибирского политического училища в 1982 году. Володя является примером образцового офицера политработника. У него казалось, вовсе не было недостатков. Грамотный, смелый, ответственный, к тому ещё и интеллигент в хорошем смысле слова. Воспитан, начитан, из хорошей семьи. Со всех сторон положительный, даже матом не ругался. Правильный такой, иногда это даже отпугивало.



Володя и как общевойсковой офицер, был отлично подготовлен и в отсутствие командира роты, именно он исполнял его обязанности. Впрочем, всех офицеров замполитов окончивших Новосибирское высшее политическое общевойсковое училище, во всяком случае, тех, кого я знал, отличала хорошая общевойсковая подготовка. Они не только умели красиво говорить и писать, но и умело воевали.



Моя супруга, познакомившись с нами, как-то сказала мне пророческую фразу, касающуюся Володи Михалёва: - «Из всех вас, разгильдяев, только из Володи в конечном итоге выйдет толк». Её слова сбылись. В последствии он получил учёную степень, и в настоящее время руководит кафедрой в одной из академий в Москве.



Вопрос, касающийся наличия института офицеров воспитателей в действующих войсках является вечной темой для дискуссий теоретиков. Одни выражают мнение, что этот институт противоречит принципу единоначалия в войсках и потому его требуется немедленно убрать, другие занимают прямо противоположную позицию. Полагаю возможным изложить и собственное мнение по этому вопросу. Наличие помощника командира по работе с личным составом в войсках необходимо, а тот, кто утверждает обратное, не понимает специфики воинской службы.

Командир взвода Алексей Тышкевич, мой ровесник, окончил Ленинградское ВОКУ. Грамотный, толковый офицер, и кажется, что он умел делать всё. Короче, руки у него росли откуда надо. Рассудительный, надежный как скала. В характере и разговоре у него проявлялась такая тонкая ирония, что некоторые это чувствовали и думали, что он над ними подсмеивается. Алексею с одной стороны повезло, так как ни разу не был ранен, но с другой стороны нет, так как он «заработал» полный «афганский букет» переболев всеми болезнями, а гепатитом, если не ошибаюсь, переболел дважды. Тем не менее, ни одной серьёзной и большой операции, в которых участвовал полк, он не пропустил. Его заслуги справедливо отмечены двумя орденами Красной звезды.



Летом 1986 года я случайно встретился с Алексеем поезде Хабаровск-Москва. И надо же было так произойти, что мы оказались в одном купе. Он ехал в отпуск с молодой женой и я с супругой. Почти всю дорогу по пути к Москве играли в карты пара на пару. Я с Алексеем и жёны против нас. Играя в карты, мы стали оставлять «в дурах» наших несчастных подруг раз за разом. Они злились, и раз за разом заставляли играть ещё и ещё, надеясь взять реванш, надо было видеть, как им этого хотелось. Но когда мы обыграли их в третий десяток раз, они оставили эту затею, обвинив нас в нечестной игре. Но мы играли честно, а выигрывали потому, что Алексей и я прошли вместе такое, что стали понимать друг друга на уровне подсознания, что и проявилось в игре в карты.

Командир взвода Юрий Борисенко из Ташкента. На момент моего прихода в ротув октябре, он ещё не прибыл. После окончания в 1984 году Ташкентского ВОКУ, кстати, старейшего военного учебного заведения Союза, он прибудет в полк. Ответственный офицер, надёжный товарищ. К сожалению, мало знал о его семье. Как-то не принято было между нами говорить о близких. В последствии, когда меня, Михалёва и Тышкевича в Афганистане уже не будет, Юра в одном из боёв весной 1986 года будет тяжело ранен в живот, спасти его не смогут и он умрет.



В связи с этим, опишу следующий эпизод, связанный с Юрой. После нашего возвращения с Ургунской операции в ноябре 1984 года, решил я разобрать свои вещи, которые не разбирал с момента возвращения из отпуска. В момент разбора вещей я вытащил из сумки тельняшку, которую привёз из города русских моряков. Юра, который присутствовал при этом, с таким вожделением стал смотреть на эту тельняшку, что я сразу, не раздумывая, подарил её ему. Как он был счастлив! Это действие сопровождено было одобрительными возгласами окружающих: «Ты Юра у нас теперь горный морпех!» Не подари ему тогда эту тельняшку, я себе этого никогда не простил бы. Не надо ограничивать себя, в желании одаривать пусть небольшими радостями своих друзей и близких. Неизвестно, что предстоит им в будущем.

Командир гранатомётного взвода прапорщик Конончук. Мужчина в возрасте, хозяйственный, поэтому одновременно исполнял обязанности старшины роты. В виду возраста и состояния здоровья, в горах приходилось ему тяжело, но он не скулил, а тянул свою лямку. Ему помогал, частенько и заменял его заместитель - сержант Богомолов. В последствии, когда Конончук уехал, Богомолов стал исполнять обязанности командира взвода. Заслуживает интереса история попадания прапорщика Конончука в Афганистан. Это была вторая его командировка в эту страну.



В первый раз он вошёл в страну в составе советских войск входивши в Афганистан. Воинская часть, в которой он служил, дислоцировалась в спокойной и относительно благополучной северной части страны, где к шурави местное население относилось более-менее нормально. Кроме того, война не набрала тех оборотов, которые набрала в последствии. Прапорщик Конончук, прилично заработав и прослужив в спокойный период, решил, что мало заработал и потому вызвался добровольно поехать в Афганистан во второй раз. Но когда он прибыл в наш полк, был поражён теми изменениями, которые произошли за эти годы. Его ожидания лёгкой прогулки не исполнились. Много раз он высказывал нам сожаление, что совершил большую ошибку, когда решился на вторую командировку. А мы над ним, в связи с этим, подшучивали.

Техник роты прапорщик Василий Алексеевич Одинцов, прибыл в полк в октябре 1984 года заменив техника роты прапорщика Фёдора Неделяева. Немного о Фёдоре Неделяеве. Федя, боевой прапорщик, хорошо зарекомендовал себя и о нём остались отличные отзывы и воспоминания. Вернулся он в Севастополь с орденом Красной звезды.

Его сменщик Василий Одинцов семейный человек, многодетный отец, младшей его дочери, на момент отправки его на войну не исполнилось и года. То обстоятельство, что многодетного отца отправили воевать, у всех нас вызвало не то что недоумение, но и возмущение. Севастополь в этом отличился не в лучшую сторону. Конечно, можно утверждать, что все одинаковы и воинский долг обязаны исполнять независимо от семейного положения. Но в тоже время, имелась директива Министра обороны, запрещающая отправлять в Афганистан таких офицеров и прапорщиков. И это было правильно, так как в случае гибели или тяжелого ранения такого военнослужащего бремя обеспечения многодетной семьи и воспитания детей ложились на государство. Однако воинское командование в Севастополе, не только не выполнило директиву министра, но обманули прапорщика Василия Одинцова, обещая помогать семье в бытовых нуждах в его отсутствие. Помощь семье конечно оказывалась, но только под давлением писем командования полка. Семья его в то время проживала где то на отшибе, за городом, в казённом домике с печным отоплением, без водопровода. Полагаю, что кто-то в Севастополе «отмазался» от отправки в Афганистан, а вместо него отправили того, за кого и слова некому замолвить, даже пошли на то, что нарушили директиву министра обороны.



Тем не менее, не смотря на то, что его заботили мысли об оставленной семье, это не отразилось на исполнение им своих обязанностей. Техника у него всегда находилась в боевом состоянии, исправна, заправлена, чистая. Рачительно относился и к материальным ресурсам роты. Часто видел как он упорно и назойливо ходил и канючил у зампотеха запасные части и не отставал пока своего не добивался. Бывало зампотех прятался от него. Подчинённые, особенно водители, любили его и уважали.



Имелся маленький недостаток у Василия. У него был едкий такой язычок. Иногда как ляпнет «правду-матку», что все ухохатываются, но от начальства ему за это сильно доставалось. После привыкли и не обращали внимания, тем более, что в большинстве случаев он был прав, а также потому, что его достоинства значительно перекрывали этот недостаток, если конечно считать это недостатком. Допускаю, что одной из причин его отправки в Афганистан, так сказать «с глаз долой» был именно этот его едкий язык. Бывало, что Игорь Батманов и Василий Одинцов «сцеплялись» в споре чуть ли не до драки. Оба упрямые, не уступали друг другу. Но надо отдать должное Игорю. Он не использовал своё служебное положение, для того, что бы заставить оппонента изменить своё мнение.

Все два года, пока Вася Одинцов служил в Афганистане шла переписка с кадровыми службами, что бы заставить исполнить директиву министра в отношении него. Но не так легко победить бюрократов Севастополя. Так и отслужил Вася в Афганистане полный срок.



Уезжая из Афганистана Володя Михалёв подарил Василию штатный радиоприёмник «Маяк», который выдавали замполитам для работы с личным составом, слушать голос Родины. Вася сохранил его в исправном состоянии и сейчас этот радиоприёмник как экспонат находится в экспозиции музея в Севастополе. Подтверждаю, что радиоприёмник действительно подлинная вещь, которая проехала в БТРе в Афганистане многие сотни километров.



Заместитель командира взвода, который мне поручили, был сержант Петр Кашкаров, с которым нам всем повезло. Это человек с большой буквы, умница, ответственный. По национальности чуваш. Нельзя расценивать наши отношения как начальника с подчинённым, скорее мы являлись более коллегами и одновременно друзьями. Но в тоже время, наши отношения никогда не переходили грани за которой уже шло панибратство. Тактичный он человек, Пётр.

Дальнейшее раскрытие характеров своих сослуживцев продолжу по мере повествования.

Полк, в момент моего прибытия, походил на муравейник, так как готовился к выходу на боевую операцию на Ургун. Я в тот же вечер включился в эту работу и потому знакомился с офицерами батальона и личным составом роты по ходу этой работы. А дел предстояло много. От проверки техники и вооружения, получения боеприпасов, материальных ресурсов, до составления и клейки топографических карт района, где предстояло воевать.

Игоря Батманова не было, так как он был или в отпуске или в госпитале, сейчас этого я уже точно припомнить не могу. Ротой, с единственным на месте командиром взвода Алексеем Тышкевичем, командовал Володя Михалёв.



Потому, моё появление в роте оказалось весьма кстати. Володю видели редко, он, как правило, находился на совещаниях, переходящих в одно в другое, потом прибегал на короткое время, быстро ставил задачи, выслушивал доклады об исполнении и вновь убегал на очередное совещание или постановку задач.



Надо отметить, что 191-й отдельный мотострелковый полк к осени 1984 года превратился в сильную в боевом отношении воинскую часть. Полком успешно проведены боевые операции в сложнейших условиях, в том числе в Панджшерском ущелье. С конца 1983 года полк из одного боя плавно переходил в другой. Мы привыкли воевать, если допустимо применить этот термин и полк представлял собой единый слаженный организм. Если сделать образное сравнение, то полк представлял собой опытного боксёра, прошедшего полный курс тренировок в спарринге, хорошо размявшегося и страстно желающего боя и победы в нём. Это стало результатом планомерной, грамотной работы с личным составом полка его опытного командира, подполковника Рохлина Льва Яковлевича.



Полагаю, что будет ошибкой умалчивать, что за плечами командира полка Рохлина Л.Я. были не только удачи и победы, но и серьёзные поражения. До назначения в 191-й полк на должность заместителя командира полка, Рохлин Л.Я. командовал 860 мотострелковым полком в Файзабаде. В одном из боёв его полк понёс значительные потери, а именно 10 человек убитыми, 49 раненными, а 8 боевых машин пехоты были оставлены на поле боя. По результатам этого боя Рохлин Л.Я был снят с должности и переведён в наш полк с понижением. Сам он не снимал с себя ответственности за это досадное поражение, в том, что недооценил противника. Но если некоторые после поражения опускали руки, становились подавленными, теряли способность к инициативе, то Рохлин Л.Я был не из таких. Лев Яковлевич сделал выводы из своих ошибок, и более их не допускал. Последующие боевые действия, которые он вел командуя войсками, им и его штабом тщательно продумывались и готовились и заканчивались с неизменным отличным результатом с минимальными потерями, а бывало и вовсе без потерь.

Этап подготовки полка к ведению боевых действий традиционно заканчивался смотром подразделений. Командиры батальонов и иных более мелких подразделений выводили своих подчинённых на плац, где командование полка проверяло экипировку, вооружение каждого без исключений. У офицеров проверяли средства связи, карты, знание задачи. У солдат и сержантов экипировку, вооружение, содержимое вещмешков и ранцев. Проверяли всё. При обнаружении недостатков, они устранялись немедленно, так как начальники соответствующих служб - начпрод, начвещь, начхим, начсвязи, начартвооружения и начальник инженерной службы находились тут же, на смотре. Им невозможно было скрыться в свои кладовки и кандейки.



Смотр одного из подразделений полка, в этот раз, был прерван досадным и в тоже время глупым трагическим случаем. Один из солдат молодого пополнения, возможно из любопытства, а может и по иной причине, но в любом случае из-за незнания материальной части вооружения, привёл непосредственно во время проведения смотра в боевое положение реактивную противотанковую гранату ГПГ-22, выдвинув насадок трубы пускового устройства гранаты. Особенностью этой гранаты является то, что разрядить её или перевести из боевого положения обратно в походное, невозможно. Конструкторы гранаты, зная нашу приверженность «совать руки туда, куда не следует», для дураков, на корпусе пускового устройства гранаты, крупным шрифтом написали: «РАЗРЯЖАТЬ ВЫСТРЕЛОМ В СТОРОНУ ПРОТИВНИКА!» с ЖИРНОЙ стрелкой с указанием направления, в какую сторону стрелять. Но наш солдат или читать не умел или посчитал, что он и так умный, решил гранату вернуть в исходное положение, но так как это ему не удавалось, он упёр её в грунт, а сам навалился телом с обратной стороны и стал со всей дури давить. Итог трагичен. Кусочки разорванного тела несчастного разметало по всему палаточному городку. Хорошо, что он с собой не взял на тот свет товарищей. Этот случай оставил после себя неприятные впечатления и это накануне боевого выхода полка. Гибель этого солдата так осталась единственной за боевой выход полка.

Ранним утром, мы вышли. После БМП, которые были в разведроте, оказаться в БТРе, несравнимое удовольствие. И идёт мягче и не качает, всегда есть свободное место, где возможно прилечь и отдохнуть. Много больше места для размещения полезного и не очень, груза. С собой мы везли всё, печки буржуйки и дрова к ним, палатки, спальные мешки, кастрюли и казаны. На БМП столько не загрузишь. На марше и на стоянках в связи с этим, можно было обеспечить себе определённый комфорт.



Если спросят, что я запомнил и понял за эту, как в последствии оказалось, весьма результативную операцию, которую полк провёл на Ургуне, и как всё происходило, отвечу, что особо ничего не запомнил инее понял. Запомнились только утомительные переходы в горах, из них было много ночных переходов, так как ночные передвижения являлись для нашего командира полка Рохлина, опредёленным только ему присущим стилем. Запомнились ночёвки под звездным небом. Но открытых стычек с «духами» было относительно мало.



Причиной того, что я особо ничего не понял, стало то, что командир пехотного взвода, поддерживая связь, находится в батальонной радиосети. Соответственно команды и распоряжения, которые он обязан прослушивать в эфире, являются командами командира батальона. Командир взвода в связи с этим не знает всей обстановки вокруг полка. А разведрота, где я служил ранее, в связи с теми задачами, которые выполняет, находится в радиосети командира полка и потому возможность отслеживать действия полка и иметь понятие об общей обстановке у командира разведвзвода значительно шире.



Не знаю также, был ли выдающийся результат этой операции полка результатом тщательно заранее продуманного замысла, или результат экспромта. Наверное, ответа на этот вопрос сейчас не даст никто.

 

Так Лев Яковлевич Рохлин коротко описал эту операцию:



Вскоре летчики доложили, что из прилегающего района по ним ведут сильный огонь из ДШК. Я запросил разрешение выйти в тот район. И, развернув полк на фронте до десяти километров, повел его в горы. А вскоре центр боевого порядка полка натолкнулся на сильнейшее сопротивление. Как потом выяснилось, это были стратегические склады душманов, куда было свезено огромное количество боеприпасов и материальных средств. Объемы завоза рассчитывались на весь зимний период боевых действий.



Уровень подготовки личного состава полка, позволял решать практически любые задачи. Все офицеры, до командира взвода включительно, умели руководить огнем артиллерии. Артиллерия и решила задачу разгрома базы. Ее правильно направленный огонь привел к тому, что на базе начали рваться склады с боеприпасами. Сила взрывов была такой, что взрывная волна докатилась до передовых отрядов полка и у одного из пулеметов ДШК оторвало ствол и подбросило высоко вверх. Ствол упал на солдата-пулеметчика. Он получил сильную контузию и стал единственным пострадавшим в операции.

Исходя из этого рассказа, в центре боевого порядка оказался именно наш батальон. Но всё по порядку. Мы прибыли в долину, а утром стали подниматься в горы, перевалили одну гряду, поднялись на вторую и заметили, что внизу, в распадке едут на ослах два «духа» и с ними нагруженный верблюд. Мы тихонько спустились и тихо взяли их. Принимал участие в этом и я. Верблюда отпустили, а «духов» с ослами подняли и передали для допроса. Не знаю, дали ли они (конечно не ослы) полезную информацию, так как я с ними не работал, но после их допроса мы стали идти целенаправленно, к тому же стали торопиться. Шли быстро и долго, по тропинке, которая тянулась по верхним грядам гор, вели нас эти пленные. Темп был задан такой, что трофейные ослы его не выдержали, и остановились.



Все ослы одинаковы, упрямые, ничто не могло их заставить идти дальше. Пришлось их поклажу перегрузить на «духов». Эти не стонали. Вот тогда я сделал вывод, что самое выносливое животное на свете, это человек. Свериться с маршрутом движения по карте мне было некогда, горы вокруг были покрыты густым кедровым лесом, похожие друг на друга, привязаться не к чему, и я, в конце концов, потерял ориентировку, перестав понимать, где же мы находимся. Во второй половине дня нас неожиданно обстреляли из зенитной крупнокалиберной установки, с соседней гряды по ходу справа.



Обстрел произошёл как всегда неожиданно. Думаю, что это был не ДШК, о котором писал Рохлин, калибр был покрупнее. По нам открыла огонь 14,5 мм. зенитная установка. Когда пролетает пуля от неё, то она не свистит, а шелестит. Именно такой был шелест. Пара пуль попала в камни гряды, по которой мы шли, отбив кусочки, задело чуть и меня, в переднюю часть правой голени. Боль была такая, что крутанулся на месте как волчок. Когда скатился на обратную сторону и осмотрел ногу, увидел снятую аккуратно кожу и маленькую щербинку на оголившейся кости.



Смочив слюной это место, перевязал и так и ходил с повязкой на ноге до самого окончания операции. Не могу сказать, что именно ударило меня по ноге, пулей ли задело, или осколком, который она отбила от камня.

Подошёл комбат Сергей Ефремов с управлением и они расположившись по гряде, смотря в бинокли стали работать, вызывали вертолёты, а после корректировали огонь артиллерии. Мы же, оставшись не у дел, получив передышку, уничтожали трофейные орешки, которые забрали у «духов». Потом вновь шли вперёд, и когда стемнело, затаились. Зажигать огонь и курить строго запретили.



С рассветом продолжили движение, артиллерия продолжила «долбить» стреляя через нас куда то, мы только слышали шелест пролетавших над нами снарядов и разрывы где-то внизу. После наступила тишина, никто по нам не стрелял, никого вообще не было видно, окружали нас только красивые горы, покрытые густым лесом. Где то снизу поднимался дымок, видимо артиллерия что то подожгла. Из содержания радиообмена, стало понятно, что для осмотра, вниз спустилась 6-я рота, которой командовал капитан Алексей Клюев.



В 2012 году 15 февраля на встречу однополчан в Киеве прибыли комбат Сергей Ефремов и начальник штаба полка того времени, а в последствии командир полка Валерий Суринов. Ребята к встрече изготовили вымпел, на котором в названии названия полка имелось слово «Краснознамённый». Кто-то из нас шутливо напомнил: - «А «Красное знамя» то мы получили благодаря Леше Клюеву. Это его заслуга». Все согласились с этим мнением, вспомнив, что действительно именно Алексеем Клюевым, первым, была обнаружена эта крупнейшая база душманов.



Выдержки из радиообмена, который так запомнился мне:

- Что ты видишь?

- Патроны, снаряды, мины, пулеметы!

- Сколько?

- Много!

- Сколько много?

- Много! Очень много.

- Десять? Двадцать?

- Сотни.

- Чего сотни? Патронов?

- Пулемётов. А может и тысячи. А патронов миллионы.

- А сколько миллионов? 2-3?

- Наверное 10. А может и двадцать. Очень много. Тут горит всё.

Потом грянул взрыв. Горы загудели гулким гулом, так как звук по земле идёт быстрее. Гриб взрыва поднимался и поднимался всё выше и выше, поднимался выше гор, над нами. Я смотрел как завороженный на эту катастрофу и не мог оторваться от этого катастрофического явления. Поднимающийся чёрно-красный гриб рос в размерах, внутри него что то вновь взрывалось, он был наполнен красными всполохами. И это всё в тишине, так как звук взрыва ещё не дошёл до нас. А потом нас ударило, вдавив в гору, так как мы находись на стороне, откуда поднимался гриб.



Всё! Кончено. Подумал я. Выжить там внизу невозможно.

Из радиообмена:

- Что у Вас?

- …..шшшшшш.

- Ты живой?

-…. .шшшшшш.

- Ответь же!

- ….. шшшш … (вяло) Живой.

- Что там у Вас?

- Не знаю. Сейчас разберусь.

- Разбирайся.

Роте капитана Алексея Клюева и ему самому повезло. Взрыв произошёл за взгорком, и вся сила его ушла вверх. Персонал базы сбежал, ожидая неминуемого взрыва, после того как загорелись строения складов с боеприпасами. Именно в это время к базе подошёл Клюев, а мы стали свидетелями колоссального по размерам взрыва. Но даже то, что не затронул взрыв, впечатляло. База представляла собой единый комплекс, который включал в себя складские сооружения для вооружения, боеприпасов, инженерного обеспечения, вещевого и продовольственного. Там имелись сооружения и помещения для обучения, штабной работы, условия для отдыха.



Всё это было тщательно замаскировано, врыто в горы и обеспечено оборонительными сооружениями со стороны вероятного появления противника, то есть нас. Имелась хорошая система ПВО. Всё это обеспечивалось инфраструктурой, то есть скрытыми дорогами для подвоза и вывоза, электростанцией, механизацией и т.д.

Как я понял, сам факт обнаружение этой базы, стал полной неожиданностью, как для нас, так и для «духов». Наши были потрясены размерами объекта и объемами материальных средств и вооружения, которые накопил и подготовил противник и той скрытностью, с которой он сумел это сделать. «Духи» как мне кажется, так и не смогли прийти в себя от такой потери. Материальные средства с этой базы вывозили колоннами несколько суток и так и не вывезли до конца. Большую часть уничтожили на месте. Весь наш полк оделся и обулся за счёт противника, да и не только полк. Прилетало высокое начальство, рассказывали, что даже с Союза специально прилетали посмотреть и «прикоснуться» к богатым трофеям.



К сожалению, я так и не попал на эту базу, хотя бы посмотреть, потому вынужден использовать описание базы тех, кто видел её воочию. Всю неделю, пока внизу копошились, одевались и растаскивали трофеи, мы вынуждены были сидеть наверху обеспечивая охрану и безопасность этого действа. На третий или четвёртый день, нам снисходительно разрешили направлять по два-три человека вниз и брать то, что необходимо. Тут же у нас появились теплые и удобные душманские куртки и штаны, горные ботинки, удобные подсумки и рюкзаки, спальные мешки. Этим добром были обеспеченны все. Из пищи, которую ели «духи» нам мало что понравилось. Какие то консервированные стручки и бобы, совсем невкусные. Но очень понравились финики, которых было обнаружено, как рассказывали, несколько тонн.



С этими финиками связан забавный случай. Сидя наверху и изнывая от любопытства и зависти к тем, кто находился внизу, ко мне подошёл Пётр Кашкаров и подвёл едва ли не тычками солдата. Солдат этот был впервые на операции. Не буду называть его, в последствии ему было стыдно, за то, что он сотворил. Из доклада Кашкарова стало известно, что солдат этот был застигнут в момент, когда весь свой носимый в вещмешке боезапас, скрытно, что бы никто не видел, вытащил и закопал, а вместо патронов и гранат, сложил в вещмешок финики, «забив» его финиками под завязку. Пётр кипел от возмущения и был раздосадован тем, что я принял это известие спокойно.



Посмеявшись над этим случаем, я приказал вернуть солдату оружие и ограничился профилактической беседой с ним. Пётр потом ещё долго на меня «дулся» за то, что я не наказал солдата за то что он совершил, проявил так сказать неуместную в боевой обстановке мягкость, подорвав тем самым дисциплину в подразделении. А за что было наказывать? За то, что солдат фиников никогда не видел? Надеялся наверное наесться до отвала фиников, пусть даже и в последний раз в жизни.



Пытались ли «духи» отбить базу или помешать вывозу материальных средств с неё? Не знаю. Я не слышал об этом. Наверное, не было у них для этого сил и возможностей, слишком неожиданно всё произошло. Только, примерно на третий или четвёртый день, наши наблюдатели заметили, что в направлении к нам идут два «духа». Скорее всего, они не знали о произошедшем на базе. Подпустив на выстрел, их «сняли» из пулемёта.



Представить сложно, сколько сохранено было жизней, как наших, так и афганцев, если бы хотя бы десятая часть того вооружения и боеприпасов, которые были уничтожены на базе, была использована по назначению.



Примерно через неделю, как мы обнаружили эту базу, нам приказали спускаться. Когда спустились, пересели в БТРы, и нас в ночь перебросили в другое место. Там, получив задачу на марш, вышли в горы. Куда то карабкались, потом шли, потом опять карабкались, наконец, спустились в долину. Идти стало легче. Батальон вытянулся в колонну по одному. Идёшь, вокруг темнота, сверху звёзды. Тишина.



И тут… Взрыв! Где-то в передней части колонны. Действуешь «на автомате», один вправо, другой влево, легли, изготовились. И вновь тишина. Секунды неизвестности. Что это? Обстрел? Ё моё! Это мины! Мы на минном поле! Ужас! Ощущение не передать. Немного осмотрелись вокруг. Но паники не было. Раздались команды: «Никому не двигаться». «Мы на минах». Подорвался ЗНШ, это заместитель начальника штаба батальона. Он лежит, стонет, похоже, ему оторвало ступню, но к нему никто не подходит. Боятся? Или выполняют команду? Сам я тоже лежу и боюсь пошевелиться. Пошевелишься и тоже, что ни будь нужное оторвёт. Вокруг темнота, и ты остаёшься один на один со своим страхом. Так думают все. Оцепенение.



Но долго так продолжаться не может. Есть все-таки герои среди нас. Не оскудела земля на героев. Встаёт Володя Михалёв и идёт, возмущаясь, - Да что это такое!?



Да! Володя идёт по минному полю! И не взрывается! Надо же! Как апостол Андрей по воде. Но святой Андрей в тот момент ничем не рисковал, вода всё же не минное поле. Володя НАСТОЯЩИЙ КОМИССАР!, подумал я.

Наступил момент истины. Оцепенение сброшено! Володя своим поступком привёл всех в чувство. Зашевелились, начали осматриваться, а осмотревшись поняли, что дело серьёзное, но не безнадёжное. Мы действительно оказались на собственном минном поле. Вокруг нас густо были рассыпаны так называемые лепестковые мины. Как это Володя не подорвался пока шёл? Не иначе, Бог помогает комиссарам и бережёт их! Вокруг нас были разбросаны мины ПФМ-1, фугасные, противопехотные, нажимного действия, в пластмассовом корпусе с жидким взрывчатым веществом весом 40 гр. Мина дистанционного минирования, разбрасывается на грунт с вертолётов или специальными минными заградителями, взрывается, когда на неё наступает нога человека. Лепесток же у мины, служит для её стабилизации в полёте. Она небольшая по размеру, всего то 12х6х2 см.



То, что мы оказались на собственном минном поле, это результат несогласованности. Но нам от этого было не легче. Постепенно, идя след в след, мы заняли оборону в каких то средневековых развалинах. Так и сидели посреди минного поля до утра. Утром прилетел вертолёт и забрал нашего ЗНШ батальона.

Почти до конца ноября мы ходили, ползали и карабкались по горам. Иногда останавливались, «чистили» долины и вновь уходили в горы. Возможно, и ходили бы так, искали приключений до самого нового года, но был подбит и совершил жёсткую посадку вертолёт, в котором летел командир полка Рохлин Л.Я. Никто не погиб, но командир полка получил серьёзные травмы. И мы стали возвращаться.



В последние дни перед возвращением, из-за отсутствия условий для тщательной обработки раны на голени, которую я получил в первые дни операции, рана воспалилась, а потом воспаление стало распространяться всё выше и выше. В тот момент, когда мы въехали в полк, температура у меня подскочила до 39С, воспалились лимфоузлы со всеми вытекающими последствиями. Так я вновь оказался на койке в лазарете, получая 6 раз в сутки порции бициллина в одно место.



А в это время в полк прибыло телевидение, киностудия МО, корреспонденты. Снимали фильм. Обидно, но я потому и не попал во фронтовую кинохронику. Фильм называется «На афганской земле», в одной из серий которого запечатлены мои однополчане: - Володя Михалёв, танцующий в революционном кишлаке Рамак, командир батальона Сергей Ефремов, командир 6 роты Алексей Клюев, знаменитые браться Грабко, Михаил и Юра и многие другие.



Интересно, что в фильме есть и батальные сцены. Показан эпизод, в котором БТРы разворачиваются в боевую линию, а с них с ходу лихо спрыгивают мотострелки, в частности браться Грабко, наступают и кричат Ура! Душманы дрогнули и отступают под натиском нашей мощной моторизованной пехоты. Эти кадры из фильма часто показывают по телевидению в очередную юбилейную дату, когда хотят показать накал боя, который вели советские солдаты в Афганистане. Впечатляет однако. Народу нравится: - Ура! В атаку! За Родину! Но раскрою секрет. Снимался бы я в этом фильме, не раскрыл бы, а так раскрою, из вредности (шучу). Эти кадры фильма постановочные и снимались они на стрельбище полка. Душманов там не было и не могло быть.

Продолжение следует.



В.А. Посметный

19 января 2013 года.