У ялтинских медиков челюсти отвисли после новости о фейковом пункте скорой медпомощи в Форосе

Скандальная история с пунктом скорой медпомощи в Форосе набрал обороты за несколько часы. Ещё бы: в конец обнаглели чиновники, ни во что народ не ставят, открывают «социалку» для галочки и закрыли на следующий день.

ForPost прошёл по следам развернувшегося скандала и выяснил: опорный пункт ялтинской «скорой» работает – а вот бить тревогу нужно совсем о другом.

Буря в крымском стакане

Чтобы было ясно, насколько важен опорный пункт базирования «скорой», ставший за последние пару дней притчей во языцех, начать стоит с самого впечатляющего – с карты ЮБК. Участок крымского побережья от мыса Сарыч до Зеленогорья (около 150 километров по побережью) на 12 листах формата А4, отксерокопированной змеёй вьётся по стене кабинета главврача Ялтинской станции СМП Сергея Олефиренко. На серо–белой карте – под 60 меток цветными маркерами. Это посёлки, которые находятся в зоне ответственности «скорой». Ещё на карте пять клеящихся цветных язычков–закладок.

«Флажки – это пункты базирования наших сил, – поясняет Сергей Олефиренко. – Всего их шесть – основная станция, подстанции и пункты постоянного базирования, как в Форосе. Вот в Малоречке крайний. Он такой же, как Форос, только убитый в конец».

Сам Форос флажком не помечен: работники «скорой» и без наклейки, похоже, запомнят этот пункт на всю оставшуюся жизнь.

Самое поразительное в этой ситуации: никто – ни медики в пункте, ни водители на станции, ни диспетчера, – не могут объяснить толком, откуда вырос слух о фейковой станции.

«Мы вот только сегодня об этом впервые услышали, – признаётся Марина, фельдшер, которую пришлось перебросить на опорный пункт. – Даже в Интернете не было времени прочитать».

Зато главврач Ялтинской станции обвинения уже наизусть выучил.

«Мы когда это увидели (информацию в Интернете о том, что пункт открыли и закрыли – прим.) – челюсти вниз попадали. Это же абсурд, это выброс неподтверждённой информации. Статья основывалась на интервью нашего алупкинского водителя – да, он давно работает, уважаемый сотрудник, но со сложным очень характером. Он, конечно, имеет право на свою точку зрения – но нас же даже не спросили! Зато написали, что пункт закрыли и табличку выкрутили», – разводит руками Сергей Олефиренко.

Табличку не просто выкрутили, а выломали: кусок на гвозде так и висит на том месте, где неделю назад были торжественные воздушные шары. По словам главврача, табличку, судя по всему, выломал кто–то из неудовлетворённых пациентов.

«Была конфликтная ситуация, когда на второй или третий день две женщины хотели получить помощь и ломились, стучали – и никого не было. Бригада–то на вызове», – поясняет Олефиренко.

Собственно, именно эта закрытая дверь опорного пункта, как и отсутствие на подъездных путях двух расквартированных в Форосе машин «скорой» стали поводом для обвинения медработников в неисполнении клятвы Гиппократа, а руководство города – в попытке нагло обмануть жителей Большой Ялты.

Дьявол – в деталях

Как бы странно ни прозвучало, но именно отсутствие машин «скорой» на месте – первый признак того, что бригада без дела не сидит. В конце концов, «скорая» на то и «скорая», чтобы работать по выездам.

«Вообще работа скорой медпомощи регламентируется ФЗ–323 и приказом 388–н (федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» и приказ минздрава РФ «Об утверждении Порядка оказания скоро, в том числе скорой специализированной, медицинской помощи – прим.) и там чётко прописано, что оказание скорой медицинской помощи происходит вне лечебного учреждения. То есть, по–хорошему, мы должны постоянно оказывать помощь на выезде. А людям это тяжело понять – у нас из–за этого и сложности. Вот и возник конфликт. Второго числа (2 августа – прим.) у нас всё открылось, запустилось, бригада села на новенький «Мерседес» – и поехала. Был даже момент, когда с машинами были неполадки – и если бы не этот «мерс», то Алупка вообще осталась бы без транспорта, – поясняет Сергей Олефиренко. – Юридически мы правы по всем пунктам».

Вот только простому человеку, у которого на руках «горит» от температуры годовалый ребёнок или стало плохо с сердцем пожилой матери, глубоко пофиг и на федеральные законы, и на нормативы, и на регламенты. Для него другой показатель: «скорая» не приехала и через час после вызова, а учреждение под табличкой с «красным крестом» не подаёт признаков жизни.

И снова, как бы странно это ни звучало, но двери опорного пункта и не должны быть открыты: опорный пункт для машин «скорой помощи» и амбулатория, в которой пациентов принимают медработники первичного звена, – это две большие разницы. Медики и рады бы помочь – но они на вызовах почти круглосуточно.

«Им на месте сидеть некогда: Ялта сейчас обслуживает до 290 вызовов в сутки. В Гурзуфе у нас одна машина, в Ялте – пять, в Алупке сейчас две. По сути, на восемь бригад поступает до 15 вызовов в час. Люди в машине просто живут, возвращаются на базу только, чтобы пополнить медикаменты, заправиться и поехать дальше. На Алупку и Форос вызовов идёт немного меньше, чем на Ялту, но вы учтите, что у них плечо доставки: 40 километров в одну сторону, 40 километров в другую. То есть если ребёнок, допустим, с поносом и температурой, забрать его из Фороса в инфекционку и вернуться в Форос – это 80 километров: считайте, Ялта – Симферополь прокатиться. Поэтому людей на открытом пункте базирования просто не находилось», – продолжает главврач Ялтинской станции скорой медицинской помощи.

Тем не менее для того, чтобы сгладить «социальную напряжённость», на опорный пункт перебрасывают одну из двух бригад подстанции в Алупке.

«Раньше они в Алупке сменялись – там концентрация населения всё–таки больше, нужно оперативно реагировать. А сейчас базируются в Форосе – пришлось перебазировать», – рассказывает Сергей Олефиренко.

На опорном пункте, действительно, обнаруживаются два медика: молодые девушки в белых халатах, стесняясь, показывают помещение со свежим ремонтом за серой железной дверью: небольшая комнатка отдыха, кухня, санузел, комната комплектации. Последняя при присутствии медиков и отсутствии машины уже превращается в амбулаторное отделение для приёма нуждающихся из посёлка. А такие уже обращаются.

«Вот здесь вчера на двух стульях принимали пацанёнка, – рассказывает заведующий гаражом Ялтинской станции СМП Виктор Владимирович, он же механик, он же – когда необходимо – водитель. – У него температура была высокая».

«Если я правильно поняла Сергея Сергеевича, опорный пункт – это приехали, пополнили запас медикаментов и сразу же уехали», – уточняю я.

«По правилам – конечно, амбулатории здесь быть не должно. Вот в чём и проблема: народ сейчас привыкнет, что здесь амбулаторный приём. И будут жаловаться во все инстанции, что закрыто. У нас так в Гурзуфе было: сидел диспетчер, потом диспетчера забрали на Ялту, машина начала курсировать, амбулаторно там сидит врач, которая закрывает в четыре часа и едет в Симферополь – живёт она там. Но там хоть поликлиника есть. А люди всё равно жалуются», – объясняет Виктор Владимирович.

В Форосе ситуация ещё хуже: амбулатории в посёлке просто нет.

О чём действительно стоит бить тревогу

Зато в Форосе есть пансионат матери и ребёнка имени Терлецкого. Владельцы здравницы, как пояснили местные жители, – серьёзные люди, меценаты: бизнес развивают и параллельно помогают посёлку. Такой помощью и стали два автомобиля, которые были торжественно презентованы в присутствии администрации Ялты.

«В прошлом году, когда они передали нам эти машины, это очень широко освещалось в прессе. Машины нам передали на баланс, мы стали собственниками. А происходило всё это в здании бывшей Тернопольской академии, принадлежавшей Коломойскому и попавшей под национализацию. И мэр, который был тогда, сказал, что было бы неплохо отдать это здание под социальные нужды, – рассказывает предысторию Сергей Олефиренко. – Здание очень удобно расположено, огорожено забором, там есть круговое движение – идеальное в общем. Обо всём поговорили – и пошли бюрократические проволочки».

Из–за смены в течение года трёх руководителей горадминистрации Ялты документы о праве собственности были оформлены на Ялтинскую станцию скорой медпомощи только к февралю этого года.

«У нас был заключён трёхсторонний договор между меценатом, нашей организацией – ГБУЗом – и подрядчиком. Они всё идеально отремонтировали. Акт приёма–передачи датирован концом весны. Плюс мы получили на него (опорный пункт – прим.) в штатном расписании дополнительные ставки. И благополучно второго числа (2 августа – прим.) с мэром перерезаем ленточку, у всех настроение приподнятое. Люди сели и поехали», – объясняет Олефиренко.

Форос – действительно, образцовый пункт. Рядом с ним даже центральная Ялтинская станция СМП смотрится, мягко говоря, убого. Тем не менее и врачи, и машины Ялтинской станции СМП изначально базируются именно в этом старом двухэтажном здании – на улице Ломоносова – с узкими коридорчиками, цветами в кадках и забитым «скорыми» внутренним двориком.

Именно здесь находится диспетчерский пункт, который распределяет вызовы, приходящие со всех 150 километров зоны ответственности, на бригады скорой медпомощи. Три пульта, три диспетчера, которые в течение 24 часов преимущественно заняты двумя важными делами: объясняют людям, почему им приходится ждать «скорую» по два часа, и выслушивают в ответ, что люди думают по этому поводу.

«У нас сейчас работают четыре бригады. Вот эти вызова (на экране – «строки» звонков – прим.), которые красные висят – приняты, но не обслужены. В час поступает девять вызовов на четыре–пять бригад. Каждая бригада берёт по вызову, доезжает, обслуживает, если надо, везёт на госпитализацию. А за это время поступает ещё девять вызовов, они добавляются в очередь. И это не предел, – диспетчер Татьяна показывает на почти полностью «красный» экран пульта. – Сейчас за это время ещё столько же накопится».

За 4 августа – день, когда и началась «заварушка» с пунктом скорой медпомощи в Форосе, – в журнале отмечен 271 вызов. Из них тех, что срочно – инфаркты и инсульты, – два и четыре соответственно. Из оставшихся вызовов по Ялте за день госпитализации – 28, по Алуште и Алупке – 16, по Гурзуфу – четыре.

«Итого из 271 вызова только в 54 случаях реально понадобилась помощь «скорой» – это 20%. И это ещё неплохой процент. В среднем 10–15% вызовов таких в день получается из всего, – подсчитывает Сергей Олефиренко. – А девочкам (диспетчерам – прим.) выносят мозг: «Вода попала в ухо – приезжайте». Что мы с вами сделаем? – «Да не знаю, приезжайте, посмотрите, вы же врачи. Не приезжаете? А, ну вот получайте жалобу на Аксёнова». Вызывают на корь – врач уже был, посмотрел, нужно проехать в больницу – «Нет, вы приедьте и отвезите, мы такси не будем вызывать!».

На экране чуть дальше адресов вызовов – столбик, куда вносится информация о том, что беспокоит человека. «Психоз», «отнялись ноги», «головная боль», «аритмия», «температура».

«Детки маленькие есть: год и месяц, год, семь месяцев с температурой – это экстренные вызовы. Бригада приезжает, смотрит – и такого ребёнка, если ему нет года, надо обязательно госпитализировать. А это – время. А в это время уже звонят следующие – вот, 87 лет, «боль в груди». И прозванивают: «А когда будет «скорая»?» А неизвестно, сколько времени уйдёт на вызов. Нас матерят, матерят, матерят – а задержки всё равно будут», – констатирует диспетчер Татьяна.

Задержки указываются в соседней с симптомами колонке: 134 минуты, 119 минут, 74 минуты, «только поступил».

«Ну нет у нас возможности послать. Как только кто–то освободится из этих четырёх, мы пошлём. Если надо в Симферополь повезти на госпитализацию – поедем», – отзывается другой диспетчер, коллега Татьяны.

«А в Симферополь–то вам зачем из Ялты?» – удивляюсь я.

«Потому что в Ялте сократили выездную психиатрическую службу. Людей просто выгнали на улицу. Мы приняли к себе, помогли с документами, они сделали сертификаты «скорой» помощи и теперь работают. Потому что мы прекрасно понимаем, что если их не будет, эти вызовы по психиатрии всё равно на нас будут поступать. А если в Алуште или в Алупке поступает вызов по психиатрии, то пациента для госпитализации нужно везти в Строгоновку под Симферополем. А там сейчас, сами знаете, какие пробки. Вот сегодня второй раз поехали – а у них ещё один вызов висит», – показывает на экран диспетчер.

«Понимаете, когда после этого всего рассказывают, что «скорая» что–то фейковое тут открыла, хочется человека посадить в машину и покатать с нами сутки – пусть посмотрит на эти «фейки», – горячится главврач Ялтинской станции СМП. – Пусть попробует кто–то вот так вот поездить, походить с первого этажа на девятый пешком, когда лифт не работает, с кардиографом, медикаментами. Но у нас сейчас все грамотные, они говорят: «Вы обязаны!» И хоть расшибись. Конечно, мы обязаны, это наша работа! Но когда говоришь: «Скорая не успевает» – тут начинается».

В работе бригад и диспетчеров бывает всякое, о чём стоило бы рассказывать чаще, чем о бюрократических проволочках: о нападениях на врачей, выехавших по вызову, о том, как людям на том конце телефона иногда просто хочется внимания. Да хотя бы о ложных вызовах, которых тоже бывает немало.

«Ложные – это когда приезжаешь по вызову на улицу – а там никого нет. Нам звонят, говорят: «Лежит на улице, без сознания, истекает кровью». Бригада, естественно, едет туда, тратит время в пробках, приезжают – на месте никого. Могут звонить с любого телефона – вы потом на этот телефон не дозвонитесь. А даже если дозвонитесь, они скажут: «Мы – прохожие, шли, видели – лежит, и вызвали», – вспоминает диспетчер Татьяна. – У нас один раз было – «плохо мужчине на автовокзале». Приезжает «скорая», а мужчина сидит и бизнесом занимается, квартиры сдаёт. Табличка с телефонами рядом лежит».

Отдельная статистика – маты: хоть в отдельную книжку собирай – да времени нет.

«По телефону обзывают – это ужас! Кем мы только здесь уже ни были, даже повторять не хочется. Говорят: «Б***и вы!». Ну, б***и – тоже часть общества. Так и отвечаем», – смеются женщины. Грустный–то, на самом деле, этот смех.

На выходе из диспетчерской разминаюсь с мужчиной в бордовой форме – врач бригады.

«В ночной дозор – готов!» – слышу спиной бодрый голос.

«Вы хоть покушайте сначала. У вас там на Войкова психоз и вызывает урологическое отделение» – докладывают врачу диспетчеры.

«У меня за каждой машиной закреплены четыре водителя. 18 машин ходит, значит, для полной комплектации должно быть 64 водителя. А их нет! У нас хорошо – если 45 водителей наберётся, – заканчивает Сергей Олефиренко. – Вот в этом проблема: у нас есть машины, есть горючее, есть медикаменты. Есть даже врачи – но нет людей, которые сядут за баранку и поедут. А не хватает водителей, потому что ставка – 7890 рублей. Вот вам и корень проблемы».

Послесловие

«За вчерашний день (8 августа – прим.) форосская бригада выезжала 18 раз. А всего за сутки было 239 вызовов по Ялтинскому региону, – отчитался 9 августа на пресс–конференции министр здравоохранения Республики Крым Александр Голенко. – По нашей информации, бригада Фороса – это не станция. Станция скорой медицинской помощи называется Ялтинская. В дальнейшем существуют подстанции и мест постоянного или временного базирования. Так вот, в Форосе – временное базирование. Естественно, машины там стоять не успевают. У нас большая проблема в кадрах».

Согласно официальной переписи населения, в радиусе действия Ялтинской станции скорой помощи – 186 тысяч человек. Официально. Реальная цифра – где–то на треть больше.

«По нашим подсчётам, без туристов, но с Донецком, Луганском и материком (приехавшими оттуда на проживание, но официально незарегистрированными – прим.) – выходит около 250 тысяч. Вот на этих людей (которые не попали под перепись – прим.) мы не получаем финансирование, у нас на них нет расчёта экипажей (по нормативам на 10 тысяч человек населения должен быть один экипаж «скорой» – прим.). Это могут быть не застрахованные люди и даже люди без гражданства РФ. Но мы всем им всё равно обязаны по закону оказывать медицинскую помощь, если позвонят», – поясняет напоследок главврач Ялтинской станции Сергей Олефиренко.

На выходе из опорного пункта в Форосе, пока загружаемся с завгаром в «скорую», к нам бочком подходит девушка. Видно, из местных.

«Скажите, а если, вот, например, женщине 60–ти лет с сердцем становится плохо, к вам можно сюда обратиться?» – девушка показывает рукой на пункт.

«Можно и даже нужно», – охотно объясняет завгар Виктор Владимирович. – Набираете 103 и попадаете в Алупку на диспетчера. Диспетчер по Интернету передаёт сюда (кивок на пункт). И вы придёте сюда на амбулаторный приём».

«Можно?» – не верит девушка.

«Можно, – кивает Виктор Владимирович. – Вы объясните своё положение. Если нужно серьёзное вмешательство, то придёт машина с Алупки, заберёт пациента и отвезёт в больницу. Понимаете? Отсюда придёт».

Девушка не понимает, но соглашается. Главное для себя она уже услышала: прийти на амбулаторный приём можно.

Наталия Назарук

Фото автора, yalta.gov.ru