Хорошо или плохо дубасить родных? В России рвут на части новый закон

Закон о профилактике семейно-бытового насилия – из тех невезучих законопроектов, что десятилетиями обивают пороги Госдумы, однако не доходят даже до первого чтения. За прошедшие десять лет законопроекты на эту тему вносились десятки раз, однако не проходили дальше профильных комитетов и общественных слушаний.

Быть может, дело в том, что тема насилия в семье слишком уж эмоционально и ценностно заряженная, живо задевающая чувства миллионов людей – в том числе и законодателей.

Сейчас Закон о семейном насилии переживает очередную итерацию.

Пламенные споры

Депутат ГД, заместитель председателя Комитета по семье, материнству и детству Оксана Пушкина обмолвилась в интервью, что ее Комитет готовит новый законопроект, и она надеется, что на сей раз закон будет принят – и это заявление вызвало бурную реакцию. Посыпались открытые письма и обращения от общественных организаций, как «за», так и «против».

21 октября в Госдуме были проведены общественные слушания. Наконец, на странице Госдумы «ВКонтакте» админы опубликовали опрос о том, необходим ли России такой закон. Такой опрос, разумеется, не имеет никаких юридических последствий, но показывает настроение общества.

На 24 октября в опросе приняли участие 130 тысяч человек, и 80 процентов из них отвечают: закон нужен!

Общественная дискуссия ведется очень эмоционально. Страсти кипят, сторонники и противники закона мечут друг в дружку громы и молнии: одни обвиняют оппонентов в «садизме и людоедстве», другие – в «работе на Запад» и «желании уничтожить семью».

Правда, эти пламенные споры носят несколько сюрреалистический характер. Дело в том, что предмета обсуждения – самого закона – еще нет. По словам самой Оксаны Пушкиной, он недоработан, существует лишь в виде черновиков, и доступ к нему имеют лишь члены рабочей группы. Там, где мы видим ссылки на некий «законопроект против семейного насилия» – это предыдущий законопроект 2016 года, давно снятый с обсуждения.

Но отсутствие предмета дискуссии самим спорщикам совершенно не мешает. Они говорят: мол, по инсайдерской информации, новый закон будет похож на старый, да и вообще здесь важны не юридические тонкости, а идеи, концепции и ценностные системы.

Такой подход выглядит не слишком разумно. О каких «идеях и ценностях» можно дискутировать в связи с домашним насилием? Хорошо или плохо дубасить родных? Любой нормальный человек скажет, что плохо.

Дьявол в деталях

Вопрос в другом: как эффективно останавливать такое безобразие, до каких пределов допустимо вмешательство государства или сторонних лиц/организаций в жизнь семьи, каковы могут быть побочные эффекты такого вмешательства.

И, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо именно обсуждать юридические тонкости: ведь дьявол прячется в деталях.

Прежде всего сделаем важную оговорку. И сторонники, и противники закона почему-то понимают его исключительно как закон против мужей-тиранов, избивающих жен. Поэтому часто можно услышать, что закон «антимужской», или что в нем устанавливается «презумпция виновности мужчины».

Это какая-то аберрация зрения. Ни в одном из предыдущих законопроектов не было ни слова о том, о что с насильниками надо обращаться суровее, чем с насильницами, и вообще не было никакого деления «виновников торжества» по полу. Семейные отношения не исчерпываются супружескими – и семейное насилие, увы, весьма разнообразно. Лупят и родители (обоих полов) детей, и взрослые дети – пожилых родителей, и братья или сестры, живущие под одной крышей – друг друга. Случается, что и жены поколачивают мужей – и такие мужья, согласно концепции «закона о насилии», точно так же вправе искать защиты у государства.

Приводя примеры, мы невольно возвращаемся к фигурам драчуна-мужа и битой жены: это самый простой, понятный, так сказать, архетипический случай насилия в семье. Но на самом деле речь идет о любых людях, живущих в одном доме и ведущих общее хозяйство.

Каковы масштабы семейного насилия в России? На этот вопрос сложно ответить: соответствующая открытая статистика у нас просто не ведется, и судить приходится по косвенным данным.

Известно, что из приблизительно 12 тысяч насильственных преступлений против детей в год 2 тысячи совершаются в семье.

Количество женщин, убитых в семьях, по разным источникам колеблется от 300 в год до явно завышенной цифры в 14 тысяч в год. Дополнительную путаницу здесь вносит то, что побои, от которых человек умирает (ст. 111 УК РФ), обычно не квалифицируются как убийство и не учитываются статистикой – хотя по сути, конечно, убийством являются.

По очень приблизительным прикидкам можно предположить, что реальное количество женщин, убитых в семьях в России, составляет от 500 до 1000 человек в год.

Опасно для мужчин

Если перейти к относительной статистике: хотя 75% насильственных преступлений в семье совершается против женщин, но в двух третях убийств (ст. 105 УК РФ) гибнут мужчины.

При этом в 80% случаев жена убивает мужа не коварным ударом в спину, а в ответ на его нападение или в ходе обоюдной драки.

Женщины, физически более слабые и непривычные к дракам, если уж начинают отбиваться – отбиваются всерьез. Выходит, ситуации семейного насилия еще более, чем для женщин, опасны для мужчин.

Что касается самых слабых и беззащитных членов семей – стариков и инвалидов – издевательства над ними, кажется, вовсе никто не изучает и не считает.

Первый вопрос, который возникает здесь: зачем вообще нужен особый закон? Разве недостаточно статей Уголовного Кодекса, которые недвусмысленно запрещают бить, истязать, наносить телесные повреждения другим людям – и никаких исключений для родственников не делают?

К сожалению, недостаточно.

По статистике, озвученной в Госдуме во время слушаний 21 октября, только по 56 процентам заявлений о семейном насилии возбуждаются уголовные дела. По остальным выносятся отказы, или жертва сама забирает заявление, или же оно еще каким-то образом «теряется». Расследовать такие дела тяжело и неприятно, и еще тяжелее для самой жертвы добиваться справедливости.

На это существует целый комплекс причин; для подробного их описания потребовалась бы статья впятеро больше этой.

Никуда не денутся?

Если говорить о главном: семейное насилие специфично тем, что обидчик и жертва живут вместе и зависят друг от друга.

От хулиганов, напавших на улице, можно просто убежать. Но «просто убежать» от человека, с которым живешь в одной семье и ведешь общее хозяйство – значит остаться без крыши над головой, возможно, без средств к существованию, сломать весь строй своей привычной жизни. Если на твоем попечении дети – либо бросить их, либо потащить за собой в неизвестность. Конечно, при смертельной угрозе человек и не на такое способен; но все же это очень тяжелое решение.

«Просто подать в суд» на обидчика? Но, пока будет длиться следствие и суд, обидчик будет по-прежнему жить с тобой в одном доме, возможно, спать в одной постели, вместе решать бытовые вопросы. И даже после приговора никуда не денется: если он не совершил какого-то чрезвычайного зверства, то, скорее всего, получит наказание, не связанное с лишением свободы. Все останется как прежде, просто теперь у него будет больше причин на тебя злиться и желать отомстить.  

Выходит, что человек, с которым дурно обращаются родные, пытаясь защититься, оказывается наказан сам – и наказан так, что невольно думает: «Нет, уж лучше потерплю!»

Однако вражда между родственниками – если уж она возникла – вряд ли со временем пройдет сама собой. Родственники живут рядом, постоянно общаются, «мозолят друг другу глаза». Неприязнь, возникшая между ними, нагнаивается и становится злокачественной. Все более острые и тяжелые скандалы и «разборки» следуют друг за другом – и нередко заканчиваются кровопролитием.

Попытки «просто перетерпеть» с немалой вероятностью приводят к членовредительству и убийству. Не стоит забывать и о том, какой пример получают дети, растущие в атмосфере скандалов и драк. Если для ребенка с понятием «семьи» прочно связывается страх и ненависть – какой будет его собственная семейная жизнь?

То, что в сфере защиты прав человека в его собственном доме что-то неблагополучно, признает и законодатель. Именно с этим была связана реформа 2016 года, также вызвавшая бурное обсуждение и неоднозначную реакцию – декриминализация домашних побоев.

Смысл этой меры был в том, чтобы полиция, приехавшая по вызову на семейный скандал, имела возможность изолировать агрессора. Пока побои оставались уголовным преступлением небольшой тяжести, ни задержание, ни арест по обвинению в побоях были невозможны; теперь, когда они стали «административкой», полиция может задержать скандалиста, а суд – оперативно посадить его под арест до 15 суток. Предполагается, что за это время жертва агрессора сможет обдумать, как жить дальше, и принять какие-то меры для своей безопасности.  

Но на практике результаты вышли не очень.

Лупить можно

Суды предпочитают не возиться с арестом и назначать агрессорам более легкое наказание – штраф, который ложится финансовым бременем на всю семью. А пиар-эффект от декриминализации получился просто убийственный: множество людей восприняли ее как посыл: «Теперь лупить родственников можно, Путин разрешил!»

Улучшения в этой сфере явно необходимы. Нужна и более тонкая настройка законодательства: какие-то варианты, кроме «бросить скандалиста за решетку» и «ни в чем его не ограничивать». И возможность оперативно разделить враждующих родственников в острой ситуации, не дать им убить или покалечить друг друга, не нарушая при этом их прав. И, может быть, главное: поддержка в попытках наладить отношения и сохранить семью, если обе стороны искренне этого хотят – или начать новую жизнь, если вражда зашла слишком далеко, и сохранять уже нечего.

Но мало сказать: «Изменения нужны». Дальше встает главный вопрос: какие?

Обсуждать закон, которого пока нет – дело неблагодарное; однако к предыдущим его итерациям, как и к его «коллегам» в других странах, имеются вопросы.

Читайте по теме: Тебя убивают. Спрятаться или выждать, иначе - в тюрьму

Александра Машкова, координатор одной из инициативных групп, выступающих сейчас против рассмотрения нового законопроекта, перечисляет фактические претензии ко всем вариантам «закона о насилии»:

 1.  Понятие насилия расширяется беспредельно и включает в себя психологическое (эмоциональное) и экономическое насилие.

2.  Немедленные репрессивные меры на основании заявления третьих лиц даже без желания и вопреки желанию «жертвы», в том числе годы спустя. Заявитель будет полностью защищен. Ложные обвинения не караются. «Насильника» могут изгнать из его собственного жилья.

3.  Некоммерческие организации получают серьезное финансирование от государства и ставятся, по сути, выше любых государственных органов, наделяясь функцией контроля их деятельности.

4.  Государство обязано безоговорочно внедрять и соблюдать все т.н. "международные стандарты". То есть - по факту - разрушительные радикальные идеологии. Все, что мы видим в некоторых странах - обвинения в домогательствах спустя 20 лет; смена пола несовершеннолетними; рабочие квоты для сексуальных меньшинств; однополые "браки"; изъятия детей из семьи по возмутительным поводам и т.д. - начиналось именно с принятия подобных законопроектов.

Четвертый пункт, на мой взгляд, несколько напоминает: «Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст», но к первым трем стоит отнестись внимательно.

Попробую сформулировать необходимые требования к любому закону такого плана.

(За чрезвычайно ценные консультации по этому разделу статьи благодарю адвоката Сталину Гуревич.)

- Закон без четкого определения своего предмета – не закон вовсе.

И что считается «семьей», и что считается «насилием», в законе должно быть прописано максимально четко. Наш Уголовный Кодекс знает, что такое насилие физическое, насилие сексуальное, что такое угрозы – тоже уголовно наказуемое преступление; но понятия психического и экономического насилия ему неведомы. Если эти явления также под запретом – они должны получить предельно четкое, ясное, эксклюзивное определение, понятное и любому полицейскому, и любому участнику семейного скандала. Или же лучше от них воздержаться и запрещать только то, что уже запрещено законом и что все понимают одинаково. 

- Необходимый признак насилия – его систематичность.

Раз в жизни, посреди бурной ссоры, выйти из себя и дать пощечину супругу или сыну-подростку может любой человек. Одно это не делает его насильником. Принципиальная «развилка» - в том, что происходит после. Для нормального человека, в нормальных отношениях ударить родственника – чрезвычайное происшествие, вызывающее ужас и стыд: «Что происходит? Как мы до такого докатились?!» Он сам сделает все, чтобы это не повторялось.

Скорее всего, после этого семья либо распадется, либо начнет очень серьезно работать над своими отношениями. Но если он не видит в этом ничего особенного, если начинает повторять снова и снова, оправдывая себя тем, что жертва «сама его доводит», что «ей самой это нужно» или «он так ее воспитывает», если жертва со страхом ждет от него новых ударов – это насилие.

Систематичность как признак насилия прекратит и все разговоры о «женских провокациях». Можно и вполне благонамеренного человека вывести из себя и спровоцировать на пощечину один раз – но ни один благонамеренный человек не даст себя «спровоцировать» пять или десять раз подряд.

- Выселение гражданина «в чисто поле» противоречит Конституции.

Охранный ордер, запрещающий обидчику приближаться к жертве на время следствия и судебного разбирательства, не лишает обидчика права собственности на жилье, как можно прочесть в сетевых агитках. Отобрать у мужа квартиру таким способом жена не сможет. По сути эта мера аналогична нынешнему задержанию и аресту, но смягченному: подозреваемый не сидит за решеткой, может работать, ходить куда хочет, общаться с друзьями – не имеет права лишь находиться рядом с жертвой и общаться с ней.

Однако выселение его «в никуда» нарушает фундаментальное право человека – право на жилище.

Верно, что в острой ситуации родственников, едва не поубивавших друг друга, необходимо разделить. Кого из них и куда отселять – вопрос обсуждаемый (очень важно, помимо прочего, чтобы эта ситуация причинила как можно меньше проблем и беспокойства детям). Но и обидчик, и жертва, если временно лишаются своего жилья, должны получить взамен другое. Для жертвы это может быть реабилитационный центр, для обидчика – капсульный отель с бесплатным проживанием.

И, разумеется, любое выселение человека из собственной квартиры на срок более двух суток должно – как и сейчас арест – производиться только по решению суда.

- Закон не должен отнимать имущество у семьи.

Даже в момент, когда один «семьянин» жестоко лупит другого, юридически они остаются одной семьей. Имущество у них по-прежнему общее. Поэтому взимание с обидчика штрафов, требование ему самому оплачивать пребывание жертвы в ребцентре, психологов или еще какие-то расходы бьют по жертве: все, что он заплатит, будет отнято у жертвы и у их детей. Кроме того, меньше денежных обязательств – меньше возможностей для злоупотреблений.

Чтобы избежать этого парадокса, все расходы на помощь жертве – ее проживание в ребцентре, помощь психолога и юриста, возможно, получение квалификации или льготное приобретение жилья – придется взять на себя государству.

- Закон не должен применяться без ясно выраженной воли и желания жертвы.

Вызвать полицию на шум и крики, разумеется, может и сосед, и случайный прохожий – как происходит и сейчас. Однако любое ограничение или преследование обидчика возможно только по заявлению жертвы. Никаких третьих лиц, никаких доброхотов или прогрессивных организаций, которые лучше самой «дуры-бабы» знают, что ей нужно. Это принципиальный вопрос, вопрос о человеческой свободе. «Спасать» против воли – такое же насилие. Закон должен максимально облегчить жертве возможность защитить себя, максимально проинформировать о том, на что она имеет право и где может получить помощь; но, если ее все устраивает – это ее выбор. 

- Участие в профилактике семейного насилия НКО, тем более, за государственный счет, очень нежелательно.

Открыть частным лицам возможность зарабатывать на семейном насилии, наделить их властью над потрясенными, растерянными и уязвимыми людьми, не наделяя ответственностью – верный путь к злоупотреблениям. Довольно и того, что в жизнь семьи по необходимости вмешивается государство: незачем открывать туда столбовую дорогу кому попало.

Таковы общие соображения. А обсуждение частностей лучше оставить до того, когда появится текст закона, и станут более или менее ясными его перспективы пройти через Госдуму. Накал страстей при отсутствии конкретики всегда подозрителен – как подозрительно и требование заранее, на основе эмоций или посторонних симпатий-антипатий, занять ту или другую сторону.

Стоит добавить лишь еще одно. Примут закон или не примут – в любом случае, само его жаркое обсуждение очень полезно.

Ведь главная проблема – не в отсутствии нужных законов.

Если женщина уверена, что «бьет – значит, любит», никакой закон ее от насилия не спасет. Она будет выбирать себе агрессивных спутников жизни, будет прощать их, покрывать, защищать перед соседями и полицией, пока какой-нибудь «орел» не забьет ее насмерть.

Если общество уверено, что скандалы и драки в семье – норма, если на скандалистов не смотрят косо, не осуждают, если жертва, пытаясь рассказать о том, что с ней происходит, встречает осуждение или насмешки – не поможет никакой закон.

Читайте по теме: Поклонская рассказала, когда женщинам нужно разводиться

И сейчас существуют нормы, позволяющие пресекать семейное насилие, как минимум, намного эффективнее. Например, повторные побои подпадают под статью 117 УК – «Истязание»; уже два заявления подряд позволяют возбудить против драчуна дело по серьезному уголовному обвинению. Но ни полиция, ни прокуратура этой статьей не пользуются.

Почему? Не хотят возиться? Считают, что незачем лезть в семейные разборки, что «муж с женой сами разберутся»?

Но как они «разберутся» – показывает пример нижегородца Олега Белова, который, после неоднократных и безрезультатных жалоб его жены на домашнее насилие, зарубил топором жену, мать и шестерых детей. 

Если мы начнем понимать, что любая «семейная разборка» может закончиться так же, если научимся воспринимать семью как огромную ценность, а извращение и разрушение семьи насилием как катастрофу – быть может, и неусыпный надзор государства нам не понадобится.

Наталия Холмогорова