- Для меня Русская весна началась в декабре-январе 2014 года. Я смотрел на то, что происходит на Майдане, на весь этот националистический беспредел, который там творится. Через координаторов НТС отправлял посылки нашим Беркутам на Майдан. Поэтому, когда я пришел 23 февраля 2014 года на площадь, я, в принципе, морально уже был готов к тому, что нам выпало счастье участвовать в Истории. В исторических событиях, которые изменят мир.

Что тогда поразило больше всего – это ощущение какого-то родства с тысячами людей. И какой-то огромной силы, которая была тогда на площади. Ощущение того, что теперь моему деду, который защищал этот город в Великую Отечественную, моему отцу, капитану российского флота, который отдал ему всю жизнь, теперь будет не стыдно за сына и за внука.

В период Русской весны я был заместителем командира  Рубежа. Был все время в поле. Нарезка задач стояла очень плотно. Поэтому мысли какие-то, страх, тревога, - они были на фоновом режиме. Основная мысль была: выполнить поставленные задачи.

Ощущений было много. Все ощущения были яркие, Рубеж выполнял специальные задачи штаба обороны. Например, ощущения автоматной очереди в упор, когда ныряешь в разбитый иллюминатор, вот запомнилось.

Ракетные шахты на Резервном, запомнилось. Много таких ощущений, ярких, адреналиновых, скажем так.

 В Резервном у нас стояла задача, чтобы 174 автомата, которые есть в ракетной части у украинских военнослужащих, не ушли на улицы. Мы с командиром Рубежа Володей Мельником без оружия спускались в ракетные шахты. Я помню, тогда шутили, что если нас здесь забетонируют, то нас здесь никто не найдет. Потому что ни радиостанция, ни телефон не работали в шахтах.

Были курьезные моменты, была ситуация по рыбному порту. Когда администрация рыбного порта, украинская администрация, хотела перевести несколько миллионов гривен на Майдан. Даже вывести пароход целый из порта. Нас бросили туда, мы взяли под контроль морской порт. Представителей администрации привезли в штаб обороны. Как оказалось, привезли не тех, этих как раз надо было оставлять в порту. Повезли их обратно…

Как такового чувства перелома мы в Рубеже особо не почувствовали. Потому что с первых дней мы были в поле. Мы на площади с флагами не стояли, как-то выпали из этих событий, которые происходили в центре города. У нас стояли задачи и прочесывания адресов резидентов,  партии «Удар» и представителей запрещенного в России Правого сектора.

Я хорошо помню коробки, паки с литературой провокационного содержания. («Нет - референдуму! Путин-Гитлер!»), со знаком равенства. Привозили эти паки, коробки, забирали их с адресов, чтобы они на улицу не пошли. Мы выполняли задачи свои.

Были, да были, серьезные моменты, которые касались штаба ВМСУ. Об этом уже много всего сказано. Я не думаю, что стоит об этом говорить. Например, задержанные Рубежом   2 человека с боевыми пистолетами Стечкина в толпе…

 Были серьезные моменты. Всех не перечислишь.

Референдум как всегда прошел в разрыв, на колесах. Контролировали избирательные участки, там было много опросчиков, оранжевых. В том плане - за кого голосуете, почему за Россию.

Вылетали на Орлиное, там стояли машины с татарами и татарскими флагами. Тоже была провокационная  обстановка.

18 марта запомнилось салютом. Очень напряженный момент был, я помню ощущение тревоги, мы не смотрели салют 18 марта, мы крутили головами  на 360 градусов, чтобы в момент взрыва салюта не прозвучал где-то в толпе выстрел. Обстановка была еще напряженная.

Наша задача, как и других отрядов Самообороны, была обеспечить безопасность граждан.

Я хочу сказать всем севастопольцам, просто хочу сказать: Да, мы это сделали! Мы дома! Пусть не все гладко, но мы, в конце, концов, не за пирожками возвращались в Россию!